— Я из ревкома. Кто здесь Костюченко?

— Из ревкома? Я Костюченко. А мы уж решили: забыли вы о перевозе. Куда посылать раненых?

— Приказано в Степное.

Матрос в удивлении отступил.

— Что? Пятьдесят верст по степи? Да вы… — он даже задохнулся от негодования.

— Таков приказ Острова. Село богатое, продуктов вдоволь, а это самое главное. Медперсонал туда уже отбыл.

К моряку нагнулся пехотинец.

— Гляди в оба. Село-то кулацкое, как бы чего не вышло, сам понимаешь…

Матрос решительно повернулся к военному:

— Говорите — от Острова? Предъявите документ!

Военный быстро достал из полевой сумки приказ, в котором предлагалось в связи с перегрузкой госпиталей, временно, до оборудования новых, отправлять раненых в село Степное.

— Теперь действуйте, — настаивал военный, — чего вы ждете?

— Хорошо. Только разрешите связаться с ревкомом.

Не дожидаясь согласия, матрос взял трубку. Телефон не работал.

Тогда матрос быстро подошел к Кольке, схватил за борта шинели и приподнял к своему лицу.

— Ты что здесь уши развесил? — закричал он, прежде чем Колька сообразил, что произошло, скороговоркой прошептал: — Беги в ревком, зови Острова.

Колька утвердительно кивнул головой. Тотчас же матрос опустил мальчика на палубу и обрушился на него:

— Вон с баржи, пока не поддал коленкой.

Колька кубарем скатился по сходням.

Военный деловито поправил ремни и авторитетно заявил моряку:

— Я вас отстраняю от обязанностей. Я сам займусь выполнением приказа.

— Не имеете права! Здесь правлю вахту я.

— Ах, вот оно что, — военный расстегнул кобуру. Приказу не подчиняешься, анархист!

Моряк кинулся к нему, схватил за руку.

Пехотинец вступился.

— Легче, Глеб, подожди. Еще гляди, раздавишь.

— Молчи! Разве ты не видишь, куда он гнет? Не стой, придержи-ка молодчика, а то он лягается, как лошадь.

— Шпана матросская, анархист, на чекиста руку поднял?! Ты у меня еще поплатишься!

— Видали мы таких! Думал, на простачков наскочил… За чекиста себя выдаешь, контра несчастная… — свирепел матрос, связывая военного.

…А Колька в это время что есть духу бежал в ревком.

Не успел он сделать и трехсот шагов, как мимо громко фырча, промчался автомобиль с сидевшим в нем Островым.

Колька, как и все мальчишки, хорошо знал легковую машину Острова, единственную во всем городе.

— Стойте, стойте! — закричал он вслед, отчаянно размахивая руками.

Но Остров его не услышал.

Андрей Иванович Остров поднялся на баржу в разгар событий. Увидев коренастую фигуру предревкома, матрос и пехотинец вытянулись.

— Товарищ председатель революционного комитета, матрос миноносца «Москвитянин» Костюченко и пехотинец Железного полка Грибачев за время своего дежурства на распределительном пункте…

Сквозь гул человеческих голосов прорвался нетерпеливый крик ездового:

— Чего молчишь, шайтан, скоро ли моя пропускать будешь? Куда завозить раненых?

Матрос с горечью сказал:

— Ну и горластый, дьявол! Некуда, Андрей Иванович. А тут еще вот этот, будь он…

Костюченко указал на военного и доложил о случившемся.

— Покажите приказ.

Остров внимательно прочитал его, положил в карман:

— Не теряют времени. Ловко работают.

— В расход? — предложил матрос.

— Развяжите!

Остров понял смятение матроса, но спокойно проговорил:

— Разве не ясно приказание?!

— Ясно, — сухо отчеканил матрос.

При появлении Острова пленник притих. Освобожденный от пут, он стал потирать затекшие руки.

Остров жестом подозвал его к себе.

— Кто послал? Кто приказал связь повредить?

Военный хмуро молчал.

Остров повернулся к Глебу:

— Отправьте его в ЧК.

Пехотинец обыскал военного, и увел его, приговаривая:

— Мало каши съел, чтобы нас провести. И не вздумай в дороге дурака валять, пристрелю.

