Когда ручей слов стал понемногу пересыхать — по крайней мере на текущий момент, — Джулия захотела «сделать это» снова. Ник покачал головой, и девушка надула губки.

— Может, я вовсе не захочу ехать с тобой, — сказала она.

Ник пожал плечами.

— Глухой-глухой-глухой, — неожиданно резко произнесла Джулия. Глаза ее горели от злости. Затем она улыбнулась. — Я не хотела. Я просто шутила.

Ник взглянул на нее без всякого выражения. Его обзывали и похуже, но в Джулии было нечто такое, что ему очень не нравилось. Какое-то беспокойство и нестабильность. Если она разозлится, то не станет орать или бить тебя по лицу; только не эта девушка. Эта выпустит все коготки. С внезапной уверенностью Ник вдруг понял, что она солгала насчет своего возраста. Ей было не семнадцать, и не четырнадцать, и не двадцать один. Ей было столько лет, сколько хотелось вам… пока вы хотели ее больше, чем она хотела вас, нуждались в ней больше, чем она нуждалась в вас. Она возникла как воплощение сексуальности, но Ник подумал, что ее сексуальность была проявлением чего-то другого в ее личности… симптомом. «Симптом» — это то слово, которое применяют к больным людям. Однако была ли она таковой? Считал ли он ее больной? В какой-то степени да, и вдруг неожиданно Ник испугался того, какое впечатление Джулия может произвести на Тома.

— Эй, твой дружок проснулся! — сказала Джулия.

Ник оглянулся. Да, теперь Том сидел на скамье, запустив пятерню в воронье гнездо своих волос и изумленно оглядываясь вокруг. Ник сразу же вспомнил о пентобисмоле.

— Привет всем! — выкрикнула Джулия и побежала по улице к Тому, ее грудь мягко подпрыгивала под плотно облегающей тело кофточкой. Глаза у Тома и так были огромными и выпуклыми, а тут и вообще чуть не вылезли из орбит.

— Привет? — полувопросительно произнесла девушка и посмотрела на Ника, как бы ожидая поддержки или разрешения.

Пряча неловкость, Ник пожал плечами и кивнул.

— Я Джулия, — сказала она. — Как поживаешь, сладенький?

В глубоком раздумье — с тяжестью на душе — Ник снова вошел в аптеку взять то, что было нужно Тому.

— Не-а, — сказал Том, тряся головой и пятясь назад. — Не-а, не хочу. Том Каллен не любит таблетки, нет, они такие горькие.

Ник разочарованно, с отвращением взглянул на Тома, зажимая в руке трехграммовый пузырек с пентобисмолом. Он посмотрел на Джулию, и та поймала его взгляд, но в нем он заметил тот же мучительный свет, как и тогда, когда девушка обозвала его глухим — это были не просто искорки, это было гнетущее, безрадостное сияние. Такой же взгляд появляется в глазах человека, не обладающего чувством юмора, когда он или она готовятся дать ему отпор.

— Правильно, Том, — сказала она. — Не пей, это ведь отрава.

Ник изумленно посмотрел на нее. Она только улыбнулась в ответ, уперев руки в бока. Возможно, это был ее маленький, пакостный реванш за то, что ее второе предложение «делать это» было отвергнуто.

Ник снова перевел взгляд на Тома и сам проглотил таблетку из пузырька, чувствуя, как его охватывает раздражение. Он протянул пузырек Тому, но того это не убедило.

— Нет, ни за что, Том Каллен не пьет отраву, — сказал он, и с возрастающей злостью на девчонку Ник увидел, что Том действительно напуган. — Папа не разрешал мне. Папа сказал, что раз уж это убивает крыс в сарае, то наверняка убьет и Тома Каллена! Никакой отравы!

Ник резко развернулся к Джулии, не в силах переносить ее самодовольную ухмылку. Он ударил ее по лицу, ударил очень сильно. Том испуганно наблюдал за происходящим.

— Ты… — начала она, но не смогла сразу подобрать нужное слово. Щека у нее слегка порозовела, моментально Джулия превратилась в костлявую, испорченную, порочную девчонку. — Ты глухой дефективный придурок! Это же была просто шутка, дерьмовая твоя голова! Ты не имеешь права бить меня! Не имеешь, будь ты проклят!

Джулия стала надвигаться на него, и Ник оттолкнул ее. Девушка плюхнулась на тротуар, пачкая в пыли свои выгоревшие шорты, с ненавистью глядя на него и шевеля губами.

