- И что же ты хочешь? Вместо воинского дела за монетами бегать? Словно купец какой или того хуже? – После долгой паузы поинтересовался Иван III, несколько смущенный фразой сына.

- Одно другому не третье.

- Что? – Удивленно переспросил отец.

- Я говорю, что и в деле воинском упражняться, и о монете не забывать. Ибо чем больше у тебя монет, тем лучше воинство ты иметь можешь. И не обязательно числом великое. Нет. Их доброе воинское снаряжение – дорогого стоит. Или я плохие брони удумал?

- Хорошие, - ответил отец уже благожелательным тоном.

- Или свечи оказались погаными? Если прознал про них, то наверняка держал в руках, видел, как они пахнут и горят. Так ведь?

- Так, - по-доброму улыбнувшись, ответил Иван Васильевич. – Добрые свечи.

- И дешевые, - заметил Ваня, благо, что они стояли в стороне, дабы их никто не слышал. Отцу хватило ума не начинать этот разговор вблизи лишних ушей. Да и голоса они не повышали. – Ежели небольшой двор поставить мастеровой, то он в год тысяч по пятьдесят  будет приносить.

- Сколько-сколько? – Оживился отец.

- Пятьдесят тысяч. Но это очень грубые подсчеты… Тут с купцами нужно совет держать. Смотреть сколько в Новгород и Ганзу, в Литву и Польшу, и через Казань можно продавать их за звонкую монету. Так-то они будут в выделке дешевы. Они ведь из сала, только очищенного и отжатого.

- Из сала? Ха! – Расплылся Иван Васильевич в улыбке. Цены на свечи из воска и сала отличались кардинально, на порядки. Потому как сальные коптили безбожно и воняли при сжигании, давая слишком мало света и слишком много дыма. Да и в руках таяли, добавляя пакостных ощущений. А те, что Великий князь видел и щупал выглядели словно из непривычного воска. Крепкие, твердые, чисто и довольно ярко горящие без всякой копоти. Не хуже восковых, во всяком случае. Ни запаха, ни дыма. Церковь вон выкупила почти все, что Ваня вывалил на московский торг. Такие ведь и в церкви не зазорно ставить.

- Да. Отжимая очищенное сало  я еще и жир получал. Тоже лишенный вони всякой. Его и в кашу можно, и на прочие дела. Покажу, - предвосхищая вопрос ответил Ваня. - Потом. Как по-человечески налажу дело. Так – стыдоба пока. Ну так что, продолжать мне дела эти? Или оставить их?

- Уговорил. – Усмехнувшись произнес отец. - Поставишь и бронный двор, и свечной. Найдешь людей там управляться, а сам только приглядывать станешь. И не дай Бог узнаю, что сам, словно чернь, молотком машешь или еще чего такого делаешь. Указания давать, пожалуй, что и не зазорно в таких делах. Но и упражнений воинских не забывай. С сотней своей и дальше занимайся. Я ее этим годом в поход возьму, если все сложится.

- Я ее одену в новую броню?

- Одевай. Но помни – как двор бронный поставишь, так по триста броней двор твой должен в казну сдавать ежегодно. По цене простой кольчуги. Ясно тебе?

- Хорошо отец, - немного подумав больше для вида, ответил Ваня. Это папа «на выпуклый глаз» цену считал, а княжич долго по песочку палочкой водил, высчитывая все. И знал, что себестоимость такой чешуи составляет половину простой кольчуги. Даже если вот так – железные прутики и проволоку нужной толщины заказывать на стороне. И большая часть цены – стоимость материала. Но тут у нашего героя были кое-какие мысли. Он, конечно, не металлург, но много чего интересного слышал, а кое-что даже видел в рамках опытов по так называемой экспериментальной истории. Нужно пробовать. Но ожидания у него были самые что ни на есть позитивные.

- Со свечного двора станешь давай тридцать сотен свечей выходом  ежегодным в казну . Да не малых свечей, а вроде тех, что на торжище выложил. Мнится мне, что твои мечты о тысячах многих не удастся воплотить в жизнь. Но дело хорошее. Пробуй.

