Я скрестил руки на груди.

– Ты снабжал сведениями обо мне и Ару, и Суфура.

– Я же говорил, у меня есть связи, – мягко заметил Суфур. – Пора взлетать.

Фен и паук повернулись к своим консолям. Суфур опять встал на дисковый лифт, который тут же с гудением поехал вниз. Я вскочил вслед за ним и схватил его за руку. Он пытался вывернуться, но я держал крепко.

– А ты ведь говорил, что все по закону, – сказал я резко. – Фен – шпион.

– Но это никак не касается Конфедерации, – сказал он с напряжением в голосе. – Пожалуйста, отпусти меня.

Очень строго сказал. Я отпустил, и он разгладил свой белый рукав. Дисковый лифт опустился еще на один уровень, и Суфур вышел в комнату наподобие гостиной. Через большие круглые иллюминаторы был виден космический порт, пол и здесь был устлан толстыми коврами. В комнате стояло около дюжины раздвижных диванчиков. Суфур сел на один из них. Я – на другой.

– Что ты хочешь сказать? Фен – или шпион, или нет.

Суфур откинулся на спинку дивана и уставился в потолок. Я не мог понять, о чем он думает.

– Фена я заслал в Единство в качестве своего агента около пяти лет назад, хотя он-то, конечно, говорил тебе и матушке Арасейль, что находился там гораздо дольше. Он настоящий специалист по раскапыванию сведений, даже под грифом верховной тайны. Если он рассказал Арасейль хотя бы половину из того, что сообщил мне, то очень странно, как это у нее не возникло подозрений, откуда у простого служащего может быть доступ к подобного рода информации.

Корабль стартовал, и у меня внутри все сжалось. В иллюминаторах вместо других кораблей было теперь видно голубое небо.

– В Единстве были бы счастливы иметь возможность побеседовать с Феном, в этом нет сомнений, – продолжал Суфур. – Тогда как Конфедерация должна быть ему благодарна. Ему платили за то, чтобы он поставлял сведения мне, а не Детям Ирфан и не императрице. Конфедерация же воспользовалась плодами его работы совершенно бесплатно. В любом случае, шпионаж против Единства не считается преступлением в пределах Конфедерации, поэтому они не смогут ни в чем его обвинить.

– К чему тогда вся эта спешка?

Суфур пожал плечами.

– Суды везде одинаковы. Им потребуется не один месяц, чтобы прийти к правильному выводу. Я просто борюсь с бюрократией.

Небо снаружи потемнело, черноту прорезали звезды. Еще через мгновение вся картина взорвалась многоцветием смещенного пространства, но это продолжалось лишь долю секунды. Иллюминаторы потемнели, чтобы приглушить краски. Суфур поднялся.

– Мне надо заняться кое-какими делами, – сказал он. – Ты скоро поймешь, что со своими служащими я предпочитаю общаться по видеосвязи или же через Мечту. Видимо, там мы с тобой в следующий раз и встретимся. Я открою банковский счет на твое имя и отдам все полагающиеся распоряжения. Всего хорошего.

И он ушел.

И вот я на корабле, делаю записи в своем дневнике. Не знаю даже, как корабль называется. Компьютер говорит, что мы прибудем на место назначения – что это за место, хотелось бы знать, – через шесть дней и два часа.

Думаю, большую часть этого времени я проведу в Мечте.

Посреди океана

– Она проводит в Мечте все больше и больше времени, – сказала Видья, стоя у двери в комнату Катсу.

Прасад кивнул, не отводя глаз от голографического экрана.

– В Мечте дела идут все хуже. Везде монстры и обвалы. И темная бездна все еще там, та, о которой говорят все Немые. Все очень напутаны.

Видья шагнула в гостиную и заглянула через плечо Прасада.

– Об этом сообщают службы новостей из Единства? Я бы не стала им доверять.

– Нет, это нелегальные службы, – ответил Прасад. – Они, конечно, тоже несвободны от пропаганды, у них своя цель, но они вполне надежны.

– А что говорят в Единстве?

