— Воздух.

И вот тут-то писарь не выдержал. Он аккуратно опустил свое перо в чернильницу и поднял на меня усталое морщинистое лицо.

— Мальчик, зачем тебе это все нужно? — Поинтересовался он с какой-то непонятной теплотой и тревогой. — Ты молод и неопытен, у тебя впереди целая жизнь. Не гробь ее сразу в этом душном зеленом аду.

Эх, смертный, да что ты знаешь про Ад? Почему-то мне захотелось рассмеяться прямо в лицо этому служащему, хотя истинное веселье я испытывал только в прошлой жизни. Ну вот что мне ответить ему? С одной стороны, он, казалось, искренне беспокоится за непутевого шалопая, решившего, что все ему в этой жизни по плечу. А с другой, он не мог даже предполагать, что от моего желания здесь ничего не зависит. Совсем. Что мною движет воля Повелителя Тьмы, которая несоизмеримо больше и сильнее меня.

— Просто запишите нас, — вклинился Кавим, избавляя меня от необходимости придумывать оправдания.

Писчий на это только пожал плечами и принялся за работу. Он тщательно вписал наши имена сразу в четыре толстенных фолианта, а затем нырнул куда-то под свою стойку. Появившись снова, он протянул нам два простых деревянных кругляша с вырезанной посередине дыркой. По-видимому, шнурок в комплект уже не входил, и каждому наемнику предстояло обзавестись им самостоятельно.

— Советую дополнительно еще нацарапать и свои имена, — добавил конторщик, когда мы приняли от него эти поделки. — Это поможет опознать ваши трупы гораздо быстрее.

Да уж, а они тут все такие жизнерадостные. Прям аж повеситься охота.

— С этого момента вы приписаны к третьей линии обороны в пятую заставу, — начал как по заученному бубнить служащий. — Слушайте экзархов, выполняйте их все приказы и поручения, и тогда ваши шансы вернуться домой значительно вырастут.

— Разберемся, — грубовато отозвался Кавим, и потопал к выходу, даже не оглядываясь на меня.

— А ты свое имя вписывать на номер не будешь? — Задал я вопрос Владеющему, когда мы вышли на улицу.

— Нет.

— Почему?

— Не хочу, чтобы до ушей врагов дошли слухи о моей смерти. Пусть они не расслабляются.

— А, понятно. Снова этот твой оптимизм…

— Данмар, — напрягся еще больше шахирец, хотя мгновение назад казалось, что он и так на пределе, — я боюсь, что ты не воспринимаешь всерьез это место!

— Пожалуй, ты прав, — честно признал я.

Нет, ну ведь в самом деле, не мог же я сказать Кавиму, что Владыка Ада, по чьей воле и возник этот Разлом, если верить легенде, сам призвал меня сюда? Что я миллионы раз бился лицом к лицу с сотнями разновидностей низших демонов, и теперь они не способны вызвать во мне страха. Что я пришел сюда за обещанной мне предводителем демонов наградой, в конце концов, а не за испытанием своей воли.

— Тогда ты обязательно должен сходить со мной в Приют Скорби, — безапелляционно подытожил южанин и сразу же поменял направление движения, вынуждая меня следовать за ним.

— Похоже, это очень жизнеутверждающее место, как все остальное тут.

— Данмар, оглянись! — Жестко бросил мне Владеющий. — Ты разве не видишь? Здесь идет война. Война с таким противником, который не знает страха, жалости или сочувствия. Который готов убить тебя абсолютно всегда. Это единственная его цель! Ты еще не понял, куда мы прибыли?! Мы прибыли в ад!

От этой пафосной речи моего спутника мне снова пришлось подавить порыв безжизненного, но громкого смеха. Какие же эти смертные чувствительные. В сравнении с настоящей Преисподней, на этом диком материке был обустроен настоящий курорт! Да, тут каждый ходил с оружием на поясе или за спиной. Здесь совсем не было детей, а встреченных на улице женщин можно было сосчитать по пальцам. Но в остальном, ничего гнетущего в этой обстановке не было. Воздух тут не казался пропитанным ядом безысходности, как там…

Но показывать своего истинного отношения мне было нельзя. Это могло не только задеть или обидеть Кавима, но и отвратить от меня. Ведь только с прибытием на этот берег он показал мне, насколько ему неприятно тут находиться. Похоже, Дикий континент забрал у шахирца нечто дорогое, поэтому я попытался напустить на лицо серьезное выражение и придержать свою некстати лезущую наружу иронию.

