Иногда меня так пробирает, что хочется хорошенько кому-нибудь треснуть, но я не такой дурак, чтобы по глупости испортить себе репутацию на «Пост-Скрипте». Я любезен даже с этой паршивкой Харен.

Надеюсь, мама нашла деньги. Я за нее переживаю.

Так вот. Корпус почти починили. Там были пробоины, по нам врезали, когда мы удирали от Единства. Я думал, мы точно все погибнем, и у меня до сих пор бывают ночные кошмары на эту тему. Один из экипажа, тот, кто выводил нас с Кенди из космического порта, его звали брат Питр, погиб, помогая нам выбраться целыми и невредимыми. Я его даже и не знал, говорил-то всего пару раз, но он отдал свою жизнь за меня. Матушка Ара провела по нем заупокойную службу, а потом катапультировала тело в открытый космос. После этого все Немые с нашего корабля – то есть матушка Ара, Кенди, сестра Гретхен, сестра Триш, – все они отправились в Мечту. Кенди потом мне рассказывал, что там они встретились с кучей других Немых и провели еще одну службу. Потом все занялись починкой корабля.

Вот. Я уже говорил, что ремонт почти полностью закончен, и это хорошо. Рыжеволосый парень по имени Бен сделал так, что они смогли восстановить основной источник питания, и теперь можно снова включать гравитацию. Сначала я чувствовал себя слишком тяжелым, но быстро привык Фен, во всяком случае, значительно с тех пор повеселел.

Вспомнил, где я раньше видел Гретхен, то есть сестру Гретхен. Она налетела на меня на улице, когда я выходил из клиентской машины. Кенди сказал, что она посадила мне жучок, чтобы за мной легче было следить. Я просто взбеленился тогда, а он объяснил, что они просто хотели приглядывать за мной на случай, если произойдет что-нибудь нехорошее. Ну не знаю. Не злиться же мне на всех подряд. Или злиться? Все не так-то просто.

Вот. Но Кенди мне нравится. За обеденным столом его место рядом с моим, и он отпускает такие шуточки, что я от смеха каждый раз готов штаны намочить. И он понимает, что это такое – опасаться своей Немоты.

Он рассказал мне о Братстве Детей Ирфан, о том, откуда они пришли и чем занимаются. Я стану одним из них. Я и радуюсь и нервничаю одновременно. И я не сумасшедший!

Падрик Суфур внимательно приглядывался, притаившись в ветвях персикового дерева. Матушка-наставница, круглая как шарик, сидела на кромке своего бассейна, сложив руки на коленях. У ее ног стоял пляжный стульчик. На нем небрежно развалился мужчина-Немой человечьей породы, чуть поодаль от него в пространстве плавал высокий стакан с торчащим над ним розовым зонтиком. У Немого были светлые волосы и надменный взгляд. Падрик подавил неприязнь и сосредоточился, стараясь не упустить ни одной детали. Ему необходимо было проверить истинность имеющихся сведений.

За садовой стеной часть неба оставалась по-грозовому черной. Эту черноту изредка прорезали вспышки красных молний. Даже с такого расстояния Падрик не мог не чувствовать всей неправильности происходящего. Тьма возникла вчера там, где разверзся глубокий каньон, и Падрик не мог собраться с духом, чтобы подойти к нему поближе и посмотреть. Немые поглядывали в ту сторону с опаской и терялись в догадках, переговариваясь испуганным шепотом о том, что бы это могло означать. Жизнь мира Мечты должна, однако, идти своим чередом. Падрик аккуратно сложил свои крошечные крылышки, под стать и всему невесомому тельцу колибри, и внимательно прислушался.

– Чтобы починить корпус, как того требует Харен, понадобится еще один день, – произнесла матушка-наставница Арасейль Раймар резким человеческим голосом. – И около десяти дней займет дорога до Беллерофона.

Немой мужчина молча потягивал свой напиток. В его глазах, тем не менее, светилось сосредоточенное внимание, характерное для прошедших обучение Немых, когда они стремятся уловить каждое слово. Падрик знал, что, покинув Мечту, этот человек надиктует на магнитофон все, что услышал от Арасейль. Хорошие Немые обладали сильно развитой кратковременной памятью.

