За три дня путешествия от Тур-Солану мы покрыли около пятидесяти миль. Предстояло проделать еще столько же, прежде чем Вардалуун сменится открытой местностью, которая, по слухам, окружала залив Китов. Если нам не встретятся болота или большие реки, мы могли достичь его за пару дней.

Увы, лошади, измученные и потерявшие много крови, двигались медленно и никак не желали ускорять шаг. Земля действительно сделалась повыше, и рои комаров поредели – в отличие от подлеска. Заросли хромельника и какие-то кусты с заостренными листьями царапали лошадиные бока и цепляли нас за ноги. В некоторых местах приходилось прорубать себе путь мечами.

Так мы промучились долгое утро. Под сомкнутым зеленым покровом царила полная темнота – лиственный саван над нами совершенно задерживал солнечные лучи. Мы не могли даже понять, светит ли вообще солнце или над миром лежат облака.

– Здесь чертовски темно, – сказал Мэрэм, когда мы остановились перекусить на более или менее чистом месте под старым дубом. – Не так темно, как в Черной трясине, однако мне хватает.

Он посмотрел на красный кристалл в искусанной руке, словно бы размышляя, где взять света, чтобы напитать его.

– По крайней мере комары здесь не такие злые. Думаю, что худшее…

Голос Мэрэма неожиданно прервался, на раздувшемся лице отразился ужас. Он что-то быстро оторвал от себя и швырнул на землю, а потом вскочил на ноги – содрогаясь, бешено отряхивая штаны, вычесывая бороду и волосы трясущимися руками.

– Клещи! Я покрыт клещами!

Как и все мы. Оказалось, что земля под нами тоже покрыта отвратительными насекомыми. Это были довольно большие клещи, плоские, жесткие, с булавочными черными головками. Они цеплялись за одежду, проползали в любые отверстия, выискивая, где присосаться, кишели под волосами.

Мы вскочили и принялись вытряхивать одежду, чтобы избавиться от клещей, а потом разделились на пары и извлекли их из волос. Атара, осторожно перебирая пальцами мои темные пряди, отыскала по крайней мере семерых, оторвала их и отбросила подальше в кусты. Потом я разделил ее мягкие светлые волосы на пряди и занялся тем же самым. Мастер Йувейн помогал Лильяне (впервые я позавидовал его лысой голове), Альфандерри и Мэрэм с обезьяньей скоростью перебирали волосы друг друга. Только Кейна, казалось, совершенно не беспокоило то, что может скрываться на его теле. Зато он прекрасно позаботился о лошадях – прочесал шерсть, выбрасывая клещей десятками и сотнями.

– Поехали, – сказал он, закончив с этим. – Давайте убираться отсюда.

Все мы смотрели на листья кустарников, надеясь вовремя заметить клещей, и отряхивали ноги, пока эти твари до нас не добрались. Мы не видели, что свисает с веток над нами, пока не стало слишком поздно.

– Что это? – Мэрэм хлопнул рукой по шее и подскочил в седле. – Вэль, ты что-нибудь на мне видишь?

– Нет. Может быть…

– Я чувствую … – Он в отчаянии теребил воротник рубахи. – О Боже, нет, нет – не может быть!

Как раз, когда Мэрэм поднял глаза к веткам, чтобы посмотреть, что на него падает, дюжина пиявок впилась ему в лицо и шею. Черные червеобразные твари по крайней мере четырех дюймов длиной, кольчатые, с раздутыми телами, толстыми посередине но сужавшимися к концам, свисали с веток сотнями и тысячами, подобно колеблющимся плодам, и, когда мы проезжали под ними, посыпались вниз дождем голодной корчащейся плоти.

– Я должен от них избавиться! – завопил Мэрэм, срывая с себя рубашку. – Я должен…

– Нет, не здесь! – крикнул я в ответ. Ощутив, как что-то скользкое и теплое ползет по шее под кольчугой, я набросил на голову капюшон, чтобы защититься от пиявок. – Скачи, Мэрэм! Прибавьте ходу, нужно отсюда выбираться!

Мы пришпорили лошадей, но подлесок не давал ослабевшим животным скакать. Так мы ехали, наверное, с час, и все это время пиявки не переставали сыпаться на нас с деревьев и пытались пробраться к нам под одежду. Они барабанили по моему плащу и падали с боков Эльтару – те, что не успевали прикрепиться к его потной черной шкуре. Через некоторое время я перестал осматривать кусты в поисках клещей и уже не замечал комаров, все еще вьющихся у моего лица.