— Вот, — мрачно изрек Владеющий, когда мы подошли к безликому длинному дому, построенному на урманский манер, — посмотри, что остается от тех, кто так же легкомысленно относился к этому чертову месту. Это Приют Скорби. Место, где медленно умирает память о павших.

Придержав для меня дверь, Кавим впустил меня вперед, прямо под мягкий свет магических фонарей.

Приют Скорби свое название оправдывал на сто процентов. Тишина, запах благовоний и тягостный полумрак, заставляющий напрягать зрение. Стены в этом месте оказались сплошь увешаны десятками тысяч деревянных жетонов, точно таких же, какие мы получили с Кавимом. Некоторые из них казались вполне целыми, а другие выглядели так, словно их пытались расщепить на волокна. На одних виднелись запекшиеся бурые потёки, на вторых следы зубов, а третьи рассохлись, будто их долго держали у печи.

– ĈĈXCI — Гиор, ратный сын, — прочел я вслух, касаясь ближайшего номерного знака, расколотого на две неравные части и наспех склеенного подсохшей смолой. — Многовато тут погибает добровольцев…

— Не факт, что он погиб, — пасмурно отозвался южанин. — Быть может, этот воин до сих пор бродит где-то по джунглям, деля собственное тело с отвратительным демоном. Здесь, вблизи Разлома, честная смерть — это очень даже завидная участь.

Не ответив ничего Владеющему, я пошел вдоль стен, задумчиво рассматривая россыпи медальонов, которые покрывали собой все стены от потолка и до самого пола. Сколько их здесь? Десятки тысяч или все-таки сотни? Что заставляло людей мчаться на этот богом забытый край земли и рисковать своей жизнью? Золото? Приказ императора? Жажда славы и почитания? И казалась ли им эта цель такой же весомой, когда они умирали, раздираемые клыками одержимых? Наверное, это уже неважно ни для выживших, ни для почивших.

Но ведь Кавим привел меня сюда с определенной целью, а стало быть, мне нужно показать ему, что я проникся. Поэтому, я еще долго бродил и наугад выбирал из тысяч деревянных жетонов какой-нибудь один, чтобы увидеть, кто его носил.

Несколько раз мне даже попались имена кого-то из аристократов, чьих фамилий я никогда даже и не слышал.

ẊĈLXXVI — Морус Густа.

ĈẊМDI — Цитэн Ренеус.

ĈĈĹẊẊMẊIX — Ленора Пиа.

Да уж, тут даже особо не нужно изображать задумчивость. Если уж даже высокородные иной раз прощаются здесь со своими жизнями, то уже можно представить, насколько могут быть опасны эти земли.

Шахирец же, пока я бесцельно перемещался от одной стены к другой, целенаправленно пошел к одному из углов, где принялся перебирать жетоны с именами умерших. Я сразу же понял, что он искал там чей-то конкретный медальон, а потому не стал мешать Владеющему бередить застарелые раны.

— Вот вы где, — услышал я его шепот, — а я уж думал, вас куда-нибудь перевесили. Вот бы долго я вас искал… Ну как вы тут без меня, разбойники?

Намеренно отойдя от южанина, чтоб не быть свидетелем его разговора с давно почившими мертвецами, я терпеливо принялся дожидаться, когда он закончит. Никто из них тебя уже не услышит Кавим, этим ты только разбередишь свои собственные раны. Но если тебе от этого станет легче, то говори…

***

Из главной артерии Дикого континента, что снабжала всем необходимым многочисленные форты и заставы Исхироса, мы выехали лишь утром следующего дня. С удивлением я обнаружил, что этот город, несмотря на чисто имперскую протекцию, почему-то называется на кенсийский манер Ши-уанг. Похоже когда-то в далеком прошлом интерес к Проклятому материку среди иных государств был гораздо сильнее, нежели сейчас.

В путь к нужной заставе мы отправились целым отрядом, поскольку передвигаться по заросшим тропкам джунглей, кишащим разными одержимыми тварями, в одиночку было ничем иным, как весьма изощренной попыткой свести счеты с жизнью. Поэтому люди между ключевыми пунктами передвигались исключительно в составе многочисленных групп, которые по большей части состояли из жрецов Воргана.