В ожидании единственного оставшегося в больнице патологоанатома, Тая побродила по прозекторской, чувствуя светлую грусть ностальгии, но никак не приток темных сил. Зашла в свой рабочий кабинет, по пути здороваясь с немногочисленными встретившимися бывшими коллегами, которые теперь не останавливались, чтобы обсудить с ней животрепещущие новости больницы и результаты вскрытий и анализов, а быстро проходили мимо, спеша по своим делам. Тамара Игоревна Красман была теперь исключительно женой заместителя главврача. На Земле с момента ее отбытия в королевство Ниарто прошло три с лишним года, и персонал больницы успел напрочь вычеркнуть ее из списка врачей-специалистов.

За ней по пятам следовал Герман, подмечая, с каким горячим интересом она рассматривает поступившее в больницу новое оборудование, какая белая профессиональная зависть проскакивает при этом в карих глазах, как она чуть ли не облизывается на современные микроскопы, недавно закупленные больницей и лично привезенные Германом из Москвы.

– О чем думаешь? – не выдержал Герман.

– Раз ведьма давным-давно сумела переместить в мое королевство Таяру, то переброска материальных объектов из мира в мир в принципе возможна, а мне край нужно высокотехнологичное оборудование для кое-каких исследований. Ой, не кривься так, уж поняла, что от тебя милостыни не дождусь, с барского плеча ты мне микроскоп не скинешь, но я могла бы поступить иначе – прислать тебе срезы тканей нежити на определение вирусов и бактерий.

Ей удалось заинтересовать Красмана:

– Предполагаешь, что разумность твоих зомби определяется разумностью поселившихся в них микроорганизмов?

– А что еще это могло бы быть? Такое, что сразу и не разглядишь? Ты же слышал историю – с неба упал какой-то метеорит и полезла в их мир эта зараза. Очень похоже на бактериологическое заражение!

– Интересная у тебя жизнь, Светлова, – задумчиво сказал Красман, – ты и в магическом мире нашла себе уйму развлечений по душе.

– Так что насчет дружеской помощи «от мира к миру»? Поделишься лабораторным оборудованием? Или возьмешь на МРТ пару зомбиков? И что ты морщишься?! Ты только представь, как быстро закончилась бы очередь на томограф при появлении Лёлика и Жорика! И не надо обзываться на меня нехорошими словами!

– Тая, я не обзываюсь, я молчу.

– Тогда убери свое мнение со своего лица!

Герман вздохнул и пробормотал:

– Скорей бы пришел Широков.

Дмитрий Иванович не заставил себя ждать. Он искренне удивился, когда Тая бросилась ему на грудь, причитая, как она успела по нему соскучиться – Таяра давно не пыталась поддерживать близкие отношения с верными друзьями своей сестры.

– Что это на тебя нашло? Гормоны пляшут на ранней стадии беременности? – хмуро проворчал Широков, обнимая Таю в ответ, но его морщинистое лицо смягчилось и было видно, что ему приятна такая бурная встреча.

– Нет, просто давно вас не видела.

– На той неделе в квартире твоей матери встречались, – напомнил Широков.

– Пусть так, пусть встречались, – отмахнулась Тая, – но я все равно очень рада встретить вас вновь.

– Ты для чего в прозекторскую нагрянула, никак вспыхнувшую после аварии фобию преодолеть сумела?

– Нет, не сумела. Так... хотела проверить, станет мне страшно в морге или нет. Вы расскажите лучше, как у вас дела, а то только через маму о ваших новостях узнаю.

– Какие в мои годы новости? Скриплю помаленьку, муж твой всё не может на заслуженную пенсию меня отпустить в связи с отсутствием замены. Ты уж объясни ему, что если он будет так привередлив к молодым кадрам, то ему скоро придется самому в патологоанатомы переквалифицироваться, чтобы эту вечную вакансию закрыть.

Несмотря на отсутствие новостей, Дмитрий Иванович разговорился. Они втроем сидели в рабочем кабинете патологоанатома и дружно вспоминали прошлую совместную работу, последние попавшие под скальпели Красмана и Широкова интересные случаи, новые методы лечения различных болезней. Тая маялась от невозможности поделиться своими новостями о новых веяниях в магической хирургии, но оттого с еще большим интересом слушала своих собеседников и старалась как можно лучше сохранить в памяти их лица. На долгие годы сохранить.

– Дмитрий Иванович, а большая фотография Клары Матросовой так и висит у вас в квартире на стене на самом видном месте? – спросила Тая.

От неожиданного вопроса Широков закашлялся, потом сухо ответил:

– А с чего мне ее снимать? Пятьдесят лет провисела, пусть и дальше висит.

Скулы старика смущенно покраснели, он быстро заговорил о биопсиях, а Тая подумала, что есть на свете однолюбы, для которых и полвека – не срок. Прерывая ругань Широкова на всё онкологическое отделение разом, Тая снова подняла болезненную для старика-патологоанатома тему:

– Дмитрий Иванович, расскажите, пожалуйста, что тогда в Крыму произошло, теперь ведь уже можно, после стольких лет.

Она еще долго уговаривала и упрашивала, но в итоге Широков сказал:

– Не понимаю, зачем тебе понадобилось ворошить ту дьявольскую, парадоксальную историю, я ее в психиатрической лечебнице сто раз пересказал, но если загорелась узнать, то слушай.

Произошло все внезапно: мы вышли на небольшое плато метрах в трехстах от уровня моря, и вдруг перед нами закрутилась серая воронка, вроде как из пыли, хотя откуда пыль в зеленых горах? Воронка начала чернеть и расширяться и меня с силой в нее потянуло. Клара закричала, вцепилась в меня, нас обоих окружила бешено вертящаяся мгла. Мы будто попали в центр урагана, а под нами показалась черная земля, изрытая бороздами, над некоторыми из них поднимались клубы сизого дыма, виднелись ядовитого цвета пузырящиеся лужи, а главное, не поверишь, – толпы ходячих мертвецов, скелетов. Я врачам-психиатрам потом говорил, что узрел воочию сам ад. Словом, завертела нас мгла, как в центрифуге, и выбросила: меня в одну сторону, а Клару в другую, да только так и осталось неясно, куда именно. Самое ненормальное, что на месте этой воронки я нашел потом вещи Клары, все, вплоть до исподнего, и заколку с её волос.

– Эх, незадача, а я-то уж о микроскопах размечталась, – горестно вздохнула Тая и прикусила язычок под раздраженно-предупреждающим взглядом Красмана и недоумевающим, обиженным взглядом Широкова. – Простите, Дмитрий Иванович, это я о своем, о девичьем, очень мне жалко вашу невесту! Разрешите последний странный вопрос, только не спрашивайте, зачем мне надо это знать, ладно?

Широков пожал плечами и кивнул, и Тая, затаив дыхание, спросила:

– Вам в детстве сны странные не снились?

Широков нахмурил брови, которые в его года еще сохранили оттенок черного цвета. Посверлил взглядом внучку своего давнего друга и сказал:

– Снились. Сейчас уже плохо их помню, но то были навязчивые сны про один и тот же дом, одну и ту же местность, где маги водились и скелеты живые бегали.

– Я так и думала, – кивнула Тая, – значит, не ошиблась.

– Тая, ты ничего не хочешь мне объяснить?

– Объяснить не хочу, сказать хочу.

– Что сказать?

– Мне тоже такие сны всё детство снились. Спасибо вам за рассказ, Дмитрий Иванович, счастлива была увидеться, но нам пора.

Оказавшись на Земле, в том мире, что видела в далёком детстве, в том мире, который требовали напрочь забывать родители, Таяра впервые задумалась о том, как сложилась бы её жизнь, если бы однажды в детстве в теле Тамары Светловой осталась она, а не сестра. Задумалась – и горько пожалела, что так не произошло. Пожалела еще горше, когда познакомилась с женихом сестры, и впала в отчаяние при мысли о том, кто будет ждать её у алтаря.

А потом судьба дала ей удивительный, уникальный шанс полностью изменить свою судьбу! Шанс, основанный на краже и предательстве, но шанс оправдавшийся – она осталась на Земле, взрослая и свободная от любых обязательств.

Проведя во дворце детство и юность, скрываясь под вечной личиной и отсиживаясь в уголке, пока Миллиса Лерен выступала на балах и приемах под официальным образом принцессы, Таяра научилась внимательно присматриваться к людям. Научилась замечать их слабости, обнаруживать их склонности и использовать накопленные знания для того, чтобы побольнее уколоть человека своей шуткой, проделкой, а при случае – постараться манипулировать им, как то иногда удавалось провернуть с учителями и слугами, заставляя их покрывать ее многочисленные проказы. Той же самой Миллисе Лерен нередко доставалось от её «хорошей подруги» принцессы!