Семья Чанг задержалась перед желтым спортивным автомобилем Сакс. Уильям, с утра мрачный и задумчивый, просиял.

— «Камаро», — заметил он.

Сакс рассмеялась.

— Ты разбираешься в американских машинах?

— А разве можно ездить на чем-то другом? — презрительно ответил долговязый мальчишка, пристально разглядывая машину. — Какая лапочка, твою мать!

— Уильям! — строго прошептал Чанг, получив в ответ недоуменный взгляд сына.

Мей-Мей с детьми прошла к микроавтобусу, а Чанг задержался радом с Сакс. Тщательно подбирая слова, он сказал:

— То, что сделаете для нас вы и мистер Райм... Я не есть знаю, как вас благодарить. А малышка... Понимаете, моя жена, она всегда имеет...

— Я все понимаю, — ответила молодая женщина.

Ее голос дрогнул, и Чанг понял, что она чувствовала себя неловко, выслушивая слова благодарности. Плюхнувшись на сиденье своей машины, Сакс поморщилась от боли в суставе или растянутой мышце. Взревел мощный двигатель, и машина рванула со стоянки, оставив черный след шин.

Семье предстояло отправиться в погребальную контору в Бруклине, где готовили к похоронам тело Чжана Цзици. Но Сэм Чанг не двигался с места, уставившись на возвышающийся перед ним внушительный комплекс правительственных зданий. Ему, оказавшемуся между инь и ян, темной и светлой сторонами жизни, требовалось побыть одному. Как он хотел сбросить с себя все грубое, мужское, традиционное, авторитарное — качества прежней жизни в Китае, — и шагнуть навстречу нежному, женственному, чувственному, новому: всему тому, что олицетворяла «Прекрасная страна». Но как же нелегко это сделать! Мао Цзедун пытался избавиться от старых обычаев и мыслей одним указом и едва не разрушил этим всю страну.

Нет, прошлое всегда останется с ними. Чанг пока что не знал, как найти для него место в будущем. Но это обязательно произойдет. Подумать только, как близко находится Запретный дворец с его древними призраками от площади Тяньаньмынь, где веет совсем другой дух. И все же Сэм Чанг подозревал, что на примирение прошлого и будущего уйдет вся его оставшаяся жизнь.

Вот он, на противоположном конце земного шара от всего того, что ему знакомо, охваченный смятением, окруженный трудностями.

Его терзает неопределенность жизни в незнакомой стране.

И все же в одном Сэм Чанг был уверен: на осеннем празднике ухода за могилами он найдет утешение в том, что приведет в порядок могилу отца, оставит подношение из апельсинов и побеседует с душой умершего; По-И вырастет в гармонии с этой землей: с «Прекрасной страной» рубежа тысячелетий, впитав в себя дух и Хуа, и Мейго, Китая и Америки; Уильям получит собственную комнату и обнаружит, что напрасно злился на своего отца, и мало-помалу его душа подобно фениксу восстанет из остывающего пепла, и он тоже обретет равновесие; сам Чанг будет трудиться на новой работе, а в выходные — наслаждаться скромными радостями: бродить с Мей-Мей по окрестным улицам и паркам, посещать музеи, проводить долгие часы в магазине «Товары для дома», где они будут делать покупки или просто ходить между рядами полок, изучая изобилие товаров.

Отвернувшись от угрюмых серых зданий, Сэм Чанг направился к микроавтобусу, снова ощутив желание быть рядом со своей семьей.

Все еще одетая в официальный строгий костюм деловой женщины, Амелия Сакс вошла в гостиную.

— Ну и? — спросил криминалист, разворачивая кресло.

— Дело сделано, — ответила она и скрылась на лестнице.

Сакс вернулась через несколько минут, как и полагается, в джинсах и свитере.

— Знаешь, Сакс, если бы ты захотела, то смогла бы сама удочерить девочку, — сказал он и, помолчав, поправился: — Я хотел сказать, мы смогли бы.

— Знаю.

— Почему ты этого не сделала?

Молодая женщина задумалась, прежде чем ответить.

