Затем следует ключевой момент: роботы ускользают от сражения, пересекая коридор, полный лазерного огня, и не получая ни царапины. Этот невероятный результат говорит нам, что они – наши крестьяне Куросавы, шекспировские шуты: они, очевидно, мало понимают из происходящего вокруг, и им ничто не грозит. Если вы принимаете эту сцену или добродушно над ней смеетесь, то вы уже совершили прыжок веры, который требуют «Звездные войны».

От наивного к возвышенному: битва выиграна, штурмовики выстраиваются по стойке смирно, и из дыма выходит высокая фигура в черном: плащ развевается за ним, а блестящий шлем скрывает его лицо. Он осматривает мертвых солдат. Музыка Уильямса замолкает впервые с начала фильма, и мы слышим гротескное дыхание этого персонажа.

Звук Дарта Вейдера, втягивающего воздух через свой респиратор, – ужасный, вызывающий клаустрофобию, словно он подключен к аппарату искусственного дыхания. На самом деле это снова Бен Бёртт, дышащий через водолазную маску. Он записал свое дыхание на трех скоростях, и эти записи использовались на протяжении всех фильмов, в зависимости от настроения Вейдера. Вейдер больше, чем кто-либо из персонажей, – результат творчества многих людей, заслугу за которого следует разделить между Лукасом, Маккуорри, Молло, Бёрттом, скульптором Брайаном Мьюром, а также актерами Дэвидом Проузом и Джеймсом Эрлом Джонсом. А еще надо упомянуть Фреда Рооса, гения кастинга, отчаянно дравшегося за то, чтобы именно Джонс озвучивал Вейдера. Лукас был против того, чтобы единственный черный актер в фильме был голосом злодея. Но Роос настаивал на том, что дело не в расовой политике: у Джонса просто был лучший баритон из всех актеров на свете.

Важность столь раннего появления Вейдера в фильме нельзя переоценить. Для тех немногих зрителей, которые еще не поддались фильму, это был решающий момент. При первом появлении Вейдер не говорит ни слова, просто выходит из кадра – этого достаточно, чтобы зрители стали гадать: кто это, что у него под маской, и как много мы увидим его в оставшемся фильме.

Вейдер, возможно, больше, чем что-либо еще, справляется с задачей привлечения зрителей – особенно детей. Вот, например, история новозеландского программиста Филипа Фаерлингера, которому жарким летом 1977-го было семь лет, когда его отец отвел его в кино. Филип ужасно хотел посмотреть «Херби, фольксваген-жук», но отец повел его на «Звездные войны», потому что в зале, где они шли, был кондиционер. Длинные улетающие предложения навеяли на него скуку, а космическое сражение запутало. «Кто хорошие, а кто плохие?» – допытывался он у отца, который не мог оторвать глаз от экрана, чтобы ответить. «Затем появился Дарт Вейдер, – вспоминает Фаерлингер тридцать пять лет и дюжину просмотров «Звездных войн» спустя, – я одновременно обосрался, и у меня встал».

Возможно, это некоторое преувеличение, но оно показательно про общую реакцию на Вейдера: он затрагивает что-то первобытное внутри нас. Вы хотите либо убить его, либо бежать от него, либо маршировать строем (как 501-й) за его потрясающим злодейством. Тодд Эванс, молодой зритель на первом показе в городе Пьемонт в Окленде, вспоминает: «Когда Вейдер появился на экране, весь зал вдруг зашипел на него. Какая-то часть нашего мозга инстинктивно знала, что надо шипеть на злодея. Эта сцена повторялась по всей стране, звук, который в кино не слышали с… мы не знаем точно, когда прошла мода на шипение на злодеев в кино, но, вероятно, это было где-то в эру немых мелодрам, которые Лукас обожал. Тот факт, что музыка в этот момент прерывается, делал шипение проще. Кертц предполагает: «Это было предложение зашипеть».

Вновь мы возвращаемся к нашим дроидам, которые за кадром ненадолго разделились (здесь должен был быть кадр с С-3РО, застрявшим под грудой проводов после взрыва, но монтажеры его вырезали и вклеили позднее – после того, как «Тысячелетний сокол» побеждает преследовавшие его СИД-истребители, – с отличным комическим эффектом). Мы видим, как таинственная фигура в белом вставляет диск в R2 – принцесса, упомянутая 3РО. Дроид уезжает, и она снимает капюшон, являя прическу с двумя пучками, которую Лукас взял из причесок, популярных в революционном Мехико в начале XX века. Он намеренно искал прическу, которая не была модной на тот момент.

