Бойжер кивнул. Форрестер выпрямился.

— Значит, покушение на убийство. Придется говорить с Олдриджем, а он потребует план действий и все такое. В общем, будем создавать оперативный штаб.

— А что насчет шрамов на груди?

— Прошу прощения?

Бойжер подмигнул ему и продемонстрировал фотографию.

— Вы это видели? Врач сделал снимок порезов на груди старика. И утром по электронной почте прислал к нам в участок, так что вы просто не успели увидеть.

Форрестер посмотрел. Камера запечатлела бледную, дряблую грудь смотрителя. Кровавыми линиями на ней была изображена звезда Давида. Тут невозможно ошибиться. Тело грубо исполосовано, однако знак виден четко. Два треугольника, наложенных один на другой. Иудейская звезда, вырезанная по живому кровоточащему телу.

— Значит, это и есть та самая резьба, о которой упоминали в статье?

— Ja [4].

Роб и Брайтнер находились в самом сердце раскопок. Они стояли на краю котлована и смотрели вниз, на круг высоких Т-образных камней. Это и были мегалиты. А вокруг кипела работа: турки ковыряли лопатами и сметали метлами землю, лазили вверх и вниз по лестницам, вывозили тачки с грунтом по деревянным трапам. Нещадно пекло солнце.

Резьба казалась странной — и все же знакомой, ведь Роб видел ее на фотографиях в газете. На одном камне были вырезаны львы и несколько не очень ясно различимых птиц, возможно уток. На следующем камне красовалось что-то вроде скорпиона. Похожие резные изображения находились примерно на половине мегалитов; часть была сильно повреждена, часть — нет. Роб сделал несколько снимков мобильным телефоном, затем кратко описал первые впечатления в блокноте. Там же он со всем возможным тщанием зарисовал странную Т-образную форму мегалитов.

— Но, — сказал Брайтнер, — это, конечно, далеко не все. Komm [5].

Они прошли вдоль края котлована к другой, меньшей яме. В ней возвышались еще три охряные колонны, обнесенные глинобитной стеной. На земле между колоннами лежали осколки, очень похожие на черепицу.

— Guten Tag [6], — приветствовала Роба белокурая юная немка, проходившая мимо с пластиковым пакетом, набитым кремневыми осколками.

— У нас тут много студентов из Гейдельберга.

— А остальные рабочие?

— Исключительно курды. — Сверкающие глаза Брайтнера за стеклами очков на секунду затуманились. — Конечно, у меня есть и другие специалисты, палеоботаники и еще кое-кто. — Он извлек носовой платок и стер пот с лысины. — А вот и Кристина…

Роб обернулся. Со стороны палаток к ним решительным шагом приближалась миниатюрная женщина в брюках хаки и поразительно чистой белой рубашке. Все остальные, кого он видел на раскопках, были покрыты вездесущей бежевой пылью с истощенных холмов Гёбекли-тепе. Но только не эта дама-археолог. Роб внутренне напрягся — как всегда, когда его знакомили с привлекательной молодой женщиной.

— Кристина Мейер. Наша повелительница скелетов!

Миниатюрная темноволосая женщина протянула руку.

— Я остеоархеолог, занимаюсь биологической антропологией. Человеческие останки и тому подобное. Вот только мы пока не нашли здесь ничего по моей части.

Роб уловил французский акцент. И, словно угадав его мысли, снова заговорил Брайтнер:

— Кристина училась в Кембридже у Исобель Превин, но родом она из Парижа. Так что у нас тут настоящий интернационал…

— Да, я француженка. Но много лет жила в Англии.

Роб улыбнулся.

— Я Роб Латрелл. У нас немало общего. В смысле, я американец, но с десяти лет живу в Лондоне.

— Он приехал, чтобы написать о Гёбекли! — со смешком сказал Брайтнер. — Я хочу показать ему волка!

— Крокодила, — поправила Кристина.

Брайтнер рассмеялся и, повернувшись, пошел дальше. Роб задержался, растерянно глядя на обоих ученых. Брайтнер помахал ему рукой, приглашая следовать за собой.

