Официант поставил на стол две чашки с двумя серебряными ложечками. У Роба мелькнула странная мысль: а нельзя ли отравиться чаем, если пить его слишком много?

— Чайеню раскапывает американская группа, — продолжала Кристина. — Несколько лет назад они нашли под одним из центральных помещений целую залежь черепов и расчлененных скелетов.

— Человеческих черепов?

Кристина кивнула.

— А также кости животных. Химики определили, что там обильно проливалась человеческая кровь. Участок теперь так и называют: камера черепов. Франц как зачарованный следил за происходящим в Чайеню.

— И что же там происходило?

— Находки определенно указывают на человеческие жертвоприношения. Хотя это мнение оспаривают. Курдам очень не хочется, чтобы их предков считали столь… кровожадными. Да и кому из нас хотелось бы? Но большинство ученых теперь убеждены, что кости в камере черепов остались именно после многочисленных ритуальных убийств. Жители Чайеню строили дома на фундаментах из костей своих жертв.

— Очень мило!

Кристина размешивала сахар в чашке.

— Следовательно, последние слова в блокноте нужно читать как «эдесский подвал».

— Простите?

— Так сотрудники музея Шанлыурфы называют хранилище самых малоизученных экспонатов, относящихся к доисламскому времени. Запасник называют эдесским подвалом.

Роб состроил гримасу.

— Простите, Кристина, но я все равно не понимаю.

— Шанлыурфа сменила много названий, — пояснила Кристина. — Крестоносцы называли ее Эдессой — так же, как и греки. У курдов она носила название Риха.

— У арабов — Аль-Руха. Город пророков. Еще одно название — Орра. По-видимому, греческая форма сирийского Урха. Так что Эдесса и Орра — одно и то же.

— А Келлер?

— Это вовсе не имя! — Кристина победоносно улыбнулась. — Это немецкое слово, обозначающее подвал, погреб. Франц написал его с заглавной буквы, потому что немцы вообще пишут так все существительные.

— Ммм… кажется, начинаю понимать…

— Так что когда он писал «Орра Келлер», то имел в виду «эдесский подвал». В музее Урфы!

Кристина откинулась на спинку стула. Роб наклонился к ней.

— Значит, он сообщал: в эдесском подвале что-то есть.

— Но мы пока не знаем, что именно.

— Но зачем было вносить это в записную книжку? Разве для того, чтобы самому не забыть… о чем-то важном. И еще… Что значит это «cf»?

— Дайте подумать… Ммм…

— Это латинское сокращение. Confer. Сравни. Принято в научной литературе. Cf. Он имеет в виду, что нужно сравнить знаменитые черепа из Чайеню с чем-то из музейного подвала. Но там нет или, вернее, не было ничего достойного внимания. Я лично изучила все запасники, когда приехала сюда в первый раз. Однако не забывайте, — она подняла палец, словно строгая учительница, — Франц копал в Гёбекли еще и тайно, по ночам.

— Причем как раз перед тем, как его убили.

Она раскраснелась от возбуждения и, возможно, даже гнева.

— И вы думаете, он прятал свои находки там? В запаснике доисламской эпохи?

— Идеальное место. Самое пыльное во всем музее. Самая дальняя часть подвала. Безопасно, закрыто и фактически забыто.

— Ладно, — отозвался Роб. — Но ведь это всего лишь безумная гипотеза. Бездоказательная.

— Возможно. Хотя…

Тут до Роба дошло.

— Вы специально сказали это Кирибали?

— А его реакцию вы сами видели! Я права. В подвалах что-то есть.

Чай уже совсем остыл. Роб одним глотком допил его и посмотрел на Кристину. В ней определенно имелись потаенные глубины. Хорошо скрытое коварство.

— Значит, вы хотите пойти и посмотреть?

Она кивнула.

— Да. Правда, подвал заперт. И дверь на кодовом замке.

— Еще один взлом? Не слишком ли опасно?

— Опасно, знаю.

Ветерок шелестел в кронах лаймов. За протокой у дальнего конца моста стояла женщина, с головы до пят закутанная в черное. На руках она держала младенца и целовала его пухлые розовые пальчики, один за другим.

