- Всего лишь восстановить справедливость. Новгород был основан моим предком и должен вернуться под руку его потомков. Вотчиной моего отца стать.

- Что?! – Прохрипела Марфа Борецкая, задыхаясь от переполнявших ее чувств. - Не бывать этому!

- Всех смутьянов, - продолжил Ваня невозмутимо, - надлежит выдать для переселения в Юрьев-Камский, а имущество их передать добрым людям Новгорода, что стоят за Москву, Русь, да всякими дьявольскими прелестями не соблазняются. Кому и что – сами решите.

- Ах ты...! – Попыталась выкрикнуть оскорбления Марфа, но ближней к ней боярин закрыл ладонью ей рот. Ваня же посмотрел на нее, словно на ветошь, и продолжил.

- Всех, кто станет противиться власти отеческой, убить. Сверх того, за измену на город налагается вира – двадцать пять тысяч рублей . Монетой или ломом серебряным али золотым. А чтобы сомнений более не оставалось - составим грамоты. Одну вам, что в доме архиепископа храниться станет. Одну мне. В обоих напишем одинаковые слова. И везде подписи свои бояре поставят да печати в подтверждении клятвы. А кто не поставит, тот и не боярин более. Также туда поставят подписи с печатями архиепископ и посадник, скрепляя тем самым клятву города своей властью. Кроме того, город выставит пятьсот добрых всадников, что пойдут со мной к Москве татар воевать. Думать вам до полудня будущего дня. Если не решите ничего, то посчитаю за отказ. Все. Ступайте.

Марфа Борецкая хотела много чего высказать этому «маленькому мерзавцу», но ей не дали. Так и уволокли, удерживая рот зажатым. Решили ее воплями не провоцировать княжича. Не в том они были положении.

Ваня же занялся обустройством нормального укрепленного лагеря, раскинувшегося частью в городе, частью за его стенами. Он был уверен, что «переговоры» на том не закончатся. Не смогут новгородцы проглотить такой вот ультиматум. После стольких лет независимости…

Назначенная городу вира в двадцать пять тысяч рублей выглядела очень большой только на первый взгляд. Потому что имущество противников Ивана III по самым скромным прикидкам стоило далеко за триста тысяч. Тут и земля, и всякие поселения с укреплениями, и торговые связи, и склады с товарами, включая ценные меха, и многое иное. Сумма, конечно, огромная, но разумная, для Новгорода во всяком случае. Ваня был уверен – ее легко добудут, вытрясся из литовской партии. Даже простой монетой, а не ломом.

А вообще ситуация вырисовывалась очень интересная. Заговорщики, «слившие» новгородцам маршрут, состав войска и цели княжича, хотели от него избавиться. Это очевидно. Потом же, судя по масштабу мероприятия, планировали создать Великому князю непреодолимые им сложности. Зачем? Кто его знает? Может для того, чтобы сделать марионеткой. Дескать, только в них его опора и защита.

На Москве, со слов гонца, ничего пока о похождениях Вани не знали. Более того, кто-то начал распускать слухи о том, что княжич вместо того, чтобы защищать от неверных столичные земли, грабит честных христиан, как поганый язычник. Слухи эти были непопулярны, но имели место. Вот, видимо, Великий князь и решил их пресечь, возвернув сына. Тот-то, по его мнению, должен был где-то по северам гулять с тремя сотнями лучшей на Москве конницы. Шалить и развлекаться грабежом супротивников его. И да, заговорщики, судя по всему, были уже уверены в гибели княжича, оттого и гонца отпустили свободно. Иначе бы – не доехал. Как пить дать – не доехал бы.

Ваня загадочно улыбнулся своим мыслям. И вернулся к заполнению подробного журнала боевых действий, который он вел с первого дня похода фиксируя в нем буквально все. От расхода еды и ценного имущества до боевых потерь и трофеев с самой что ни на есть немецкой пунктуальностью и дотошностью. Все равно в походе у него часто образовывалось слишком много времени и требовалось занять себя чем-то полезным. Так почему не этим?