— Я оторву тебе яйца, — выдохнула она. — Ты не имеешь права поступать так.

Дрожащими руками Ник вытащил ручку и нацарапал несколько слов огромными кривыми буквами. В голове пульсировала кровь. Он оторвал листок и передал ей. С горящими от злости и ярости глазами она отшвырнула записку в сторону. Ник подобрал листок, схватил Джулию за шею и ткнул ее лицом прямо в листок. Девушка завопила:

— Ладно! Я прочту ее! Я прочту твои закорючки!

Там было всего четыре слова: «Ты не нужна нам».

— Черт с тобой! — выкрикнула Джулия, вырываясь из его рук. Она попятилась назад. Глаза у нее были такие же огромные и голубые, какими были в аптеке во время их встречи, но теперь они пылали ненавистью. Ник почувствовал огромную усталость. Из всех возможных людей почему именно она?

— Я не останусь здесь, — объявила Джулия Лори. — Я пойду за вами. И ты не сможешь остановить меня.

Но он мог. Неужели она до сих пор не поняла этого? Нет, подумал Ник, не поняла. Для нее все это было сценкой из голливудского сценария, настоящего фильма ужасов, в котором ей была отведена главная роль. Это было кино, в котором Джулия Лори, известная также как Ангельское Личико, всегда получала то, что хотела.

Ник достал пистолет из кобуры и прицелился ей в ноги. Девушка замерла, кровь отхлынула с ее лица. Выражение ее глаз изменилось, да и вся она стала какой-то другой, какой-то настоящей, возможно, впервые в жизни. В ее жизнь вторглось нечто, чем она не могла, по крайней мере без посторонней помощи, манипулировать по собственному усмотрению. Оружие. Внезапно Нику стало плохо.

— Я не хотела, — быстро сказала она. — Я сделаю все, что ты захочешь, клянусь Богом.

Ник движением пистолета приказал ей уходить. Джулия развернулась и побрела прочь, оглядываясь через плечо. Она шла все быстрее и быстрее, а затем побежала. Завернув за угол, она исчезла из вида. Ник убрал пистолет. Он дрожал всем телом, чувствуя себя подавленным и грязным, как будто Джулия Лори была нечеловеческим созданием, более грязным и неприятным, чем копошащиеся в навозе личинки, от одного вида которых у некоторых людей стынет в жилах кровь.

Ник обернулся, надеясь увидеть Тома, но и тот скрылся из вида. Ник бросился бежать по залитой солнцем улице, в голове у него неимоверно стучало, ныл глаз, поврежденный Реем Бутом. Минут двадцать он разыскивал Тома. Тот сидел, скорчившись, на крыльце черного хода какого-то дома в двух кварталах от деловой части города. При виде Ника он прижал к груди свои машинки, заплакал и выкрикнул:

— Пожалуйста, не заставляй меня пить это, пожалуйста, не заставляй Тома Каллена пить отраву, нет, Господи, папа сказал, что если это убивает крыс, то меня убьет и подавно… по-жа-а-а-а-луйста-ааа!

Ник увидел, что до сих пор держит в руке флакончик с пентобисмолом. Он отшвырнул пузырек и протянул пустые руки к Тому. Ну что ж, теперь расстройство желудка отыграется на Томе. Огромное спасибо, Джулия.

Том, бормоча под нос, спустился с крыльца:

— Извини, — повторял он снова и снова. — Извини, Том Каллен просит прощения.

Вместе они вернулись на Мейн-стрит… и оба замерли, пораженные увиденным. Оба их велосипеда были перевернуты. Шины были изрезаны. Содержимое рюкзаков разбросано по улице.

И вдруг что-то с огромной скоростью пролетело мимо щеки Ника — он почувствовал это, — а Том вздрогнул и побежал. Ник постоял в растерянности, оглядываясь по сторонам. Оказалось, что он смотрит как раз в нужном направлении, так как увидел вспышку второго выстрела. Он вырвался из окна второго этажа отеля «Пратт». Что-то наподобие быстро движущейся швейной иглы впилось в ткань воротника его сорочки.

Ник повернулся и побежал за Томом.

Он не знал, стреляла ли Джулия снова; единственное, что он знал наверняка, когда догнал Тома, это то, что никто из них не был ранен. По крайней мере, мы выбрались из этого ада, подумал он. Но это оказалось правдой лишь наполовину.