Луна плыла высоко, белая и равнодушная. В ночи застыли молчаливые и высокомерные камни. Роб пошел между ними, наклоняясь и бережно прикасаясь к резьбе, исполненный благоговейной робости и почти вынужденного, но несомненного уважения к удивительным древним камням, к таинственному храму Эдема.

Роб и Кристина хотели, чтобы свадьба была простой и скромной: в этом оба были согласны. Единственный вопрос — где ее провести? Но когда археолог узнала, что унаследовала дом Исобель на Принцевых островах, проблема была решена.

— Таким образом мы почтим ее память. Она одобрила бы, я уверена.

Прекрасный сад Исобель — вот место, лучше которого не придумать. Они пригласили бородатого греческого священника-выпивоху, наняли певцов, довольных тем, что получат бесплатное пиво, и даже нашли трех замечательных музыкантов, играющих на базуках. Были приглашены близкие родственники и лучшие друзья. Из Лондона прибыли Стив и несколько коллег Роба; Салли привезла с собой замечательный подарок; мать Роба, в своей лучшей шляпке, одаривала всех горделивой улыбкой.

Простая церемония протекала в лучах солнечного света. Лиззи, босиком, но в красивом летнем платье, была подружкой невесты. Священник стоял на террасе и нараспев произносил магические заклинания. Солнечный свет пробивался сквозь ветви сосен и тамариска; пересекающий глубокие голубые воды Босфора паром громко гудел. Певцы пели, и Роб целовал Кристину, а потом они стали мужем и женой. Латрелл женился во второй раз.

Затем состоялось собственно празднество. В саду, где над розовыми кустами летали золотистые бабочки, гости пили шампанское. Стив болтал с Кристиной, мама Кристины болтала со священником, и все лихо отплясывали под звуки базук. Кирибали цитировал стихи и флиртовал со всеми женщинами, в особенности с теми, что постарше.

Где-то в середине дня Роб оказался рядом с Форрестером в тени деревьев. Воспользовавшись случаем, журналист поблагодарил детектива — за то, что тот сознательно закрыл глаза кое на что.

Форрестер, с бокалом шампанского на коленях, залился краской.

— Как вы догадались?

— Вы мудрый человек, Марк. Вы позволили нам сбежать с Черной Книгой. Вот о чем вы спорили с Дули в Дублине, правда?

— Простите?

— Вы знали, куда мы собираемся, и хотели нам немножко помочь, потому и убедили Дули оставить коробку у нас.

Форрестер вздохнул.

— Все верно. Я знал, что вы затеяли. И не мог осуждать вас, Роб. Я поступил бы точно так же, если… если бы мой ребенок оказался в опасности. Пойдя официальным путем, мы бы почти наверняка опоздали.

— И вы очень вовремя позвонили Кирибали. Спасибо… за то, что прикрывали нас. — Латрелл с трудом подбирал слова. В сознании промелькнул ужасный образ Клонкерри с оскаленными белыми зубами. — Страшно даже подумать, что могло бы случиться, если бы не ваше вмешательство.

Детектив отпил шампанского и кивнул.

— Как она?

— Лиззи? Замечательно. Такое впечатление, будто вообще все забыла. Правда, немного боится темноты. Думает, что на ней опять колпак.

— И никаких других проблем?

— Нет… По-моему, нет.

— Хорошо быть пяти лет от роду, — улыбнулся Форрестер. — Малыши быстро приходят в норму. Если выживают.

Разговор иссяк. Роб смотрел на гостей, танцующих на лужайке. Кирибали подпрыгивал и хлопал в ладоши: изображал казачий танец.

Полицейский кивнул в его сторону.

— Вот кого вам надо благодарить.

— За своевременные и точные выстрелы?

— Я слышал, как все было. Невероятно.

— Отменный стрелок. Ему бы медали брать на Олимпиаде.

— Считаете, что его меткость решила дело?

— Да, — ответил Роб. — Кирибали видел, что до Клонкерри еще далеко и полиция не успеет добраться до нас из-за разлива воды. Ну, тогда он взял свое охотничье ружье и…

Музыка возбуждала; собственно, этого и добивались игроки на базуках. Журналист допил шампанское.

Мужчины вернулись к танцующим. Тут же подбежала Лиззи, смеясь и напевая. Роб наклонился и нежно погладил блестящие волосы дочери; малышка снова рассмеялась и протянула папе руку.

Глядя на отца и дочь, идущих рука в руке, улыбающихся и полных жизни, Форрестер ощутил укол печали и тоски. Однако хорошо знакомое чувство потери было окрашено другим, поистине удивительным, пусть мимолетным и несмелым.

Чувством, которое называется «счастье».