Форрестер вздохнул. Бойжер рассказывал какую-то скабрезную историю о коллеге в плавательном бассейне. Слушатели хихикали. Кто-то раздавал стаканчики с кофе. Время шло, и в крохотном помещении делалось все более душно. Где же эти парни? Чем они занимаются? Или Клонкерри обо всем догадался и попросту издевается над полицией?

Наступили благодатные сумерки. Тихий, безмятежный майский вечер. Однако настроение Форрестера оставалось мрачным. Детектив вышел прогуляться. Уже перевалило за десять вечера. Банда не появилась, план не сработал. Полицейский плелся в темноте, подняв взгляд на луну, и не глядя пинал помятую бутылку из-под сока. Он думал о дочери. «Я-по-ко. Я-по-ко. Па-па, я-по-ко». Сердце заполнилось тяжелой, как ртуть, печалью и ощущением бесцельного холодного гнева, бесплодности собственного существования. Он слабо противился этим чувствам.

Может быть, старина сэр Френсис Дэшвуд был прав? Где Бог, чем Он занимается? Почему позволяет совершаться таким ужасным вещам? Почему допускает смерть? Почему допускает гибель детей? Почему позволяет существовать таким людям, как Клонкерри? Нет никакого Бога. Ничего нет. Только маленький ребенок, заблудившийся в пещерах, а потом тишина.

— Сэр!

Из укрытия выскочил Бойжер в сопровождении трех вооруженных констеблей.

— Сэр, здоровенный «бумер» на автостоянке. Только что заехал!

К Форрестеру сразу вернулась, казалось бы, полностью утраченная энергия. Он побежал следом за Бойжером и констеблями. Вместе они вырвались из-за угла и устремились вперед. Кто-то включил освещение; прожектора, установленные на ограде, залили все пространство перед входом в пещеры ослепительным светом.

Посреди пустой стоянки торчал большой, новый, лоснящийся черный «БМВ». Даже сквозь тонированные стекла Форрестер различал внутри крупные силуэты.

Констебли взяли автомобиль на прицел. Форрестер забрал у Бойжера мегафон, и его голос заполнил залитую светом пустоту.

— Не двигаться! Вы окружены вооруженной полицией.

Он считал темные силуэты в автомобиле. Пять или шесть человек?

«БМВ» как стоял, так и стоял.

— Выходите из автомобиля. Очень медленно.

Двери оставались закрытыми.

— Вы окружены вооруженной полицией. Приказываю выйти наружу!

Констебли припали на колено, вскинули оружие. Водительская дверь очень медленно приоткрылась. Форрестер подался вперед, чтобы увидеть наконец эту жестокую банду.

На бетон с дребезжанием упала пустая банка из-под сидра. А следом появился и водитель. Лет семнадцати, сильно пьяный и явно напуганный. За ним выбрались еще двое и подняли трясущиеся руки. Тоже лет по семнадцать-восемнадцать. У каждого на шее висело по гирлянде хлопушек. У одного на щеке отпечатался яркий след окрашенных помадой губ. Самый высокий обмочился от страха, по его джинсам быстро расползалось темное пятно.

Мальчишки. Всего лишь мальчишки. Студенты, вознамерившиеся развлечься. Поискать ужасов в страшных пещерах.

— Мать твою! — рявкнул Форрестер, глядя на Бойжера, и плюнул на асфальт. — Задница!

Детектив проклял свое невезение. А потом велел Бойжеру пойти и арестовать мальчишек. За что угодно. Все равно за что. Хотя бы за вождение в пьяном виде.

Форрестер устало побрел к фургону, ощущая себя полным идиотом. Этот мерзавец Клонкерри одурачил его. Молодой жестокий безумец снова улизнул; слишком он умен, чтобы попасться в такую примитивную ловушку. Чего ждать дальше? Кого еще он убьет? И как он это сделает?

И тут Форрестеру в голову пришла неожиданная и очень страшная мысль. Конечно!

Он побежал к полицейскому автомобилю, схватил куртку и нашарил в кармане телефон. Трясущимися руками набрал номер. Поднес аппарат к уху, уговаривая сеть сработать как можно скорее. Ну же, ну же, ну же, повторял про себя детектив, всей душой молясь, чтобы не оказалось слишком поздно.