Остров, внимательно всматриваясь в бурлящий людской поток, распорядился:

— А теперь, товарищ Костюченко, не будем терять времени. Раненых — в театр! Минут через двадцать там все будет готово к приему людей.

— Есть, товарищ предревкома!

Матрос снова стал веселым. Зычным голосом перекрывая шум, он закричал:

— Слушай меня! Которые больные, держи курс в театр! Ше-ве-лись, пехота-матушка!

Остров увидел, как один из красноармейцев, обессилев, упал у руля баржи. Андрей Иванович сбежал на лед, подошел к бойцу, бережно поднял его, уложил на ближайшую телегу и приказал везти в театр.

Когда предревкома вернулся, Костюченко встретил его словами:

— Театр заполним, как быть дальше? Город — что трюм, забит до отказа.

— Дальше? На улице людей не оставим. Завтра союз бондарей закончит переоборудование кинематографа «Модерн». Мобилизованы медики. Правда, еще трудно с медикаментами. Ревком и городская партийная организация используют все пригодные помещения под лечебные заведения. Налаживаем питание.

Остров умолк. Он вспомнил, что утром подписал приказ об установлении классового пайка — четверть фунта хлеба на день служащим, полфунта рабочим. Он знал, что воинские части также плохо обеспечены, получают хлеб ниже установленной нормы.

Нехваткой продовольствия пользовались враждебные элементы. Они создавали тревогу, неуверенность у обывателей, пытались запугать рабочих. Враг был убежден, что вот-вот овладеет городом. В кисловодской белогвардейской газетке «Доброволец» уже был опубликован приказ, в котором Деникин назначил генерала Эрдели генерал-губернатором города и Приволжского края.

«Торопятся господа, весьма торопятся, — думал Остров. — Надо держать ухо востро, быть начеку. Вот и история с этим военным… Молодец матрос».

Размышляя, Остров направился на другой конец баржи и тут увидел вернувшегося Кольку.

— А этот откуда? Чей? — Остров подошел к мальчику и при свете факела старался рассмотреть Кольку.

— Да ты, дружок, замерз, щеку отморозил. Никуда не годится, — Остров нагнулся, захватил с палубы горсть снега и начал растирать Колькину щеку, приговаривая:

— Потерпи немного, не верти головой, дело подходит к концу. Горит щека? Вот и хорошо!

— А я вас знаю, — трясясь от холода, доверительно сказал Колька. — Вы — дядя Остров, в ревкоме работаете, на автомобиле ездите.

— Правильно. Да ты совсем молодец. Смотрите, товарищ Костюченко, — замерз, как сосулька, а не унывает.

— Мы с мамой слушали вас на собрании. Вы говорили о…

— Ну, тогда давай руку, мы с тобой старые знакомые.

Костюченко в нескольких словах историю мальчика.

Андрей Иванович с участием посмотрел на Кольку. Потом, что-то вспомнив, повернулся к матросу:

— В Александровскую больницу не посылайте никого. У них все переполнено.

— Знаю, товарищ предревкома, сюда прибегал ихний главврач.

— Жуков был? Ну, ну…

— Он самый. Пенсне! Наган с левой стороны — архивный старикашка. Видели бы вы, Андрей Иванович, виноват, товарищ предревкома, как он в панику ударился, истерику закатил. Даже жаловаться собрался вам. Одно слово — интеллигент.

Слово «интеллигент» Костюченко выговорил пренебрежительно.

Остров строго сказал:

— Запомните: интеллигенты разные бывают. Вам не приходилось видеть, как он оперирует наших бойцов? Нет? Жаль. Человек, которого вы высмеяли, спас десятки жизней.

Остров в волнении прошелся по палубе.

— Знаете что, товарищ Костюченко, возьму-ка я паренька с собой. Идем, — обратился он к Кольке. — Тебя как зовут?

— Колька!

— Николай? Звонкое имя. Пошли, дружок, к автомобилю. Старенький он у меня, ворчливый: прежде чем тронется, расшумится на всю улицу, а все же службу несет добросовестно. Просто характер у него несколько испорченный.

— А отчего?

— Плохо кормим, — улыбнулся Остров.

Уехать удалось не сразу.