— Конечно, дорогой, — ответила Исобель. — Но она не просто в Курдистане, она в Урфе. Понимаете? В моей книге упоминается Урфа. Конечно, Лалеш — священная столица езидов, но их древняя административная и политическая столица — Урфа. Книга в Шанлыурфе! Где-то там спрятана. И поскольку вернул ее езидам Лейярд, они рассказали ему, где найти выдающиеся произведения древности, обелиск Ниневии и все прочее. И Кэннинг с Лейярдом достигли известности, как того хотели. Все сходится!

Во рту у Роба пересохло. На него нахлынула волна отчаяния, приправленного иронией.

— Ладно, замечательно. Вполне возможно. Но, черт побери, нам-то это что дает? Езиды совсем недавно пытались нас убить. В Шанлыурфе нас не желают видеть.

— Вы советуете просто отправиться туда и потребовать, чтобы они отдали свой священный текст? Что еще мы должны сделать? Может, пройти по водам озера Ван?

— Я говорю не о вас. — Исобель вздохнула. — Это мой шанс! В Урфе у меня есть друзья. И если смогу заполучить Черную Книгу — даже просто на время, всего на несколько часов, чтобы снять копию, — нам будет что предложить Клонкерри. Мы сможем обменять ее на Лиззи и Кристину. Я действительно знакома с езидами и уверена, что смогу найти ее. Найти Книгу.

— Исобель…

— Не отговаривайте! Я еду в Шанлыурфу, Роб, чтобы найти для вас Книгу. Кристина — моя подруга, а вашу дочь я люблю как свою. Я хочу и могу помочь. Доверьтесь мне.

— Но, Исобель, это опасно. Совершенно дикий замысел. И езиды, с которыми я встречался, определенно считают, что Книга все еще в Британии. Как насчет этого? И потом, есть же и Кирибали…

Пожилая женщина рассмеялась.

— Кирибали не знает меня. И между прочим, мне шестьдесят восемь. Если меня обезглавит какой-нибудь псих, что ж, так тому и быть. Не придется беспокоиться о новом рецепте для очков. Но, думаю, со мной все будет в порядке, Роб. У меня уже есть идея, где может находиться Книга. И я вылетаю в Урфу сегодня вечером.

Роб заколебался. Надежда на успех предприятия Исобель была слабой, очень слабой, и все же она манила — возможно, потому, что никакой другой не было. И он понимал: Исобель рискует жизнью, независимо от результата.

— Спасибо, Исобель. Как бы все ни обернулось… Спасибо вам за это.

— De nada [28]. Мы спасаем ваших девочек, Роб. До скорой встречи. Со всеми троими!

Роб откинулся в кресле и потер глаза. Вышел из дома и направился в паб, чтобы перекусить и немного выпить. Вернулся обратно всего на несколько минут, потому что тишина была невыносима, и снова спустился на улицу. Переходил от паба к пабу, пил медленно, каждые пять минут глядя на мобильник. То же продолжалось и на следующий день. И на следующий. Пять раз звонила Салли. Звонили друзья из «Таймс». Звонил Стив. Опять Салли. Но из полиции звонка не было.

И на протяжении этих дней звонила Исобель, почти каждый час, рассказывала о своих делах в Урфе. Говорила, что чувствует — она «близка к истине, близка к Книге». Говорила, некоторые езиды отрицают, что Книга у них, некоторые думают, что Книга и вправду вернулась, но не знают, где она.

— Я близко, Роб. Совсем рядом.

Во время последнего разговора Роб уловил далекий призыв муэдзина. Как это странно, до жути — слышать гам Шанлыурфы. Если бы он не поехал туда однажды, ничего бы не произошло. Страстно хотелось забыть о Курдистане и никогда в жизни не вспоминать.

Следующие два дня были особенно мучительны. Исобель больше не звонила. Стив тоже. Тишина стала невыносимой. Роб пытался пить чай, пытался успокоить Салли; пошел в супермаркет и купил водки; вернулся домой и тут же ринулся к компьютеру. Теперь он делал это машинально, ничего не ожидая.

Однако на этот раз на экране появился маленький символ в виде конверта. Поступило новое письмо от… Клонкерри.

Латрелл открыл его, нервно стиснув зубы.

Послание содержало лишь ссылку на видео. Роб кликнул по ней. Экран очистился, а потом Роб увидел Кристину и свою дочь в голой комнате, снова привязанных к креслу. Помещение было другим, меньше, чем в прошлый раз. Изменилась и одежда пленниц. Очевидно, Кристину и Лиззи куда-то перевезли.

