- Хорошо, - усмехнулся Великий князь. – Заберу. Но и на поддержку из казны моей не надейся в делах своих. Справишься?

- Уже справляюсь. Ты у него отчет возьми за средства потраченные. Я уже месяца три как ни единой деньги с твоей казны не беру.

- Три месяца? – Удивился отец.

- Да. И до того почти не касался, только по началу, когда с сотней возился. Потом я с доходов от свечей и масла обходился. А ставя подворья я плюнул и с купцами сговорился. Они денег дали в рост. Потому что дядька волокиту разводил и время тянул без всякой меры.

- Ясно… - хмуро буркнул Великий князь, явно недовольный услышанным. Судя по всему, все это время Константин Александрович щедро цеплял обеими руками деньги «на забавы княжича».

- Я веду строгий подсчет расходов и поступлений, - сказал Ваня и снова полез в тот сундук. Покопался. И извлек оттуда «талмуд», обложенный толстой кожей. – Вот. – Сказал он и выложил перед отцом. – Здесь я считаю входящие и исходящие траты. Правда пишу иными цифрами, но я тебя им научу. Они очень просты и позволяют много быстрее считать.

Отец пододвинул журнал учета. Открыл. И ошалел от того, насколько много всего там оказалось записано. А потом вздрогнул, нервно провел ладонью по листу и посмотрел с немым вопросом на Ваню.

- Это бумага. Я ее из лыка сделал на пробу.

- Из лыка?

- Собираем лыко и варим , пока волокна не станут расходиться. Обычно от восхода до обеда. Дальше бьем его колотушкой, долго. До самого вечера того дня и всю ночь. А если ночью нельзя, то с утра до обеда следующего дня. После загружаем получившуюся кашу в крепкий соляной раствор. На сутки, а лучше двое. Как отстоится – вытаскиваем и промываем проточной водой. Вновь помещаем с бочку с водой, куда примешиваем эмульсию канифоли.

- Что?

- Смолу с елки прогреваем, чтобы в камень обратилось, оный зовется канифоль. Водой тот камень не растворяется, а вот aqua vita  – вполне. Подробил тот камень на крошку, залил духом вина. Поболтал. Камешки те и растворились. А то, что получилось – называется эмульсией. Вот ее в ту бочку и вливаем. Все тщательно размешиваем, дабы кашицу взбаламутить. А потом черпаем воду в той бочке рамкой деревянной, на которую натянута простая холстина. Даем стечь. Потом стряхиваем осторожно заготовку листа на стол, накрываем доской и прижимаем тяжелым камнем. Чтобы воду отжать. А потом, пока лист еще влажный, лепим к той же доске и даем высохнуть. Главное, чтобы доска та ровной была. В самом конце, уже сухой лист, проглаживаем камнем гладким – той же галькой. Обрезаем. И получаем вот такой лист.

- Это тоже озарение?

- Разумеется. Но опыты я проводил очень долго. Не все было ясно показано. Только общая мысль. Бумаги у меня пока считай, что и нет. Я поначалу на отдельных листах писал, потом только сшил все воедино. Оттого и почерк вон какой мелкий. Сейчас кроме этой тетради у меня россыпью два десятка листов, не более.

- Ты знаешь СКОЛЬКО они могут стоить? – Тихо спросил отец. Он был в курсе того, что такое бумага. Европейская была толстая и рыхлая в те дни, напоминая больше картон плохих сортов. Китайская шелковая бумага тоже уступала по своим качествам той, что его сын «сварил в бочке», но даже она стоила немало. А на нее-то, получается, только и нужно, что лыко, да соль со смолой хвойной и дух винный.

- Конечно, знаю. Но для нее нужно отдельное подворье строить. Я не могу сделать все и сразу. Сделал только то, что очень нужно было. Без этой тетради я бы запутался в делах. И, кстати, писано в ней не чернилами. - Сказал Ваня и улыбнулся. – Вот, - выложил стол карандаш. – Сажа смешивается с рыбьим клеем в определенной пропорции и помещается в эту деревянную трубочку . Надо только подтачивать острым ножиком. Но это все одно намного удобнее, чем пером гусиным маяться.

- Ваня… - начал было говорить отец, но его перебил княжич.

- Отец, я же говорю – я много чего знаю теперь. Но не все можно в дело пустить прямо сейчас. Я не могу разорваться. Да и в державе твоей нет ни денег, ни людей ученых, чтобы все взять и сделать сразу.  Не говоря уже о том, что кому эти товары продавать-то? И как? Все вокруг нищие. Надобно налаживать торговлишку с соседями, теми, у которых деньги есть. А через них и дальше. Сложностей в этих делах масса. Этот кабан очень большой. Настолько, что его сразу и не съешь – подавишься. Лучше постепенно и маленькими кусочками его кушать. Откусил. Прожевал. Проглотил. Снова откусил, но уже побольше. Ряшка-то раздалась слегка от сытного корма. Поэтому я и не спешу. Но и волокиты не развожу.

- Хорошо, - кивнул отец, в целом обнадеженный словами сына. И отодвинул его тетрадь.

- Не хочешь посмотреть расходы?

- Я тебе на слово верю. Константин Александрович каждый месяц запускает в казну лапу от всей души. Ворчит, что ты его совсем не слушаешься и творишь черти что на отцовские деньги. А оно вон как выходит…

- А цифры и счет? Неужели не хочешь выучить?

- Успеется. Уверен, что не быстро это будет. А мы и так засиделись…

 1469 год – 21 декабря, Москва

Юрий Васильевич князь Дмитровский сидел на коне и наблюдал за тем как сотня княжича тренируется. Он попал не на строевую подготовку, а физическую. Благо, что зело просил пыли в глаза не пускать и показать, все как есть. Вот и увидел, как ратники занимались какой-то фигней в его представлении. На турниках, брусьях и далее.

- Зачем сие? – Наконец, спросил он у племянника.

- Для укрепления тела. И духа, ибо изматывающие упражнения закаляют его самым добрым образом.

- Не по обычаю, - покачал он головой.

- По обычаю, только очень старому, - возразил Ваня, - ныне давно забытому многими.

Князь Дмитровский фыркнул, но спорить не стал. От слов племянника Юрий Васильевич подумал о древних времена языческих. Поганых. Но совестить Ваню не стал. Ратники сотни княжича показали действительно хороший результат. Впечатляющий. А значит обычай тот, ежели и забытый, то добрый был. Полезный. Кроме того, благодаря племяннику немало укрепилось его положение.

Казань была взята и разграблена до самого донышка. А люди с железными щупами в последующий месяц прошлись по всей территории ее крепости и окрестного посада. Как Ваня и рекомендовал, прислав эти нехитрые инструменты. Отчего добыча выросла невероятно. Ведь, опасаясь беды многие поколения казанцев зарывали свои сбережения на своих дворах, предварительно упрятав в кувшины. Да чего уж там и говорить, если «копаной» добычи вышло больше, чем так собранной. И чего там только не было!

А вот город сам разрушать Юрий Васильевич не стал. Отписался тем, что поставить остроги никак не успевает. Вот и оставил часть войск в захваченной и разоренной Казани. Сам же отбыл на Москву – отчитываться, да трофеями зело богатыми делиться . Ну и пленных ремесленников перегонять, благо, что их оказалось очень немного .

И вот тут-то Ваня и включился.

Именно молодой княжич предложил отцу переименовать Казань в Юрьев-Камский и пожаловать им брата своего. Более того, наградив в добавок к титулу князя Дмитровского и Можайского, еще и новым княжеским достоинством – Болгарским. Дабы был у него резон те края укреплять да обживать.