— Кристина, зачем вам это? К чему заходить так далеко? Интуиция?

— Я хочу знать, как и почему он умер.

— Я тоже. Но ведь мне за такое платят. Работа. Я готовлю материал. А вы почему рискуете?

— Я… — Она вздохнула. — Я делаю это потому… потому что он сделал бы то же самое для меня.

Неясные подозрения Роба, похоже, подтверждались.

— Вы с Францем были…

— Любовниками? Да. — Француженка отвернулась, очевидно не желая выдавать свои чувства. — Несколько лет назад. Он ведь дал мне первый реальный шанс в археологии. В изумительном месте — в Гёбекли-тепе. Здесь не было никаких костей, и остеоархеолог ему совершенно не требовался. И все же он пригласил меня, потому что ему нравилось, как я работаю. А через несколько месяцев мы… влюбились друг в друга. Но вскоре все кончилось. Мне было не по себе. Слишком уж большая разница в возрасте.

— Значит, это вы прекратили ваши отношения?

— Да.

— Он продолжал любить вас?

Кристина кивнула, зардевшись.

— Думаю, что да. Он был таким благородным, таким деликатным. И никогда не допускал, чтобы наши отношения влияли надело. Он давно мог попросить меня уехать отсюда, но не просил. А ведь ему, вероятно, было не так легко переносить мое присутствие из-за чувств, которые он ко мне испытывал. Он был прекрасным археологом, а уж мужчиной — просто потрясающим. Одним из самых изумительных, каких мне доводилось встречать. Слава богу, после того как он женился, стало легче.

— Вы считаете себя в долгу перед ним?

— Совершенно верно.

Еще несколько минут они сидели молча. Солдаты кормили карпов в пруду. Роб проводил взглядом водовоза на осле, плетущегося по аллее. И вдруг журналисту пришла в голову одна мысль.

— Кажется, я знаю, как вы можете узнать код.

— Как?

— От музейных работников. Ваших приятелей.

— Вы имеете в виду Касама и Бешета? Курдов?

— Да. В первую очередь — Бешета.

— Но…

— Он по уши влюблен в вас.

Она вновь покраснела.

— Быть того не может.

— Еще как может. — Роб наклонился к ней. — Кристина, вы уж поверьте мне. Я знаю, как распознать тайную, безнадежную мужскую влюбленность. Достаточно того, как он смотрит на вас… прямо как спаниель. — Кристина выглядела чуть ли не оскорбленной. Роб усмехнулся. — Мне кажется, вы недооцениваете то воздействие, которое оказываете на мужчин.

— При чем здесь это?

— Идите к нему. Спросите код. Уверен, он сообщит его вам.

Женщина в чадре перестала целовать своего младенца. Официант чайханы пристально смотрел на европейцев, намекая без слов, что хорошо бы освободить столик для новых посетителей. Роб достал деньги и положил на скатерть.

— Итак, вы идете и узнаете код. А потом мы отправляемся в музей и смотрим, что там спрятано. Если ничего нет, мы уезжаем. Согласны?

Кристина кивнула:

— Согласна. — И добавила: — Но ведь завтра праздник.

— Тем лучше.

Оба одновременно поднялись. Но Кристина замешкалась и с тревожным видом посмотрела по сторонам.

— Ну, что еще? — осведомился Роб.

— Роберт, мне страшно. Что Франц мог найти настолько важное, что решил спрятать это в подвал, ничего не сказав нам? Настолько страшное, что считал — это нужно скрыть от всех? Настолько ужасное, что сравнимо с черепами Чайеню?

Неужели они опоздали? И снова упустили преступников?

Форрестер посмотрел на круг из камней, за которым раскинулись зеленые вересковые просторы Камберленда. Детектив припомнил другое дело, расследуя которое искал улики в подобном месте. В Корнуолле. Муж закопал труп жены на вересковой пустоши. То убийство было ужасным — голову так и не нашли. Тем не менее по продуманной жестокости даже это чудовищное преступление не могло сравниться с нынешним делом.

Банда помешанных на жертвоприношениях представляла собой настоящую опасность: психопатическая страсть к насилию сочеталась с развитым интеллектом. Комбинация такая, что хуже не придумаешь.