– Почти ничего. – Прасад пробежал пальцами по клавишам, и картинка на экране переменилась. – Они сообщают, что коммуникации затруднены из-за того, что назревает война с Конфедерацией. Конфедерация нарушила торговые соглашения, она демонстрирует империалистические тенденции, императрица и ее свита привлекают в союзники подозрительные силы, и так далее. А теперь Конфедерация опустилась еще и до похищения граждан Единства.

– Это о Седжале, – сказала Видья.

– С неохотой, но в Единстве все же признали этот факт, – заметил Прасад. – Повсюду было полно слухов о том, как один пройдоха-Немой ускользнул прямо из-под носа Единства. Надо же было им как-то оправдаться, вот они и придумали историю про похищение Седжала.

Видья придвинула стул и села рядом.

– Сколько еще, как ты думаешь, мы сможем дурачить доктора Кри и доктора Сей? Уже прошло несколько дней. Я не собираюсь предоставлять им ни свои яйцеклетки, ни Катсу.

– Не знаю, – сказал Прасад, не отрываясь глядя на экран. – Мы придумывали предлог за предлогом, но они скоро догадаются, что это всего лишь отговорки. – Он помолчал. – Я много думал. Моя жена права. Цель лаборатории – не в том, чтобы избавить от рабства женщин, способных рожать Немых детей.

Видья не могла удержаться, чтоб не уколоть его:

– Моему мужу это должно было стать ясно с самого первого дня.

– Остается, конечно, вопрос, в чем же именно состоит их цель, – продолжал Прасад, не обращая внимания на ее выпад. – Может ли такое быть, что с помощью этих детей они собираются уничтожить Мечту?

Видья резко вздохнула.

– На каком основании мой муж делает такие выводы?

– Я никогда не видел, чтобы доктор Сей дотронулась до Катсу.

– И какое это имеет значение?

– Я думаю, доктор Сей – Немая, и она осуществляет связь с нашим благотворителем, с тем, кто финансирует весь этот проект. Доктор Сей держит в тайне свою Немоту, но Катсу может мгновенно это определить, стоит им лишь дотронуться друг до друга. Она старается избегать Катсу с тех самых пор, как девочка достаточно подросла, чтобы входить в Мечту, но я до сегодняшнего момента этого как-то не осознавал.

– Это, однако, не объясняет…

– Дети пожирают пространство Мечты кусок за куском. Когда их станет больше и они станут сильнее, они уничтожат Мечту.

Видья заморгала.

– А зачем кому-то может понадобиться уничтожить Мечту? В особенности Немому?

– Об этом следует спросить доктора Сей или же нашего благотворителя.

Видья постучала пальцами по столу.

– Мы любой ценой должны их остановить, а мы все еще не решили, что делать с детьми из лаборатории. Я не могу согласиться с тем, что их придется уничтожить.

– Возможно, нам удастся как-нибудь их иммобилизовать.

– Возможно, моему мужу следует объяснить свою мысль более подробно, да побыстрее, – запальчиво заметила Видья.

Прасад мягко улыбнулся ей в ответ – так, как он улыбался и семнадцать лет тому назад. Видья постаралась не выказать недовольства. Вот уже неделю они вместе, а Видья все еще не решила для себя, что она чувствует по отношению к своему мужу. Они спали в одной постели, но близости между ними не было. Они даже ни разу не поцеловались. Иногда, лежа рядом с Прасадом в темноте, Видья сгорала от желания прижаться к нему всем телом и уткнуться носом в его плечо. Но бывали и такие моменты, когда ей хотелось столкнуть его на пол, а потом пинать, топтать, бить ногами. Прасад испытывал к своей жене столь же противоречивые чувства. Они не обсуждали своих эмоций. По безмолвному соглашению они вместе улеглись в постель в тот первый вечер, но не прикасаясь друг к другу. Теперь же это вошло в привычку, и чем дольше сохранялось такое положение дел, тем труднее становилось даже и приблизиться к этому вопросу.

– Моя жена, как всегда, требует немедленных ответов, – сказал Прасад. – Я объясню. В лаборатории имеются криомодули. Мы обзавелись ими по настоянию доктора Кри на тот случай, если бы нам пришлось куда-нибудь перевозить детей. Если все неполадки в Мечте и в самом деле возникают из-за наших подопечных, стоит погрузить их в криосон, и проблема будет решена. В состоянии криосна ни один Немой не может попасть в Мечту.