— Komm. Я вам покажу.

Они пошли извилистым путем между котлованами разных размеров и отвалами грунта. Роб с любопытством смотрел по сторонам. Повсюду были мегалиты. Часть из них все еще наполовину скрывала земля. Некоторые угрожающе накренились.

— Их куда больше, чем я ожидал, — пробормотал журналист.

По узкой тропинке идти можно было лишь гуськом.

— Радио- и магнитная локация показывают, что под холмами захоронено еще две с половиной сотни камней, если не больше, — сообщила замыкавшая шествие Кристина.

— Ого!

— Просто изумительное место.

— И ведь оно невероятно древнее, да?

— Да…

Брайтнер успел довольно далеко вырваться вперед. Роб решил, что он похож на мальчишку, который горит желанием показать родителям свое новое логово. Кристина же поясняла:

— На самом деле датировать это место очень трудно: здесь совсем не осталось органики.

Они подошли к железной лестнице, и Кристина опередила Роба.

— Сюда, вот так.

Она легко и стремительно спустилась, стараясь не испачкать ослепительно белую рубашку.

Роб последовал за нею — далеко не так ловко. Они оказались на дне котлована. Вокруг, словно мрачные стражи, возвышались мегалиты. Журналист представил себе, каково оказаться здесь ночью, но поспешил отогнать эту мысль. Он вновь достал блокнот.

— Вы говорили насчет датировки?..

— Да. — Кристина нахмурилась. — До самого последнего времени мы не могли сколько-нибудь точно определить возраст этого места. То есть мы знали, что оно очень старое… но относится ли к концу раннего неолита или к позднему неолиту…

— Простите?

— На прошлой неделе мы наконец-то смогли провести радиоуглеродное датирование кусочков древесного угля, которые нашли на одном из мегалитов.

Роб поспешно записывал.

— И выяснилось, что этому месту десять-одиннадцать тысяч лет? Так написано в статье «Трибьюн».

— Вообще-то, сообщение не слишком точное. Даже результаты радиоуглеродного анализа очень приблизительны. Чтобы уточнить их, мы сравнили обнаруженные здесь кремни с изделиями из Немрика и Библа — наконечники стрел и еще кое-что. Теперь, располагая более обширными данными, мы считаем, что возраст Гёбекли на самом деле ближе к двенадцати тысячам лет.

— Отсюда все это волнение вокруг него?

Кристина взглянула на него, откинула прядь волос, упавшую на ясные глаза, и рассмеялась.

— Думаю, Франц хочет, чтобы вы посмотрели на его ящерицу.

— Волка, — поправил Брайтнер, остановившись подле одной из неполностью расчищенных Т-образных колонн.

У ее подножия, примыкая к вертикальной грани, находилась скульптура фута в два длиной, изображавшая животное. Она была изваяна очень тщательно и удивительно хорошо сохранилась. Обращенная вниз каменная пасть была приоткрыта в рычании. Роб взглянул сначала на Брайтнера, потом на стоявшего за его спиной турецкого рабочего. Турок пожирал археолога гневным, даже ненавидящим взглядом. Выражение его лица было просто жутким. Заметив, что Роб глядит на него, он повернулся и быстро вскарабкался по лестнице. Роб перевел взгляд на Брайтнера, совершенно не обратившего внимания на это маленькое происшествие.

— Это наша вчерашняя находка.

— Кто это?

— Думаю, волк, если судить по лапам.

— А я считаю, что крокодил, — возразила Кристина.

Брайтнер рассмеялся.

— Видите?

Он снова надел очки, ярко сверкавшие на солнце, и Роб внезапно почувствовал восхищение — этот человек с таким энтузиазмом относился к своей работе.

Брайтнер между тем продолжал:

— Мы с вами и рабочие — первые люди, которые видят это изваяние с… конца ледникового периода.

Роб даже заморгал. Такое не могло не впечатлить.

— Это совершенно новая для нас фигура, — добавила Кристина. — Никто не понимает, что она значит. Вы можете строить догадки на равных основаниях со всеми остальными.

Журналист всмотрелся в челюсти каменного животного.