— Ты расправился со мной, — сказал он мертвому. — Сначала мои зубы, а теперь вот глаз. Ты счастлив? Ты бы с удовольствием выдавил мне оба глаза, если бы мог сделать это, ведь так? Выдавить мне глаза и оставить меня глухим, немым и слепым в мире мертвых. Тебе бы это понравилось.

Ник снова пнул Рея, и от чувства, что его нога погружается в мертвую плоть, ему стало дурно. С трудом он Добрался до дивана и сел, уронив голову на руки. Снаружи стало совсем темно. Снаружи погасли все огни мира.

Очень долго, целыми днями (сколько дней? кто знает? но уж точно не Мусорщик), Дональд Мервин Элберт, известный близким и одноклассникам в далеком прошлом как Мусорщик, слонялся по улицам Паутанвилла, штат Индиана, ежась от страха перед голосами, звучащими в его голове, увертываясь и пытаясь закрыться руками от камней, которыми в него швыряли призраки.

— Эй, Мусорщик!

— Эй, Мусорщик, не замочить ли тебя? Сделал ты хоть один приличный пожар сегодня?

— А что сказала эта старая корова, леди Сэмпл, когда ты сжег ее пенсионный чек, Мусор?

— Эй, детка-грязнуля, хочешь купить немного керосина.

— А как тебе понравился шоковый шалман в Терре-Хот, штат Мусоришко?

— Мусор…

— … Эй, Мусорщик…

Временами он понимал, что все эти голоса нереальны, но иногда громко кричал, требуя, чтобы те замолчали, с единственной целью — убедиться, что этот звучащий голос принадлежит ему, это он возвращается к нему, отраженный домами, витринами магазинов, отскакивая от шлакоблочной стены мастерской «Моем автомобили до блеска», где он работал раньше и где сидел теперь, утром 30 июня, и жевал огромный бутерброд с арахисовым маслом, желе, помидорами и горчицей «Золотой дьявол». Только его голос, и ничей другой, ударялся о дома и магазины, разворачивался как непрошеный гость и возвращался в его уши. Потому что по неведомой причине Паутанвилл опустел. Все уехали… уехали ли? Они всегда говорили, что он сумасшедший, и единственное, что могло прийти в голову этому безумцу, это то, что его родной город пуст и что здесь никого нет, кроме него. Но взгляд его постоянно возвращался к виднеющимся вдали цистернам с горючим, огромным, белым и круглым, похожим на низкие облака. Они стояли между Паутанвиллом и дорогой, ведущей в Гэри и Чикаго, и он знал, что хочет сделать и что это не просто мечта. Это было плохо, но это не было мечтой, и он вовсе не собирался удерживать себя.

— Обжег пальцы, Мусор?

— Эй, Мусорщик, разве ты не знаешь, что после игры с огнем мочишься в постель?

Что-то просвистело мимо него, он всхлипнул и поднял руки, роняя бутерброд в пыль и прижимаясь щекой к плечу, но ничего не было, никого не было. Позади шлакоблочной стены «Моем автомобили до блеска» было только скоростное шоссе № 130 штата Индиана, ведущее в Гэри, но сначала оно проходило мимо складов с горючим «Чири ойл компани». Продолжая всхлипывать, он подобрал бутерброд, обмахнул серую пыль с белого хлеба и снова стал жевать.

Были ли они только воображением? Его отца шериф застрелил на улице, рядом с методистской церковью, и с тех пор Дональд вынужден был жить с ними.

— Эй, Мусор, шериф Грили пристрелил твоего папашу, как взбесившуюся собаку, знаешь об этом, чудик, дурачина?

Его отец находился в кабаке, там возник какой-то гнилой базар, у Уэнделла Элберта с собой был пистолет, и он застрелил бармена, вернулся домой и убил двух старших братьев и сестру Мусорщика — о, Уэнделл Элберт был странным телом с ужасным характером, у него и раньше случалось раздвоение личности до этого вечера, любой в Паутанвилле подтвердит это, они еще скажут, что яблоко от яблони недалеко падает — он бы убил и мать Мусорщика, только Салли Элберт успела убежать с пятилетним Дональдом (позднее известным под прозвищем Мусорщик) на руках. Уэнделл Элберт стоял на крыльце и стрелял в них, а они бежали, и пули свистели, и вонзались в дорогу, а при последнем выстреле пистолет, который Уэнделл купил по дешевке у негра в бане на Стейт-стрит в Чикаго, разорвался у него в руках. Осколки шрапнели снесли ему половину лица. Уэнделл Элберт побрел вдоль улицы, кровь застилала ему глаза, он кричал, размахивая чем-то, что осталось от дешевого пистолета — дуло было разорвано, теперь его форма напоминала дешевую гитару, и когда он добрел до методистской церкви, появился шериф Грили на своей машине и приказал ему остановиться и бросить оружие. Уэнделл Элберт направил свой изуродованный пистолет на шерифа, и Грили либо не заметил, что дуло этой игрушки было разорвано, либо сделал вид, что не заметил, в любом случае результат был бы один и тот же. Он буквально изрешетил Уэнделла Элберта.

— Эй, Мусор, а ты уже сжег свой ЧЛЕН?

Он оглянулся вокруг в поисках того, кто крикнул это — похоже было на голос Карли Йатса или одного из тех сорванцов, которые болтались вместе с ним, — только Карли не был больше ребенком, впрочем, как и он сам.

Возможно, теперь он сможет быть просто Доном Элбертом, а не Мусорщиком, точно так же как теперь Карл Йатс был просто Карлом Йатсом, продающим машины, официальным дилером компании «Крайслер-плимут» в их городке. Только вот Карл Йатс ушел, все ушли, и, возможно, теперь для него слишком поздно было быть кем-то еще.

Он уже не сидел у стены с надписью «Моем автомобили до блеска»; он был уже в миле на северо-запад от города, поднимаясь по шоссе № 130, и Паутанвилл простирался внизу, как макет детской настольной игры. Цистерны были теперь в полумиле, в одной руке он нес сумку с инструментами, а в другой сжимал пятигаллонный баллон с газом.

О, это было ужасно, но…

Итак, когда Уэнделл Элберт был предан земле, Салли Элберт нашла работу в кафе Паутанвилла, и именно тогда, в первом или втором классе, ее единственный уцелевший цыпленок Дональд Мервин Элберт стал устраивать поджоги мусорных бачков и убегать после этого, как нашкодивший щенок.

— Оглянитесь, девочки, Мусорщик идет, он сожжет ваши платья!

— Болван! Придурок!

Только когда он учился в третьем классе, взрослые узнали, кто творит все это, и тогда появился человек, ставший его отчимом. По разумению Дона, именно он убил его отца у методистской церкви.

— Эй, Карли, отгадай загадку: как может твой папа убить твоего папу?

— Я не знаю. Пиши, как?

— Я тоже не знаю, но вот Мусорщик знает наверняка:

— Хи-хи! Ха-ха-ха!

Теперь он стоял перед посыпанной гравием подъездной дорожкой, плечи ныли от тяжести сумки с инструментами и баллона с газом. На воротах виднелась надпись: «ЧИРИ ПЕТРОЛЕУМ КОМПАНИ». ВСЕ ПОСЕТИТЕЛИ ДОЛЖНЫ ОТМЕТИТЬСЯ В КОНТОРЕ! СПАСИБО!»

Несколько машин было припарковано на стоянке. У большинства из них шины были спущены. Мусорщик, пройдя по дорожке, проскользнул в приоткрытые ворота. Взгляд его безумных голубых глаз задержался на винтовой металлической лестнице, огибающей ближайшую цистерну до самого верха. У основания лестницы болталась цепь, преграждающая доступ, к ней была прикреплена еще одна табличка: «ВХОД ВОСПРЕЩЕН! НАСОСНАЯ СТАНЦИЯ ЗАКРЫТА!» Он перешагнул через цепь и стал подниматься по ступеням.

Это было неправильно, что его мать вышла замуж за этого шерифа Грили. В тот год, когда Дональд учился в четвертом классе, он стал устраивать поджоги почтовых ящиков, именно в том году он и сжег пенсионный чек старенькой миссис Сэмпл, и его поймали на этом. Салли Элберт-Грили забилась в истерике, когда ее новый муж предложил послать мальчика в то самое заведение в Терре-Хот («Ты считаешь его сумасшедшим! Как десятилетний мальчик может быть сумасшедшим? Я думаю, ты просто хочешь отделаться от него! Ты отделался от его отца и теперь хочешь отделаться от него!»). Единственное, что оставалось делать Грили, это взять мальчика на поруки и присматривать за ним, ведь нельзя же послать десятилетнего мальчугана в исправительную колонию, если не хочешь, чтобы он вышел оттуда отъявленным головорезом, по крайней мере до тех пор, пока не желаешь, чтобы его мать развелась с тобой.