Но не это заставило Роба содрогнуться от нового страха и еще более глубокой муки, а тот факт, что на головах обеих заложниц были плотные черные колпаки.

Лицо Роба исказилось. Он вспомнил, какой ужас охватил его, когда в Лалеше на него надели грязный мешок. Лиззи и Кристина, молчащие, в колпаках, привязанные к креслам, пребывали на экране мучительно долгие три минуты. Потом появился Клонкерри и заговорил прямо в веб-камеру.

Роб не отрываясь смотрел на красивое худощавое лицо.

— Привет, Роб! Как видишь, мы перебрались в более интересное жилище. Девочки в колпаках, потому что мы хотим напугать их до смерти. Расскажи мне о Черной Книге. Ты действительно напал на след? Я должен быть полностью в курсе. Пожалуйста, не утаивай. Терпеть не могу секретов. Семейные секреты — ужасная вещь, тебе не кажется? Скажи, чего ты хочешь: чтобы семья вернулась к тебе или чтобы она умерла. И побыстрее. Не заставляй меня делать то, чего я не хочу.

Клонкерри отвернулся, как будто разговаривая с кем-то, стоящим позади веб-камеры. Роб слышал донесшиеся откуда-то со стороны неразборчивую речь и смех. Потом Клонкерри снова повернулся к камере.

— Давай перейдем к сути, Роб. Ты ведь знаешь, что мне нравится делать, каково мое ремесло? Это жертвоприношения. Сложность в том, что я стою перед выбором. В смысле: как убить твою дочь и Кристину? Знаешь ли, существует множество методов. Что тебе больше нравится, Роб? Лично мне — методы викингов. Выворачивание, к примеру. А тебе? По-моему, профессор немного взволновался, когда мы вытащили наружу его легкие. Это произвело на него впечатление, я бы сказал. Но мы можем поступить и более… жестоко.

Клонкерри улыбнулся. Роб сидел, истекая потом.

Убийца придвинулся к камере.

— Например, у кельтов был восхитительный ритуал. Они насаживали свои жертвы на кол. Особенно любили это делать с молодыми женщинами. Сначала их раздевали догола, потом выводили в поле, с расставленными ногами поднимали на остром деревянном колу… ну а потом просто резко дергали вниз. — Клонкерри зевнул. — Вообще-то мне не хочется проделывать подобное с твоей прекрасной девушкой, Роб. Она зальет кровью весь ковер, и придется покупать слишком много чистящего средства. Бессмысленные расходы! — Он снова улыбнулся. — Поэтому просто отдай мне эту чертову Книгу.

— Том Уэйли — дерьмо. Отдай то, что ты нашел в Лалеше. Отдай.

Веб-камера слегка покачнулась. Клонкерри протянул руку, поправил ее и продолжил, глядя прямо в камеру.

— А что касается детских жертвоприношений… Я имею в виду маленькую Лиззи. Сейчас…

Он подошел к креслу Лиззи, жестом фокусника сдернул с нее колпак… и да, под ним оказалась дочь Роба. Она в ужасе глядела в камеру, кожаный ремень по-прежнему стягивал ей рот.

Клонкерри погладил девочку по волосам.

— Так много способов, и всего одна маленькая девочка. Что выбрать? Например, можно отнести ребенка в горы и просто оставить его там. Но это слишком медленно, мне кажется. Слишком… скучно. А как насчет более изысканных ацтекских методов? Тебе приходилось слышать о боге Тлалоке?

Он обошел кресло Лиззи.

— Вообще-то бог Тлалок был настоящей дрянью, откровенно говоря. Он желал утолять свою жажду человеческими слезами, поэтому ацтекские жрецы заставляли детей плакать. Добивались этого, выдирая малюткам ногти. Очень медленно. Один за другим.

Сейчас Клонкерри развязал Лиззи одну руку; Роб видел, что ручонка его дочери дрожит от страха.

— Да, Роб, они вырывали ногти, а потом отрезали маленькие пальчики. Вот такие. — Он погладил пальцы Лиззи. — И это, конечно, заставляло ребят плакать. Ацтеки собирали слезы и отдавали их Тлалоку. После этого детям отрубали голову.

Клонкерри снова улыбнулся и резкими движениями привязал руку девочки к подлокотнику кресла.