 1471 год – 6 июля, Новгород

В полночь с пятого на шестое июля, улучив темноту из-за набежавших туч, новгородцы решились пощупать московские войска «за вымя» своими «волосатыми щупальцами». Не все, разумеется. А только те, которые оказались недовольны ультиматумом княжича.

Ничего странного и необычного Ваня Новгороду не предложил. Более того, что-то в этом духе в свое время применил Александр Ярославич прозванный Невским, когда брал Псков. Так там горожане сами ему ворота открыли. Так что тут вышло не так гладко, как могло.

Дело в том, что Новгород 1471 года находился не только на пике своего экономического развития, но и в зените политического неустройства. В городе сформировалось несколько равновесных боярских группировок, из-за чего новгородскую державу трясло и лихорадило в таких конвульсиях, словно умирающего. То туда, то сюда, то головой об косяк.

Ваня предложил ультимативное решение выхода из кризиса. Он предложил одной из группировок резкое, радикальное усиление за счет другой. В обычных условиях это было бы невозможно. Но сейчас, когда Новгородская республика потерпела поражения в двух битвах, когда оказались разгромлены ее союзники, а внешний периметр стен взят и в пределы города вошли войска противника – это не выглядело чем-то нереальным. Более того, к московской партии почти наверняка прибьются умеренные и нейтральные группировки, польстившиеся на долю в прибыли. Слишком уж лакомый там был кусок.

Вечевая площадь находилась на другой стороне Волхова. Но буза там стояла такая, что гул от криков доносился даже в лагерь княжича.

Тот организовал отдых людей таким образом, чтобы к ночи большая часть его войска была выспавшейся. Мало ли? Ночь – опасное время. И не прогадал.

- Стой! – Крикнул постовой, заметивший странных личностей, вываливших на улицу. – Кто идет?

Это стало своего рода сигналом к атаке. И народ повалил по трем улицам атакующими толпами. Но натолкнулся на щиты ратников. Они не спали. Они уже отдохнули. И они были начеку.

- Полки отворяй! – Раздалось голос командира стрелков. Его подчиненные тоже бодрствовали. Более того, держали пищали заряженными, а фитили тлеющими.

Вот и угостили улицу залпом. Потом еще одним. Потом еще. Им было легко работать. Внешний периметр своего лагеря со стороны поля Ваня огородил повозками, образовав крепкий такой вагенбург. Что очень серьезно укрепило тылы, исключив нападение с той стороны. А вот бочки всякие и сундуки он велел перетащить сюда, в городскую часть. Да покрыв сверху досками соорудить импровизированные помосты. Так что сейчас туда стрелки и забрались, получив возможность стрелять поверх голов ратников.

Невозможность осознать масштаб потерь резко повышала модуль моральной упругости нападающих. Не в пример полевой битвы. Поэтому, желая, как можно скорее охладить пыл новгородцев, Ваня велел выкатывать орудия, заряженные не картечью, а ядрами. По такой плотной толпе на узкой улочке – самое то. Особенно в упор.

Бах! Жахнуло легкое полевое орудие, выкаченное вперед под прикрытием ратников. С трудом. Тем ведь целый коридор в своем строе пришлось организовать. Чтобы своих не зашибло откатом. Но затея полностью оправдалась.  Ядро проложило просеку в этой толпе людей, пройдя толпу насквозь до изгиба улочки. Отчего и натиск резко спал.

- Бей! – Рявкнул командир стрелков и те вдарили из своих пищалей. Опять же – наугад. Ничего ведь не видно. Но на узкой улице целиться особенно и не надо. Требовалась просто плотность огня. Чем выше, тем лучше.

Бах! Вновь ударило орудие, перезарядившись. И снова ядром, в надежде на то, что толпа волей-неволей вновь сомкнула свои ряды. И судя по воплям – этот расчет оправдался.

Еще пять минут. И все затихло и на этой улице, и на соседних. Ну как все? Раненые стонали, матерились и издавали всяческие звуки изрядным навалом на улицах перед импровизированными укреплениями московского лагеря. Но к ним никто не спешил на помощь…