Однако в телефоне раздавались одни лишь гудки.

Когда Хьюго де Савари проснулся, его бойфренд уже направлялся к двери. На ходу юноша пробормотал, что у него лекция по антропологии в Сент-Джоне.

Спустившись вниз, де Савари увидел, что красивый молодой любовник оставил в кухне обычный беспорядок — повсюду хлебные крошки, измятая «Гардиан», размазанный по тарелке мармелад, слив раковины забит кофейной гущей. Но профессора все это нисколько не рассердило. Он был счастлив. Этим утром бойфренд разбудил его страстным поцелуем. Они прекрасно ладили. И, что еще лучше, де Савари ожидал один из любимых дней — дней, посвященных чистой науке. Никаких писаний через силу, никаких скучных заседаний в Кембридже, не говоря уже о Лондоне, никаких важных телефонных разговоров. Сегодня он мог спокойно сидеть в саду своего загородного дома и читать всякую всячину: газеты да парочку еще неопубликованных статей. Очень хороший день для праздного чтения и размышлений. Потом можно будет съездить в Грантчестер, произвести рутинные закупки и посетить книжные магазины. А около трех часов намечено единственное обязательное дело — встреча с бывшей студенткой Кристиной Мейер. Она собиралась навестить его и привезти дочку своего друга, того самого журналиста, который напечатал в «Таймс» столь интригующую статью о езидах, Черной Книге и загадочном Гёбекли-тепе. Позвонив ему, Кристина сказала, что хотела бы обсудить возможные связи между тем, что описал ее друг, и происходящими в Англии убийствами.

Предстоящий разговор очень интересовал де Савари. Кроме того, ему просто хотелось увидеть Кристину. Она относилась к числу самых блестящих его студенток — его любимых студенток — и, похоже, проделала хорошую работу в Гёбекли-тепе. Хорошую, однако такую, если верить особенно впечатляющим фрагментам статьи в «Таймс», от которой волосы встают дыбом на голове.

Десять минут он потратил на уборку беспорядка, оставшегося после завтрака. Потом написал записку любовнику:

Промывая засорившийся слив, он сделал приписку:

И рассмеялся вслух. Он спрашивал себя, не влюбился ли в Эндрю Халлорана. Ученый хорошо понимал, что это было бы глупо — парню всего двадцать один, де Савари — сорок пять. Но Эндрю так красив, обольстительно красив, причем естественной красотой, без всяких усилий со своей стороны. Каждое утро ему достаточно натянуть одежду, чтобы выглядеть идеально. Особенно шла ему еще не загрубевшая щетина, оттенявшая ярко-голубые глаза. Де Савари нравилось и то, что Эндрю, по всей вероятности, встречался с другими мужчинами. Ложечка горчицы улучшает вкус сэндвича. Сладкие муки ревности…

Взяв газеты и книги, ученый вышел в сад. День выдался изумительный. Настолько, что даже сосредоточиться было трудно. Нежно пели птицы. Аромат цветов в конце мая был просто одуряющим. Де Савари отчетливо слышал смех детей, доносившийся с кембриджширских лугов, хотя его дом стоял в изрядном отдалении от других.

Он все же попробовал сосредоточиться на работе. Просмотрел длинную и весьма познавательную статью в литературном приложении к «Таймс», посвященную насилию как свойству английской культуры. Но пока сидел под нежарким еще утренним солнцем, мысли то и дело возвращались к тому, что сильнее всего занимало его в последнее время. К банде, убивающей людей в разных местах Великобритании, и возможной связи с любопытной историей, происходившей в Турции.

Подняв из травы нагревшийся на солнце телефон, де Савари собрался позвонить детективу Форрестеру и узнать, добилась ли полиция каких-либо успехов в пещерах Уэст-Уикомба, но передумал и положил аппарат на место. Он был уверен, что банда рано или поздно отправится обыскивать пещеры. Раз уж она так отчаянно, не останавливаясь ни перед чем, ищет Черную Книгу, то мимо пещер Адского Огня пройти никак не может. Другое дело, сработает ли полицейский капкан. Это игра наудачу. Но и такие игры, бывает, окупаются.