– Это невыносимо! – завопил Мэрэм откуда-то сзади. Наш строй давно распался, и мы ехали как придется. – Ко мне присосались кровопийцы, я чувствую!

Мы все это чувствовали. А я чувствовал еще боль и страх своих спутников. Их ужас усугублял мои собственные страдания. Мэрэм вообще впал в панику; остальные, за исключением Кейна, были близки к отчаянию.

– Атара, – сказал я, когда мы остановились передохнуть, – ты видишь какой-нибудь выход?

Сидя на огромной храпящей кобыле, девушка глядела в хрустальную сферу, которую держала в руках. Она никак не могла смириться с новоприобретенными способностями к пророчеству. Впрочем, вдали от пожиравших время огней Тур-Солану видения, похоже, приходили лишь по собственному желанию, вот и сейчас Атара посмотрела поверх джелстеи и криво улыбнулась.

– Я вижу пиявок. Но для этого не обязательно быть пророком.

– Ладно, попробуем от них избавиться. – Я слез с Эльтару и попросил остальных тоже спешиться. – Кейн, Альфандерри, мастер, Мэрэм – прошу, идите сюда.

Когда они приблизились, приминая мокрый орляк, я снял плащ. Потом, держа один его конец над головой, попросил трех моих друзей взяться за углы, пока Мэрэм раздевается.

– Но, Вэль, тебе же нечем прикрыться!

– Торопись. – Я стоял с закрытыми глазами, а пиявки свисали с моей шеи. – Пожалуйста, побыстрее, Мэрэм!

Думаю, Мэрэм никогда в жизни не раздевался так быстро, даже по приглашению Бихайры или других красавиц. Через несколько мгновений он уже обнажился до пояса, выставив на обозрение большой волосатый живот. Однако мой плащ, словно щит, защищал его от падавших пиявок, так что Лильяна смогла стать к нему под этот самодельный полог и оторвать тех, что присосались к бокам и спине. Закончив, она втерла мазь мастера Йувейна в полдюжины ранок, из которых обильно сочилась кровь.

– Хорошо. Атара, ты следующая.

Мэрэм оделся, плотно обмотавшись плащом. Атара заняла его место и Лильяна ножом отодрала пиявок и с нее. Я старался не смотреть на прекрасное обнаженное тело.

Так с помощью Лильяны мы один за другим освободились от паразитов. Даже Кейн предоставил себя ее заботам, хотя, похоже, придавал пиявкам не больше значения, чем до того клещам, сыпавшимся на волосы. Он окунул палец в кровь, стекавшую по выпуклой груди, и сказал мне:

– Ну, убедился? Такая же красная, как у тебя!

Наконец пришла и моя очередь. Атара помогла снять кольчугу и поддоспешник. Лильяна отодрала от меня больше дюжины пиявок. Я быстро оделся, и друзья набросили на меня плащ, чтобы защитить от дальнейших нападений.

Мэрэм, оглядывая лес и пиявок, все еще свисавших с ветвей, покачал головой.

– Дико. Неестественно…

– Пожалуй, – согласился Кейн.

– Что ты имеешь в виду?

Он всмотрелся в стену зелени.

– Ходят слухи, что когда-то Морйин проник в сердце Вардалууна, дабы с помощью варистеи породить различных насекомых, пиявок, комаров и клещей – всех тех, что высасывают кровь подобно его грязным клирикам.

– Так это он создал всех этих тварей? – спросил Мэрэм.

– Нет, не создал – жизнь может создать лишь Единый, просто сделал их особенно многочисленными и кровожадными.

– Но зачем?

– Зачем? – прорычал Кейн. – Какого ответа ты ждешь? Он Палач, кровавый Красный Дракон, который всегда терзает живые существа, а потом использует их в своих целях.

Слова Кейна нас встревожили, и мы долго ехали молча, уйдя в размышления.

– Ты хороший предводитель, Вэлаша Элахад. Отдать свои плащ… Благородный поступок, – прошептал, подъехав ко мне, Кейн.

Благородный поступок – может быть. Но жесты не способны исправить реальное положение. Эта ночь была худшей с тех пор, как нас атаковали Серые. Мы разбили лагерь на склоне пологого холма, надеясь, что легкий ветерок отнесет комаров. Однако жужжащие твари, напротив, словно обезумели. Были здесь и пиявки, а когда я отодрал от Эльтару двадцать клещей, раздувшихся размером с кончик моего большого пальца, его страдания заставили мучиться и меня.