— Робби!

— Стив?

— Здорово!

Ярко выраженный акцент кокни, звучавший в речи редактора, как всегда покоробил Роба. В нем еще были живы представления среднего американца, согласно которым редактор «Таймс» должен вещать на безупречном оксфордском английском. Но редактор иностранного отдела говорил точь-в-точь как докер из Тильбюри — а ругался еще похлеще. Иногда Роб подозревал, что Стив специально так делает, чтобы выделяться среди своих оксфордских и кембриджских сотоварищей. В журналистике дух соперничества очень силен.

— Робби, дружище, чем ты сейчас занят?

— Стою на пляже, разговариваю с тобой.

— Мать твою!.. Мне бы такую работенку!

— Она была у тебя. Но ты пошел на повышение.

— Ну, как же, как же. — Стив рассмеялся. — Так я ж не о том. Дальше-то что будешь делать? В смысле, задание у тебя есть?

— Нет.

— Верно, верно. Оклемался уже после приключений с бомбежкой?

— Я в полном порядке.

— Да уж, Багдад… Та еще была заваруха.

О бомбежках Робу совершенно не хотелось вспоминать.

— Так что у тебя? Куда?

— В Курдистан.

— Что?!

Его охватило возбуждение. Стало даже чуть страшновато. Иракский Курдистан. Мосул! Там он никогда еще не бывал, и можно не сомневаться — сюжетов хватит выше крыши. Иракский Курдистан!

Но потом Стив сказал:

— Эй, не разгоняйся слишком…

Возбуждение Роба пошло на убыль. Что-то такое послышалось ему в голосе Стива… Похоже, дело не касалось войны.

— Стив?..

— Роб, дружище, что ты знаешь об археологии?

Роб перевел взгляд на море. Над волнами парил дельтаплан.

— Об археологии? Ничего. А что?

— Там, понимаешь… раскопки… на юго-востоке Турции. В Турецком Курдистане.

— Раскопки?

— Угу. Чертовски интересно. Немецкие археологи нашли…

— Пещерная живопись? Старые кости? Мать твою!..

Роб даже не пытался скрыть разочарования.

Стив хохотнул.

— Успокойся. Перестань!

— Что?

— Хватит тебе торчать в Газе. Я и не хочу, чтобы ты лез в опасные места. По крайней мере, сейчас, — он говорил заботливым тоном, почти как… старший брат. Что было совсем на него не похоже. — Ты у меня один из лучших репортеров. В Багдаде пришлось нахлебаться дерьма, ну и хватит, передохни маленько. Или не согласен?

Роб промолчал. Он знал, что Стив еще не закончил.

И естественно, оказался прав.

— Так что обращаюсь к тебе с нижайшей просьбой: поезжай в Турцию и взгляни на эти гребаные раскопки. Ну что, лады?

Не распознать иронии было невозможно. Роб засмеялся.

— Хорошо, Стив, лады. Ведь ты же босс! Я поеду и взгляну на эти каменюки. Когда выезжать?

— Завтра. Инструкции пришлю по имейлу.

Завтра? Времени в обрез. Роб сразу задумался о сборах и авиабилетах.

— Что ж, Стив, берусь за это дело. Спасибо.

Редактор немного помолчал, но не отключился.

— Только, Роб…

— Что?

— Насчет этого задания… Я говорю очень серьезно. Это не просто… никчемные пыльные каменюки.

— Прости, не понял.

— Об этом уже сообщали в новостях. Ты, наверно, пропустил.

— Я не читаю археологическую прессу.

— Зато я читаю. Это очень модно.

— Так что ты хотел сказать?

С моря веял теплый ветерок.

— То, что сказал. Это место в Турции… которое отыскали немцы…

Роб терпеливо ждал, пока Стив подберет нужные слова.

Редактор долго молчал. Потом наконец выпалил:

— Так вот, Робби, это не просто кости и всякая прочая дрянь. Там есть еще что-то реально странное.

Самолет летел в Стамбул. Роб потягивал через соломинку джин с тоником, читал распечатку электронного письма Стива и некоторые другие материалы относительно раскопок в Турции, найденные в Интернете.

