Прикольно, круто, интересно!.. в моих мечтах.

В реальности же, всё было значительно проще и будничнее: простое стрельбище, расстояние пятьдесят метров, неподвижные ростовые мишени, поделенные по зонам разными цветами, обозначающими уязвимые и слабые места.

Занимается одна группа.

Никаких зевак, никаких зрителей и смежных групп — только мы, инструктор и обслуживающий персонал полигона, занимающийся сменой мишеней, настройкой оборудования и прочей рутиной. Тихо, спокойно. Без какой бы то ни было эпичности.

Десять человек на рубеже, десять — отдыхают. Потом замена повреждённых мишеней на новые и смена групп. Организованно и буднично.

Но, даже так, это было весьма познавательно: посмотреть на разные виды и способы атаки представителей других Стихий — полезно. Понятно, что никто здесь не бил в полную силу и не использовал масштабные техники. Сегодняшнее задание не было разрушением, как таковым. Главной задачей была точность атаки. Оценивалось попадание в конкретные узкие зоны мишеней.

Правда, я не очень понимал, зачем? Ведь любая Стихийная атака Одарённого настолько сильна и опасна, что убьёт Неодарённого человека, попав в совершенно любое место его тела, даже будь он запакован в самую крутую и современную броню.

Однако… где-то, после второй замены, я обратил внимание на то, какие именно зоны были отмечены на мишенях: суставы, глаза, район рта, шея, пах. Причём, именно в таком порядке ценности попаданий. И это заставляло задуматься и начать анализировать.

Получалось… что это занятие — отработка навыков борьбы не с Бездарями, а с Одарёнными!

И тогда оно обретало смысл. Ведь, если подумать, то мощные массированные атаки против достаточно сильного и опытного Одарённого малоэффективны — у него же есть «покров», а у более высоких Рангов и «покров стихии», который может защитить от большинства неадресных воздействий. «Покров», как я уже даже на своём личном примере успел убедиться — штука очень прочная.

С другой стороны, если сосредоточить свою атаку узко, сконцентрировать всю мощь в одной точке, то шанс пробить-продавить уже гораздо выше. А, если ещё и точка будет уязвимой…

Почему суставы — приоритетная цель? Пока не знаю. Инструктор прямо отвечать не стал, лишь посоветовал заново перечитать теорию этого предмета… которую как раз и давали в те первые два месяца, которые я пропустил по не зависящим от меня причинам.

С другой стороны, это практика — на практике надо отрабатывать, а не вопросы задавать. Вот я и отрабатывал. Спокойно, уверенно, неторопливо… легко. Ведь, после трёх сотен метров, пятьдесят — это подарок. Да ещё и мишень неподвижная.

Опыт «выращивания» защитного шлема из воды у меня уже был. Опыт использования «оптического прицела» — тоже. Конкретно на этой практике я два эти элемента совместил: «вырастил» шлем, а в районе правого глаза соорудил регулируемый оптический прибор, который, подчиняясь моей воле, давал очень неплохое увеличение.

Это не был именно прицел в чистом его виде, так как ни с каким оружием он не был связан. Он только позволял получить регулируемый «зум». Оружие, как таковое, мне теперь уже не требовалось. Не было жёсткой необходимости создавать форму. Водяной снаряд летел сам, туда, куда его направляла моя воля. И с той скоростью, до какой я этой волей мог его разогнать.

Получалось фактическое самонаведение: увидел цель, зафиксировал глазами место для удара, послал пулю, не задумываясь о баллистике, трении, поправках, ветре, коэффициентах и прочем, что постоянно приходится держать в голове стрелку. Пуля летит именно в ту точку, которую я для неё наметил.

А скорость… Если сравнивать с теми пулями, которые вылетали из моего «Лебедева», теми, чей полёт я прекрасно видел, то мои спрессованные сгустки воды летели быстрее.

Так как, в этот раз, требовалась точность, а не убойность, я отрегулировал свои снаряды так, чтобы взрывались они уже в десятке метров за спиной мишени, после того как прошивали её насквозь. Зачем? Ну, для того чтобы места попаданий возможно было потом найти и посчитать. Ведь, нечего считать, когда от мишени остаётся лишь облако мелких щепок.