На том и оставили этот вопрос, вернувшись к свите. Та уже явно нервничала от этого тихого перешептывания отца с сыном. Любопытство разбирало. Да и вопросов имелась масса у них от осмотра новой брони чешуйчатой…

 1469 год – 22 апреля, Москва

День не задался с утра.

Отец мрачно пил, поминая годовщину смерти жены. Из-за чего все вокруг затихло и как-то затаилось. Под руку столь расстроенного и властного человека попадать никому не хотелось. Поэтому дела, что княжич вел «без шума и пыли» застопорились.

Сам он старался не касаться этого вопроса, потому что… попросту не помнил свою жизнь до вселения. Подсказки тела были нечасты, так что в памяти Ивана Ивановича имелись только отдельные яркие эпизоды. Он вообще старался избегать всего, с чем был связан до того странного события. И дел, и разговоров, и людей. Но, видимо, ему не избежать столкновения со своими страхами…

Тяжело вздохнув Ваня глянул на служилого у двери и кивнул, дескать, отворяй. Тот нехорошо поежился и впустил княжича в палату. Пахнуло кислым «ароматом» вина, квашеными огурцами, копченым мясом и прочим букетом крепкого пития местных элитарных разливов.

Великий князь сидел за столом и смотрел на обглоданную кость. С каким-то удивительно многозначительным видом, словно пытался там что-то увидеть… или уже справился с этой непростой задачей...

Дверь хлопнула, закрываясь, и Иван Васильевич медленно перевел взгляд на сына. Тот же, как ни в чем не бывало прошел к столу. Сел рядом с отцом. Поставил принесенный с собой серебряный кубок. Плеснул туда вина. И произнес:

- Царствие ей небесное!

После чего залпом выпил тот глоток, что он размашисто себе «нацедил». Отец покивал осоловело и повторил за сыном.

- Царствие!

Только нормальным таким «дриньком», грамм на сто пятьдесят вина . Он мог себе позволить на свой стол вина с юга.

- Ты ведь не нашел тех, кто убил ее, - произнес сын.

- Что? – Переспросил отец, выныривая из погружения в свои мысли. – Почему ты об этом спрашиваешь сейчас?

- Прошло два года. Ты смирился с потерей. Буря улеглась. Злодеи расслабились, потеряли бдительность. А значит – пора действовать. Ты же не хочешь простить им смерть матушки?

- Не хочу… - охотно кивнул отец.

Для монарха брак по любви – непозволительная роскошь. Вот и Иван III свет Васильевич взял в жены Марию Борисовну Тверскую дабы отец смог вернуть себе престол Великого княжения. Впрочем, не прогадал и в личном плане. Они с Марией Борисовной полюбили друг друга. Редкое и необычное явление. Но радостное. Именно поэтому он так тяжело переживал ее смерть, не желая брать в жены другую.

- Расскажи, что тогда произошло?

- Твоя матушка внезапно занедужила и в один день преставилась. Ты тоже с того дня ходил сам не свой. А как подошел прощаться, так там и свалился у гроба. Все подумали, что ты умер. Но также скоро как матушку хоронить не стали, меня решили дождаться… а ты взял и на третий день воск… очнулся…

- Воскрес? – Повел бровью Ваня.

- Так говорят, - неохотно ответил отец, явно недовольный тем, что проболтался.

- Нужно этим болтунам язык-то укоротить. А-то народ, охочий до чудес, всяких глупостей себе придумает. И хорошо, если светлых и добрых. Я слыхал от полоумных монахов, что конец света грядет, ведь скоро семь тысяч лет от сотворения мира. Вот они первые и станут искать всякие оправдания своим выдумкам. Не дай Бог об антихристе заговорят – потом не отмоешься. Лучше всех этих болтунов сразу осадить, да хотя бы и на кол, чем разгребать за ними горы проблем.