Место, где велись раскопки, именовалось Гёбекли-тепе. Примерно с час Роб был уверен, что вторая часть названия читается как «тип», но затем ему повезло, в одной из распечаток он наткнулся на транскрипцию: нужно было говорить «тепе», с ударением на последнем слоге, и «Гёбекли». «Гёбекли… тепе», — произнес Роб про себя и сжевал крохотный соленый кренделек.

И продолжил чтение.

На первый взгляд это место казалось лишь одним из множества древних поселений, в последнее время раскопанных в курдском регионе Турции. Невали-чори, Чайёню, Карахан-тепе… Некоторые из них, похоже, были невероятно старыми. Восемь тысяч лет, а то и больше. Но были ли они действительно такими древними? На этот счет сам Роб ничего не мог сказать. А сколько лет или веков насчитывает Сфинкс? Стоунхендж? Пирамиды?

Джин с тоником закончился; Роб откинулся на спинку кресла и задумался о том, что ему не хватает образования. Почему он не знает ответов на вопросы такого сорта? Ясно — потому что не учился в университете. В отличие от коллег, имевших дипломы университетов Оксфорда, или Лондона, или Лос-Анджелеса, или Парижа, или Мюнхена, или Киото, или Остина, или какого-нибудь еще, Роб располагал исключительно собственными мозгами и способностью быстро усваивать информацию. Его образование завершилось, когда ему исполнилось восемнадцать. Невзирая на слезы и отчаяние одинокой матери, он отказался от приглашений нескольких колледжей и университетов и прямиком подался в журналистику. Но если по большому счету, у кого повернется язык ругать его за это? Роб кинул в рот кренделек. У него не было выбора. Мама выкручивалась одна, без всякой помощи: отец — грубая жестокая скотина — остался в Америке. Роб вырос среди бедняков в самом дальнем закоулке мрачного лондонского предместья. С младых ногтей он мечтал о деньгах и положении и желал достигнуть того и другого как можно скорее. Никогда не завидовал богатеньким сыночкам, способным ни за что ни про что пустить по ветру четыре года своей жизни, шататься по вечеринкам и лениво вступить на широкий карьерный путь. Он всегда чувствовал, что должен шевелиться. И как можно быстрее.

То же желание быстрого прогресса руководило и эмоциональной стороной его жизни. Когда в ней появилась Салли — умная, улыбчивая, пышущая здоровьем, — он жадно схватился за перспективу счастья и стабильности, которую она предвещала. Рождение дочери, последовавшее вскоре после скоропалительной женитьбы, он воспринял как сигнал того, что поступил очень правильно. И с большим запозданием осознал, что его построенная на стремительном движении карьера может войти в противоречие с покоем устоявшейся семейной жизни.

Кресла экономкласса в самолете компании «Эл Ал», как всегда, удобством не отличались. Роб откинулся назад, потер глаза… и попросил стюардессу принести еще джина с тоником. Одна порция для поднятия духа, другая — чтобы заглушить воспоминания.

Наклонившись, Роб достал из стоявшей у ног сумки книги, купленные в лучшем книжном магазине Тель-Авива; одна об археологии в Турции, а другая о древнем человеке. Ему предстояло три часа ждать самолета в Стамбуле, а потом лететь в Шанлыурфу, на дикий восток Анатолии. Всего полдня для быстрого усвоения информации.

Ко времени посадки в Стамбуле Роб уже был порядком пьян — и имел полное представление о современном состоянии археологических исследований в Анатолии. Самым важным объектом, похоже, было место под названием Чатал-Хёюк. Обнаруженное в 1950 году, оно оказалось одной из древнейших деревень, которые когда-либо раскапывали археологи по всему миру, — имело возраст десять тысяч лет или около того. Стены этого поселения были испещрены рисунками быков, леопардов и грифов. Особенно много грифов. Древнейшие религиозные символы, странные изображения.

Журналист просмотрел фотографии Чатал-Хёюка, быстро пролистал еще несколько страниц, а потом самолет приземлился в аэропорту Стамбула. Роб забрал с транспортера багаж и окунулся в толпу турецких бизнесменов. Остановился возле киоска, купил пухлую американскую газету со свежими материалами об исследованиях в Гёбекли-тепе и направился прямиком в зону вылета, откуда должна была производиться посадка на следующий самолет. Сидя там, прочитал еще кое-что об этих раскопках.