Воду для пуль брал из окружающего воздуха — её там был вполне достаточно, сейчас ведь, не как тогда, на экзамене, когда на меня неслись полчища псевдо-живых целей. Нынче расход боеприпасов был совсем крошечный, не в пример тому.

Да и выцеливать маленькие уязвимые места куда интереснее, чем тупо палить по массе.

Легко. Но занятие нельзя назвать бесполезным. С точностью и наведением у меня проблем не было, но вот над скоростью полёта пули всегда есть смысл поработать. Всегда есть, куда сделать её быстрее.

К примеру, та самая техника со «стрельбой» из пальца… там я «пулю» вообще не видел. Она била, как будто бы вовсе мгновенно. Не знаю, чем именно она бьёт, и почему такая дикая пробивная способность — пробить «покров» Ратника не просто, очень-очень непросто. В чём я совсем недавно имел возможность убедиться: Гвардейцев мои водяные кулаки и пули практически совсем не брали. Возможно, какой-то дискомфорт причиняли, но сколько-нибудь серьёзного, критического урона не приносили. А эта техника…

Тот самый предсмертный последний удар, который левого Есаула достал в плечо, как раз и был именно этой техникой, а не водяной пулей… если, конечно, то попадание мне не привиделось.

Здесь я её использовать не стал. Решил, что… ни к чему её светить. Водяных пуль было и так больше, чем достаточно, чтобы получить высокую оценку от инструктора.

А в обед у меня появился дикий соблазн «петлю» всё-таки продолжить.

Мы с Максимом снова вместе пришли в столовую, заняли место за столиком, в этот раз, чуть дальше от окна, зато ближе к висящему на стене включенному телевизору. Да — это был мой выбор, всё-таки на нём был музыкальный канал включен, а я… мягко говоря, не равнодушен к музыке. Ну и к себе в музыке, а не только к музыке в себе. Естественно, мне хотелось увидеть или услышать что-нибудь про себя, а лучше про свои песни. Но, пока мы делали заказ и ждали его, крутились клипы только каких-то других певцов. Мой, на что я в тайне надеялся, так и не показывали. Ну, это и не удивительно — сколько месяцев я уже ничего нового не выпускаю.

Через какое-то время, в зал вошла Борятинская, обвела его взглядом, увидела нас и направилась, соответственно, к нам. Максим, в этот раз уже не пытался отодвигать для неё стул, но тоже вежливо, вместе со мной встал, приветствуя приход дамы.

Мари поздоровалась, села, умостили и мы свои задницы. Подошёл официант, принял заказ и у неё, после чего ушёл исполнять.

С девушкой, если не считать времени, проведённого в «петле», мы не виделись уже два дня. Не пересекались как-то с самого выходного. Может, расписание действительно не совпадало, а может быть, дулась она на меня и специально избегала — тоже возможный вариант. Хотя, первый всё-таки вероятнее — меня, с моей зубрёжкой, сложнее отловить, чем от меня спрятаться.

Уселись. Но разговор как-то завязываться не спешил. Я не знал, что ей сказать после воскресенья. Она, ну, будем считать, что тоже не знала, хотя и вряд ли. Скорее уж показательно дулась. Макс же переводил взгляд с меня на неё и пытался сообразить, что за кошка между нами пробежала. И, как человек, либо достаточно умный, либо с хорошо развитой интуицией, либо действительно хорошо воспитанный, не спешил начинать разговор первым, вызывая огонь на себя.

Официант принёс мою часть заказа. Первым мне, просто из-за того, что с ней возни было меньше: какая там возня с сырыми овощами и фруктами — помыл, порезал и готово. Да и «фрэш» делать ненамного дольше. Не варить, не жарить, не печь, как остальным.

И именно тут очередной клип кончился, на экране появилась ведущая какого-то шоу и… моя фотография.

— Сделайте погромче! — велела Мари ещё не успевшему отойти далеко с пустым подносом официанту. Тот понятливо кивнул и поспешил к стойке за пультом.