– Я пока не имела возможности оценить… разрушительный потенциал, каким наделен Седжал, – продолжала Арасейль. – Как и предполагал брат Кенди, он может проникать в сознание не-Немых помимо их воли, хотя нам пока неизвестна точная степень его способностей. Вернувшись на Беллерофон, я хочу провести более подробные исследования.

От напряженного внимания в теле Падрика дрожал каждый нерв. Его лапки вцепились в ветку персикового дерева так сильно, что кора оцарапала кожу. Значит, его сведения верны. Внезапно ему стало просто невыносимо сидеть неподвижно, и лишь огромным усилием воли он сумел заставить себя сохранять спокойствие. Хотя он и избрал для воплощения весьма миниатюрную форму, все равно даже самое легкое движение способно вызвать колебания в секторе Мечты, созданном Арасейль, и тогда она непременно его заметит.

Арасейль поерзала на кромке фонтана.

– Предупреждая следующий вопрос вашего императорского величества, могу сказать, что пока не знаю, сколько потребуется времени для того, чтобы определить, насколько именно опасен Седжал и требуется ли его… ликвидация. Я, тем не менее, – тут ее голос слегка дрогнул, – готова исполнить все ваши желания и буду держать вас в курсе. Трансмиссия завершена.

Падрик чуть было не открыл рот. Арасейль приказано уничтожить этого мальчишку? Ну конечно. Люди ведь все одинаковы.

– Послание будет доставлено, – бесцветным тоном произнес светловолосый Немой. Он растворился, перенесясь вместе со своим стулом в другой мир.

Арасейль не отрывала взгляда от пустого места, где он только что сидел. Потом глубоко вздохнула. Ее лицо выражало сомнение и неуверенность, и Падрик решил, что она сейчас расплачется.

– Черт побери! – внезапно вскрикнула она и шлепнула рукой по воде в фонтане. Капли разлетелись в разные стороны. – Черт тебя подери, отправляйся ты ко всем чертям, ты, императорская сука!

Сидя на своем дереве, Падрик напряженно наблюдал за тем, как Арасейль схватила вазу и швырнула ее о каменную стену, окружавшую сад. Ваза разлетелась вдребезги с треском, который, как решил Падрик, должен был принести женщине облегчение. Поднялся горячий ветер. Он трепал зеленую листву и сильно раскачивал ветку, на которой сидел Падрик. Арасейль подняла сжатую в кулак руку, и в ясном небе ударила молния. Она расколола апельсиновое дерево от макушки до корней. Сотрясение болью отдавалось в хрупких костях Падрика. Вокруг него поднимались струйки дыма. Доносился запах горящего дерева.

– Черт побери! – бушевала Арасейль.

Еще одна вспышка молнии – и не стало следующего дерева. С опаской размышляя, не пришел ли черед и его убежищу, Падрик сорвался с ветки. Крылышки затрепетали, посылая в принадлежащее Арасейль пространство Мечты легчайшие волны. Рискованно, конечно, но она сейчас так взволнована, что, вероятно, не заметит этих колебаний. Да и сам Падрик знал, что делает.

Как очень немногие из Немых, Падрик обладал способностью изменять в Мечте свой облик. Он принимал форму чего-нибудь маленького и неприметного, безобидного, какой-нибудь мышки или птички. Он даже пробовал оборачиваться камнем или стебельком травы, но камни и растения не видят и не слышат, поэтому он отдавал предпочтение облику животных. Обернувшись каким-нибудь зверьком, Падрик легко проникал на территорию другого Немого в Мечте, подглядывал, подслушивал, а потом, разнюхав все, что следует, так же тихо уползал восвояси.

Насколько знал сам Падрик, этот его дар был уникален. Другие Немые подсознательно и непоколебимо придерживались своей человеческой формы. Отправляясь в Мечту, они намеревались и там оставаться людьми. Так оно и получалось. Падрик же, появившись в Мечте впервые, вообще не смог принять какие-либо твердые очертания. Он висел в пространстве бесформенным облаком. Киль Рич, его инструктор, потратила несколько месяцев на то, чтобы уговорить его как-то конкретизироваться. И почти сразу он пристрастился к резкой и быстрой, как ртуть, перемене обликов.