В тамбуре стало совсем тесно. Нас оттёрли от дверей в вагоны и прижали к выходной, опасно стучащей, но вроде бы крепко запертой на время движения. Демжис прижался к ней задом, заложил руку за спину и нервно вцепился пальцами в запоры.

— Ты недавно моего братишку обыграл, — сообщил неприметно-серый. — Нечестно.

— По его правилам играл, — холодно отозвался Демжис. — Неужели из-за этого пустяка нас искали?

— Не искали, судьба сама свела, — оскалился светловолосый. — Наш братан шепнул, что вы ему дело сорвали. Плохое развлечение себе нашли.

— И что дальше? — Демжис совсем вжался в дверь, так что на очередных стыках рельс они затряслись вместе.

— Дальше, — светловолосый достал узкий нож, — доставай бабки, живо. Нечего за нами ходить и наше дело на себя брать…

— Ёрш твою! — вдруг крикнул неприметный, направив указующий палец себе по ноги.

Там сидело нечто полупрозрачное, ростом с трёхлетнего ребёнка, так же сунув в рот короткую тонкую ручку. Всхлипнуло жалобно, так, что аж плакать захотелось, и второй ручонкой подёргало светловолосого за штанину. Тот подскочил:

— Что за на?

За ту секунду, пока бандиты пялились на нечто у ног, Демжис рывком распахнул дверь поезда, схватил меня в охапку и мощным прыжком вылетел из вагона в поток обтекающего ветра.

Нас крепко припечатало к земле-матушке. Удар на себя принял Демжис, и по тому, как судорожно его руки впились в меня, было ясно, как ему больно. Я же получила всего несколько ссадин, перекатившись по инерции.

Встала на четвереньки, тряхнув головой. Поезд унёсся, грохоча вдали, на рельсы наползала тишина. Демжис тихо всхлипывал, сжавшись, зажмурясь от боли, лёжа на земле. Я протянула руки, чтоб приподнять его и оттащить подальше от путей.

— Не… трогай… — прошипел он сквозь зубы. Пальцы судорожно взрывали чужую ему, пыльно-серую землю полосы отчуждения. Я замерла, с ужасом глядя на разодранную одежду у него на спине. По моим понятиям, там должны были быть раны, хлещущие кровью.

Но крови не было. То ли поезд наш был не сильно скорым, то ли, что вероятней, магия Демжиса действовала в нём самом во всю мощь, но через пять минут он уже перестал скрипеть зубами и открыл глаза, а через десять — бодро сел и оглянулся.

— Досадный случай. Где мы, по-твоему, оказались?

Я полезла в сумку, которую во время падения прижимала к себе так же бережно, как Демжис — меня, и вытащила смартфон. По такому случаю можно и включить — если милиция нас тут найдёт, я, ей-богу, только обрадуюсь. Навигатор показал, что мы вывалились в просторы между Рязанской и Владимирской областями.

— Мне названия ничего не говорят. Что ты знаешь об этих местах?

Я пожала плечами, вертя масштаб карты. Демжис скептически покосился на гаджет.

— Полезнее осмотреться вокруг. Мои глаза видят лес.

— Эй! Ты далеко собрался?

Но Демжис уже шёл прочь от рельс, к деревьям. Я неуверенно потащилась за ним, глядя на карту и непроизвольно напевая: «В заповедных и дремучих, страшных Муромских лесах…»

Лес, тихий, сырой, настороженный, принял нас без восторга. Проломившись сквозь подлесок у края, мы вошли под сумрачную сень высоких деревьев, кажется, дубов, под которыми уже не росла кустистая мелочь. Лиственный опад под ногами, мягкий, как ковёр, съедал звуки наших шагов. Наверное, и не только наших… Хотя, да кому тут ещё быть, в лесной глуши-то? Всё же люди не часто выпрыгивают из поездов на ходу.

Несколько минут я покорно шла за Демжисом, вполне доверяя его колдовскому чутью. Но лес тянулся и тянулся, всё такой же сырой и неприветливый, и я наконец вспомнила, что мужчинам доверять нельзя.

— Мы хотя бы к жилью идём?

— Нет, — как-то удивлённо ответил Демжис.

— С ума сошёл! Как мы выберемся? Надо было шагать по рельсам, хотя бы к людям…

— Ш-ш. Ты разве не слышишь?

