Им предстояли, видимо, самые дилетантские археологические раскопки за последние двести лет в этом краю. Но выбирать не приходилось. Оставалось всего два дня, чтобы найти окончательные ответы на все вопросы, два дня, чтобы перекопать Долину Убийств и вызволить ребенка из рук маньяка. И Радеван раздобыл оружие, привез его в потрепанном старом мешке: два дробовика и немецкий пистолет. Когда велся торг, Радеван подмигнул Робу.

— Видите, мистер Робби, какой я сговорчивый. Это потому, что я люблю англичан, они помогают курдам.

Он широко ухмыльнулся, получив от Роба пачку долларов.

Как только все расселись по машинам, Латрелл плюхнулся на сиденье водителя и завел двигатель. Его сжигало нетерпение. Быть в одном городе с Лиззи и не знать, где она и что испытывает… Этак недолго и до инфаркта. Сердце и в самом деле колотилось так, что в груди возникла боль, отдававшаяся в руках. А еще ныла челюсть. Последние пригороды Урфы растаяли позади в серых клубах пыли, а он все по-прежнему думал о привязанной к креслу Лиззи.

Кристина сидела рядом с ним, трое курдов сзади. Радеван вел второй лендровер. Мешок с оружием лежал под сиденьем Роба. Кожаную коробку с Черной Книгой жестко закрепили в багажнике.

Пока машины грохотали по дороге, обычная болтовня курдов снизилась до перешептывания, а потом и вовсе прекратилась. Их молчание было под стать однообразному ландшафту, в который они углублялись все дальше и дальше. Желтые, бескрайние, безлюдные просторы.

Жара была почти немыслимая — разгар лета на краю сирийской пустыни. В какой-то момент Роб ощутил близость Гёбекли, но на этот раз они пропустили поворот и поехали дальше по раскаленной дамасской дороге, без проблем миновав несколько армейских контрольно-пропускных пунктов. Кристина купила подробную карту и теперь считала, что знает точное расположение долины.

— Туда, — очень авторитетно заявила она на очередном повороте.

Они свернули направо и еще с полчаса неслись по пыльной разъезженной дороге — и наконец въехали на вершину небольшого холма. Машины остановились, все выбрались наружу: курды выглядели грязными, потными и недовольными. Лопаты, веревки и рюкзаки выгрузили на песок.

Слева от них тянулась узкая голая долина.

— Это она, — сказала Кристина. — Долина Убийств. Ее по-прежнему так называют. Даже на карте так обозначена.

Роб оглядывался и вслушивался, но не слышал ничего, кроме скорбной песни ветра. В этом месте — во всем регионе — царила тишина, необычная даже для пустыни.

— Где все? — спросил он.

— Правительство эвакуировало отсюда людей, — ответила Кристина.

— Почему?

— Вот почему. — Кристина указала влево, где вдали тянулось плоское серебристое пространство. — Это вода «Великого анатолийского проекта». Вода Евфрата. Они затопляют весь регион для орошения. Несколько мест, где велись раскопки, уже под водой. Очень скандальная затея.

— Господи… Всего в нескольких километрах от долины!

— И движется в нашем направлении. Но вон та дамба остановит ее. Земляная насыпь, видишь? — Кристина указала; ее белая рубашка была вся в мелких точках желтой пыли. — Но мы должны быть настороже: вода продвигается очень быстро. И непредсказуемо.

— В любом случае, нужно торопиться.

Они спустились с холма в долину. Спустя несколько минут курды уже орудовали лопатами. Только глядя на землекопов, Роб осознал размах задачи. Долина была по крайней мере в милю длиной. За два дня можно осилить лишь небольшую ее часть, процентов двадцать, максимум тридцать. И конечно, нет ни времени, ни возможности копать очень глубоко.

Можно считать, им несказанно повезет, если хоть что-нибудь найдется. К унынию и страху, владевшим Робом с момента возвращения в Курдистан, добавилось нарастающее чувство безысходности. Все бессмысленно. Лиззи предстоит умереть. Роб чувствовал свою беспомощность, тонул в ней, как эта жаждущая земля вот-вот утонет в водах «Великого анатолийского проекта».

И все же он понимал, что должен оставаться сильным, должен пройти через все. Бодрился, вспоминая слова Брайтнера о Кристине: «Один из лучших археологов своего поколения». Вспоминая, что она училась в Кембридже у выдающейся Исобель Превин.