— Несколько дней назад я смотрела в дуло пистолета, зажатого в руке преступника, затем ныряла на глубину девяносто футов, потом участвовала в задержании... Понимаешь, Райм, я не могу от этого отказаться. — Она остановилась, подыскивая слова, чтобы лучше выразить свои чувства, затем рассмеялась. — Отец говорил, что все водители делятся на две категории: те, кто оглядывается назад, перестраиваясь из ряда в ряд, и те, кто не оглядывается. Так вот, я из тех, кто не оглядывается. Если бы меня дома ждал ребенок, мне приходилось бы постоянно оглядываться назад. А я так не могу.

Райм понял, что именно она хотела сказать, и все же шутливо спросил:

— Ты не оглядываешься назад. Ты не боишься попасть в аварию?

— Все дело в том, чтобы ехать быстрее всех остальных. В этом случае у тебя за спиной никого не будет.

— Пока ты в движении, тебя не поймают, — сказал Райм.

— Точно.

— Из тебя получилась бы хорошая мать, Сакс.

— А из тебя — хороший отец. Когда-нибудь это произойдет, Райм. Но давай подождем пару лет. Пока что нам хватает других забот, ты не находишь?

Она кивнула на доску со списком улик дела «ПРИЗРАКСМЕРТЬ», где до этого висели материалы десятков других дел и где будут новые списки.

Линкольн Райм пришел к выводу, что она права: вот этот мир, представленный записями и фотографиями, был их жизнью — по крайней мере, сейчас.

— Я обо всем договорился.

С утра Райм говорил по телефону, добиваясь отправки тела Сонни Ли в его родной город Лю-Гуянь. Это было поручено китайской погребальной конторе.

Оставалось сделать последнее. Райм вызвал программу текстового редактора. Сакс подсела к нему.

— Давай.

После получаса работы над каждым словом они в конце концов остановились на следующем:

"Уважаемый мистер Ли!

Выражаю самые искренние соболезнования по поводу гибели вашего сына. Невозможно передать словами, как я и мои коллеги благодарны выпавшей нам чести работать вместе с Сонни, расследуя это сложное и опасное дело, которое стоило ему жизни.

Ваш сын спас жизни многим; только благодаря ему опасный преступник предстал перед лицом правосудия. Подвиг Сонни навсегда останется в истории правоохранительных органов Соединенных Штатов. Надеюсь, что вы вместе с нами будете гордиться вашим сыном, совершившим мужественный, самоотверженный поступок.

Линкольн Райм, капитан управления полиции Нью-Йорка (в отставке)".

Перечитав письмо, Райм проворчал:

— Слишком длинное. И слишком эмоциональное. Давай перепишем.

Но Сакс, протянув руку к клавиатуре, включила печать.

— Не надо, Райм. Оставим как есть. Иногда «слишком» — это как раз то, что нужно.

— Ты уверена?

— Уверена.

Сакс отложила отпечатанное письмо. Завтра его переведет на китайский Эдди Дэн.

— Хочешь вернуться к уликам? — спросила Сакс, кивая на доску.

Перед тем как начать судебный процесс над Призраком, предстояло еще выполнить много подготовительной работы.

Но Райм остановил ее.

— Нет, я хочу сыграть в одну игру.

— В игру?

— Да.

— Отлично, — весело произнесла она. — Я как раз подумала, что давно не выигрывала.

— Ишь ты, какая самоуверенная, — с укором произнес Райм.

— И во что мы будем играть?

— В вей-чи. Вот доска. А там лежат мешочки с фишками.

Сакс поставила доску на стол перед Раймом. Перехватив его взгляд, жадно изучающий перекрещивающиеся линии, она сказала:

— Кажется, я попалась, Райм. Ты уже играл в эту игру.

— Да, мы с Сонни сыграли несколько партий, — небрежно подтвердил он.

— Несколько — это сколько?

— Всего три. Так что меня едва ли можно считать мастером, Сакс.

— И как у тебя получилось?

— Требуется какое-то время, чтобы почувствовать суть игры, — с вызовом сказал Райм.

— Ты проиграл все три партии.

— Но в последней оказал очень упорное сопротивление.

Сакс окинула взглядом доску.

— На что будем играть?

Райм загадочно улыбнулся.

— Что-нибудь придумаем.

Затем он начал объяснять правила. Сакс подалась вперед, жадно ловя его слова. Наконец криминалист сказал: