Хотя, нет, не все. Высоцкого я больше не пел. Зарёкся. И пока свой зарок соблюдал.

Полтора часа сеанса проскочили как-то совсем незаметно. Вроде бы, только сел, а уже пора уходить. Всё ж, время — очень относительная штука. Я с сожалением опустил гитару и запаковал её обратно в чехол. С ещё большим сожалением отставил чехол с ней от себя в сторону и приготовился подниматься.

— Зачем? — удивилась девушка. — Оставь себе. Я всё равно не умею на ней играть.

— Но… — как-то растерялся я. — Она же такая дорогая…

— Дорогая? — удивлённо вскинула брови она. — Не знаю. Это ж, всего лишь, деньги, — недоуменно пожала плечами она. А я осёкся, задумавшись: а пользуются ли вообще Дворяне деньгами, как таковыми? Знают ли они, не то, что их ценность, а, что они вообще такое? Что-то про «обедневших дворян» я в этом мире вообще не слышал. — Бери-бери, она твоя. Думаю, сколько бы она не стоила, это, всё равно, меньше, чем может стоить эксклюзивный частный концерт звезды всеимперского уровня.

— Так уж, и звезды, — даже слегка смутился я.

— Не забыл? Я ведь не обманывала, когда говорила, что твоя поклонница, — подмигнула мне она. — Ну всё, беги уже в казарму — а то ужин скоро…

Мне не хватает времени! Совсем. Критично. И критически. Я совершенно ничего не успеваю по тем своим делам, которые мне действительно важны. Меня всё время все отвлекают!

Отвлекают скучнейшие уроки с инструкторами, которые не приносят, да и не могут принести мне ничего нового или полезного, отвлекает дисциплинарная практика, отвлекает ведение документации, заполнение журналов, наряды и подготовка к ним. Отвлекают муштра и строевая подготовка. Отвлекают посещения психолога, ставшие постоянными. Хорошо ещё, хоть не ежедневными. Отвлекают… дети.

Да-да — дети. А как ещё я могу воспринимать четырнадцатилеток? Особенно, с учётом того, что в мире писателя, у меня тоже идёт учебный год, и я, на своих уроках, работаю с детьми именно такого возраста! Восьмой-девятый класс — дети и есть!

Дети всегда тянутся и липнут к старшим. Это закон, который, в своём проявлении, может быть даже постояннее гравитации. Дети тянутся к старшим. И, кто бы мне не твердил про переходный возраст, бунтарство и ломку авторитетов — херня всё это. Не ломка у них идёт, а отчаянный и мучительный поиск новых.

Я — старше. И по фактическому возрасту, и по психологическому. Я имею авторитет. И в чём-то, даже, этот авторитет выше, чем у командиров с начальниками. А ещё — я ж с этими детьми живу в одной казарме! Сплю на соседней койке!

И закон выполнялся — дети стали ко мне тянуться и липнуть.

Первые дни — не в счёт. Там другой закон работал — закон стаи и борьбы за лидерство. Выяснялся вопрос: «Кто будет Альфой?». Кто кому будет подчиняться.

Я в этом акте вечной борьбы доказал, что меня лучше не трогать. Доказал своё право. Нет, не на то, чтобы быть «Альфой» — для этого не только сила нужна, но определённый социальный склад характера надо иметь, которого у меня точно нет — я слишком самодостаточен для этого. «Альфа» же нуждается в стае не меньше, чем стая в «Альфе». «Альфе» без стаи плохо, мне наоборот — хорошо.

Доказал же я право на то, чтобы не быть «Омегой», не быть угнетаемым. А так же: «Бетой», «Гаммой», «Тетой» или любой другой буквой греческого алфавита. Ну, пожалуй, кроме, разве что «Сигма»… но это слишком размытое и неопределённое новомодное понятие, под которое слишком многих подогнать можно. Для него ещё нет достаточно чёткого определения, так что, отбросим в сторону и не будем пока приплетать.

Я отстоял свой авторитет: показал, что имею и силу, и готовность её применять. Потом показал, что не только физическую и моральную, что, хоть и ценится в любой среде, но высшим мерилом социального положения именно в этой, в Дворянской, не является. Высшим мерилом человеческой ценности и значимости здесь считают Дар.

Дар я, кстати, тоже продемонстрировал. Позже. Уже после выхода из карцера. Во время уборки кубрика. Ну и потом ещё, в конце недели, во время традиционного субботнего «ПХД».

«ПХД» в кавычках — потому, что Парково-хозяйственным днём это действо здесь не называлось, да и не могло называться: никто не стал бы гонять здешних Лицеистов в автомобильные парки. Точно так же, как никто не заставил бы их мести дорожки, сгребать листья и подстригать газоны — на всё на это вполне хватает специально обученного Бездарного персонала. Отпидоривать толчки и раковины будущую военную Элиту Государства тоже, кстати, не отправляли. Повторюсь: на такую грязную работу есть специальные люди, куда менее редкие и ценные, которые с такой задачей куда лучше и качественнее справятся.

Но вот внутри казармы, точнее, спального расположения — тут уж, извините! Будьте добры, господа Лицеисты, рукава подзасучить и за собой прибраться. На ежедневной и еженедельной основе. Специальный персонал подключится только в том случае, когда что-то серьёзного ремонта потребует, как то же выбитое мной окно, к примеру.

Хотя, я бы, пожалуй, будь моя на то воля, всё ж и этих будущих офицерчиков толчки бы за собой драить-то заставил бы! И не из злорадной вредности своей, а только и исключительно пользы для. Из совершенно прагматичных соображений. Таких, что: офицер, как непосредственный командир и организатор жизнедеятельности подчинённых ему людей, должен понимать в полной мере все стороны и элементы быта с жизнеобеспечением этих людей. А, если он сам, лично, ручками своими, такой вот грязный момент не пощупал, не прошёл, не прожил, то может о подобной «мелочи» очень легко забыть в своих распоряжениях при распределении личного состава, упустить из виду — а момент-то критичный.

Но, во-первых, моей на то воли нет — я простой Лицеист, а не Император или кто-то из Имперских полных генералов, которые вопрос военного образования знати курирует. Во-вторых: могу, пока что, иметь не до конца верные и полные представления о роли здешнего «офицерства» в реальных войсках. Одарённых ведь, даже статистически, слишком мало, чтобы они могли быть полным аналогом офицерства мира писателя. Нереально мало. Притом, что ещё и в регулярных войсках службу несут далеко не все из них, хоть звания соответствующие и имеют (если верить Булгакову, а причин ему не верить, у меня нет).

Так что, судить систему не буду. По крайней мере, до тех пор, пока не стану в ней достаточно хорошо разбираться. Или Императором не стану.

В общем, на «ПХД» я, уже «на бис», демонстрировал свои навыки работы с Водой. Только теперь не в масштабе кубрика, который я и так, ежедневно «вылизывал», тренируясь в контроле, а в масштабах казармы. Точнее: «взлётки» плюс спальное расположение. Бытовые и санитарные помещения не затрагивал — повторюсь: на то специальный персонал имеется. Не фиг лезть, куда не просят.

Смотрелось, наверное, круто. Хотя, кому смотреть-то? Я ж там не один работал — всем дело находилось. Кто-то бегал воду вёдрами таскал, кто-то мыло крошил на взлётку. Кто-то бельё постельное собирал под руководством Семёныча для сдачи его в прачечную… А командиры наши, уверен, и не такое на своём веку видели.

Я же заставлял приносимую воду из ведер выпрыгивать и по полу расползаться тонким равномерным слоем, мыло растворять и впитывать, а потом разделяться и отдельными водоворотами закручиваться, срывая, сдирая въевшуюся грязь с поверхности и надраивая до блеска паркетный лак. Ну и обратно потом по вёдрам «заталкивал» набравшую в себя пыль, грязь и пену воду. Под мою ответственность вся взлётка определена была. И наш кубрик. В остальных кубриках вдохновлённые моим примером, другие Водники трудились — я ведь не единственный, не уникальный такой обладатель Дара Воды. Были и другие. Правда, как-то они все послабее меня были в нашей роте. Ну, да Вода — не самый топовый Элемент в местной градации.

Понятно, что всё это действо под присмотром командиров происходило: и ротного, и взводных. Куда ж без них-то потенциально опасной деятельностью заниматься? Это ж, всё равно, что стрельбы с подрывными работами без офицеров проводить. Ведь, случись чего, не удержи я контроль над техникой, и боюсь даже представить, какие могут быть последствия: от выбитых окон, дыр в полу, до кровавого фарша на месте некоторых студентов или вовсе — полного обрушения здания — вода стихия коварная.