Француженка выглядела такой уверенной: спокойно, но решительно указывала рабочим, где следует копать. На протяжении двух часов пыль поднималась и оседала; звенели, переворачивая землю, лопаты. Жаркий безрадостный ветер свистел над Долиной Убийств.

Вдруг один человек выронил лопату. Мамтаз, двоюродный брат Радевана.

— Мисс Мейер! — закричал он. — Мисс Мейер!

Женщина бросилась на крик, Роб за ней.

На пыльной земле лежал обломок белой кости. Явно изгиб черепа, маленького, но человеческого. Даже Роб это понял. Кристина казалась заинтересованной, но не торжествующей.

— Хорошо, — сказала она. — Теперь копайте рядом.

Рабочие не поняли. Кристина объяснила Радевану по-курдски:

— Не надо копать вглубь. Копайте вокруг.

Нужно было захватить как можно большую поверхность: оставалось меньше двух дней.

Мужчины подчинились, очарованные уверенностью Кристины. Роб тоже взялся за лопату. Каждые несколько минут они обнаруживали новый череп. Журналист с лихорадочной энергией помогал отскребать землю. Еще один череп; еще один скелет. Обнаружив новый череп или скелет, они не откапывали его полностью. Как только становилось ясно, что это такое, Кристина приказывала двигаться дальше.

Опять череп, опять скелет. Какие-то странные люди, заметил Роб, очень мелкие люди. Типичные охотники-собиратели, объяснила Кристина, максимальный рост — пять футов. Выносливые обитатели пещер и пустынь, хорошо сложенные, но невысокие по нашим меркам.

Они копали все быстрее и быстрее. Солнце миновало зенит; Роб чувствовал, что огромная стена воды все ближе. Еще несколько дней, и все тут будет затоплено.

Они продолжали копать.

Потом Латрелл услышал возглас. На этот раз кричал Радеван.

— Мистер Роб! Взгляните! Очень большой человек. Прямо как американец. — Он соскреб землю с кости. — Как американец, который ест много гамбургеров.

Найденная бедренная кость была почти вдвое больше тех, что попадались раньше.

Кристина спрыгнула в ров, Роб — следом. Они помогли откапывать скелет. На это ушло немало времени — скелет и впрямь оказался огромный, по меньшей мере семь футов шесть дюймов. Они соскребли землю с таза, ребер, позвоночника и наконец добрались до черепа. Радеван вытащил его одним движением и поднял вверх.

У Роба полезли на лоб глаза: череп был огромен.

Кристина забрала находку у Радевана и принялась рассматривать. Этот череп нельзя было с уверенностью отнести к виду Homo sapiens. Он был гораздо больше, со скошенными, похожими на птичьи глазницами, мощными скулами, меньшей челюстью и очень большой черепной коробкой.

Латрелл склонился над усмехающейся челюстью с полным набором зубов.

— Это что же… — Он вытер пот, соль и пыль с лица. — Это гоминид, да?

— Да, — ответила Кристина. — Но…

Она поворачивала череп под лучами заходящего солнца.

Он был набит темно-желтой землей, что создавало видимость больших скошенных глаз и ощущение враждебного взгляда. Где-то призывно кричала птица — одинокая птица, медленно кружащая в небе. Скорее всего, гриф, которого привлекли кости.

Кристина стряхнула с находки желтую пыль.

— Определенно гоминид. И определенно не Homo sapiens. Таких еще не находили. Очень большая черепная коробка позволяет предположить высокий интеллект.

— У него вид какой-то… азиатский, нет?

— В некоторых отношениях это монголоид. Но… посмотри на глазницы… А сам череп… Поразительно. Тем не менее все сходится. Знаешь, я думаю… — она подняла взгляд на Роба, — думаю, вот он, ответ на вопрос о скрещивании. Это другой вид гоминида. Тот, который скрещивался с более мелкими здешними людьми, в результате чего и возник череп из Черной Книги.

Курды между тем откапывали скелет за скелетом. Огромное количество разбросанных вокруг костей вызывало тошноту. Солнце стояло над самым горизонтом, и люди радовались: завершился последний день месяца Рамадан, кончился главный мусульманский пост, и по возвращении домой можно поесть вволю.