Мы смотрим фильм пять минут.

Сражение выиграно, пленных повстанцев и захваченных дроидов ведут по коридору. Вейдер говорит свою первую фразу, допрашивая капитана корабля о чертежах Звезды Смерти, и мы слышим потрясающий глубокий голос Джеймса Эрла Джонса, обработанный синтезатором.

Голос Вейдера – еще одно небольшое откровение для зрителей и неприятный сюрприз для одного из актеров. Дэвид Проуз, британский бодибилдер внутри костюма Вейдера, ожидал, что его голос будет использован в фильме, как и в случае Энтони Дэниелса в роли 3РО. Проуз утверждает, что Лукас обещал, что перезапишет с ним текст позднее. Но девонширский акцент Проуза, который, кажется, сильнее, чем понимает он сам, не подходил к роли. На съемочной площадке его прозвали «Дарт Фермер». Вместо этого Джонс записал все реплики за один день, получив за это 7500 долларов. Проуз позднее с обидой заявлял, что Джонс был выбран, так как Лукас понял, что у него в фильме нет ни одного черного актера (как мы знаем от Рооса, это не так). Лукас, со своей стороны, в интервью журналу Rolling Stone в 1977-м сказал, что Проуз «типа как знал», что его голос не будет использован в окончательной версии фильма.

Удушение Вейдером капитана Антиллеса – главы команды «Тантива IV» – еще один момент, который может быть пугающим или комичным в зависимости от точки зрения. Многие взрослые смеялись над коротким кадром ног капитана, болтавшихся в воздухе, – этот кадр должен был подчеркнуть рост и силу Вейдера. Но многих юных зрителей сцена пугала. В момент, когда Вейдер отбрасывает мертвое тело и оно ударяется в стену, один ребенок на тестовом показе фильма зарыдал. Кертц знал об этом, потому что он направил в зрительный зал микрофоны, чтобы с помощью записи их реакции убедить цензоров поставить фильму подростковый рейтинг PG, а не диснеевский G.[73] Очко в пользу Кертца и неизвестного ребенка, кем бы он – или она – ни был. Перед нами снова принцесса, пытающаяся скрыться от штурмовиков. «Один есть, – говорят они. – Готовь заряд». Фишер стреляет первой, управляясь с оружием с простотой, которая не давалась другим актрисам, пробовавшимся на роль. Эта сцена сильно рассмешила друзей Лукаса Хэла Барвуда и Мэтью Роббинса, когда они впервые увидели ее, побывав в гостях у Лукаса в Сан-Анселмо осенью 1976-го. Они заехали за ним, чтобы отвезти в китайский ресторан на ланч. Да, конечно, сказал Лукас, но сначала посмотрите эту сцену.

«Мы видим Кэрри Фишер с половинками яблок по бокам головы, – вспоминает Барвуд. – Мы с Мэтью ни на чем не можем сконцентрироваться, потому что в ужасе от увиденного». Два приятеля полдня бегали и кричали «Готовь заряд» снова и снова. «Господи Иисусе, Джордж, – сказал Барвуд. – Что ты делаешь?» Лишь увидев пробный монтаж фильма на Рождество, Барвуд поменял отношение. «Я был поражен, насколько лучше был фильм после этого», – сказал он. В любом случае, они с Роббинсом имели честь быть первыми, кто иронично обыгрывал сцену из «Звездных войн».

На «Тантиве IV» R2, Макгаффин[74] на задании, движется к спасательной капсуле. 3РО спорит с ним, но тоже залезает. Это сцена длится 32 секунды. Затем спецэффект вылетающей капсулы, офицер на разрушителе, отказывающийся стрелять по ней, так как на борту нет живых существ, дроиды внутри капсулы, думающие, что разрушитель и есть их неповрежденный корабль: все это занимает еще 22 секунды. Первая встреча принцессы Леи и Дарта Вейдера, которая длится около 30 секунд. Вейдер говорит с подчиненным о ее аресте с мрачным намеком на пытки – «предоставьте это мне», – и сообщение об украденных чертежах. Все это занимает – вы угадали – примерно полминуты.