Я поставила скандал на паузу и навострила уши. Птицы почти не пели, ветра не было, и совсем нетрудно было услышать откуда-то справа: хрусть-хрусть! Будто сухие веточки ломают. Молчание, а потом внезапно слева — хрусть-хрусть! И, с секундной заминкой, из-за спины — хрусь!

— Кто это? Бандюки за нами спрыгнули?

Демжис покачал головой, всматриваясь в чащу.

— Дикие звери?!

Тут же и волки есть! Наверное.

Хруст прекратился, и вместо него послышалась нежная мелодия. Кто-то совсем невдалеке, за деревьями, наигрывал на дудочке, что-то простое, но очень складное.

— Туда! — Я рванулась на звук, но Демжис не пустил. Молча пошёл вперёд сам, медленно и бесшумно. Впрочем, зря — я-то не маг, и неуклюже топала и шумела за двоих.

Деревья стали тоньше, вокруг них запушился орешник, к сожалению, без орехов. Вокруг корней земля повлажнела — наверное, в глубине кустарника прячется ручей. Резко захотелось пить.

Демжис тронул меня за плечо и указал влево и вверх.

На самом пышном кусте сидела девушка. Но как? Тоненькая ветвь орешника даже не сгибалась под её весом. Я впилась глазами в чудо природы. С виду обычная, в зелёном длинном платье, босая, с длинными распущенными волосами, она и играла на дудочке из камыша, закрыв глаза, с мечтательным выражением лица.

Разочарование и отчаяние! Это наверняка очередная нежить. Ну хоть красивая и не злая.

Демжис вежливо кашлянул. Музыка смолкла.

— Милая девушка! Два путника просят совета.

Хорошо сказал. Со мной бы так церемонился.

Девушка опустила дудочку и открыла глаза, огромные, тёмные и какие-то водянистые — словно гладь реки, скрывающая омут.

— Чего хочешь?

Я хотела одного.

— Подскажите пожалуйста, как пройти к ближайшему населённому пункту. Деревне или городу…

Демжис, видимо, хотел спросить что-то другое, и уже обернулся ко мне, но высказать ничего не успел. Девушка с дудочкой неприятно скривила рот и вдруг высоко, до звона в ушах, завизжала:

— Тут живые! Двое! Хватай их!

Хруст, который мы уже слышали, раздался на этот раз со всех сторон. На ближайшем дереве кора пошла трещинами, оттуда потянулись к нам длинные бледные ветвящиеся отростки, а за ними выступило нечто коротенькое, в половину моего роста, поросшее мхом, но очень проворное. И двинулось к нам.

— Бежим! — взвизгнула я не хуже нежити, и рванулась было обратно в сторону железной дороги — единственной понятной мне вещи на этом пятачке мира. Поздно. Со всех сторон к нам лезли уродливые создания самых разных видов — похожие на мужчин, на женщин, а то и вовсе не антропоморфные, но все как на подбор с когтистыми длиннющими руками, лапами, щупальцами, все исключительно мрачных расцветок, сверху, с веток деревьев, сбоку, из-за стволов, а то и прямо из-под земли. Древние мифы ожили, и на нас напирали лешие, кикиморы, злыдни, нави и прочая нечисть.

Демжис остался стоять, подпуская первого монстра поближе. Тот подскочил, захлестнул на его руке длинные плетистые корни, раззявил тёмный провал рта и хотел надкусить колдуна, но тот перехватил нежить за гибкие ветки и раскрутил в воздухе, дубася этим живым пнём по новым нападающим.

На меня насели сразу четыре морщинистых карлицы в грязных лохмотьях, с нечеловечески длинными зубами. Одна потянула длинную руку с землистыми ногтями, но получила кроссовком в лоб. Вторая тоже отлетела от пинка, но две оставшиеся схватили меня за обе руки, и одна тут же впилась зубами в левое плечо.

— Демжис!!!

Но он не мог прийти на помощь, хоть и очень старался. Несколько леших оплели его своими корнями-ветками, как верёвками, и пока он пытался разорвать одни путы, на него уже накидывали вдвое больше новых. Какая-то кикимора попыталась цапнуть его за лодыжку, но с отвращением отпрянула, фыркая и плюясь.

Зато моё мясо пришлось нечисти по вкусу. Ещё одна пасть вцепилась сзади в лодыжку. Я взвыла от отвращения и боли. Попыталась отпихнуть нападавших, но из-под ног вырвались толстые корни, по-змеиному обвили ноги, а грудь обхватила белёсая тощая ручка. Заалели тусклые искры глаз, и длинные зубы впились мне в шею под ухом.