— Мальчики, — окликнула их Наташа. — Мальчики, смотрите.

Из трактира, переваливаясь на коротких ногах, показалась полная женщина с закрытой корзиной в правой руке.

— Тс-с-с, — прошипел, вытягивая трубочкой губы, Вася и, стараясь остаться незамеченным, устремился за женщиной. За ним осторожно последовали Колька и Наташа.

И вдруг вся толпа загудела. Мимо подростков, крича и толкаясь, бежали мужчины, женщины и дети.

— Батюшки-светы, — причитала какая-то старуха, беспомощно мечась по улице. — Батюшки-светы…

— Что случилось, бабка? — подскочил к ней Каланча. — Пожар, что ли?

— Медведь сорвался с цепи, родные! Озверел от самогонки. Ужасти!

Каланча, Наташа и Колька, забыв о мастере и женщине, помчались вместе с другими.

На следующий день друзья приехали на работу задолго до начала смены. Договорились между собой: как бы Рыжий козел ни придирался, сдерживаться, не показывать вида, что это их волнует.

Больше всего Колька беспокоился за Васю: не сорвался бы!

— Не связывайся с ним, потерпи!

— Он меня честить будет, а я молчи!

— Выгонят нас — легче будет? А перетерпим — переберемся на стапеля или в другой цех.

Кольку поддерживали Генка и Наташа. Каланча, ворча и огрызаясь, смирился.

…Как всегда, в тонких лучах солнца играла пыль. В дальнем углу цеха что-то погрохатывало. Подростки у конторки ожидали, пока мастер выдаст им «орудия производства».

Мимо прошла Ефросинья Ильинична.

— А-а, ребята! — лицо ее собралось в лучистые морщинки. — Спасибо вам, помогли. Слыхала, мести больше не станете, с повышением!

Слова старушки прозвучали полной неожиданностью. Но расспросить ее никто не успел. Подходил Грачев. Ефросинья Ильинична, оставив друзей в недоумении, торопливо удалилась.

Мастер поскреб небритый подбородок.

— Ну-с, работнички, на вагонетку! Стройматериал возить станете. — Он указал в конец цеха на гору старых бревен и досок. — И чтоб без пакостей! Пошли!

Но тут Грачева кто-то позвал. Он отошел.

— Интересно, что он передал вчера в корзине? — шепотом спросила Наташа.

— Молчи, — оборвал ее Колька.

— Хорошо, хорошо… Но почему он нас на вагонетку?

— Откуда я знаю.

— Каверзу затеял, убей меня бог, — тихо сказал Каланча.

— Все возможно, — печально согласился Генка.

— Тогда смотреть в оба, — скомандовал Колька, — не пищать и не сдаваться!

Мастер вернулся.

— Чего стоите? Гудок давно прогудел, а вы лодыря гоняете!

Это было ложью. Сигнал к работе прозвучал две-три минуты назад. Но Колька и его товарищи проглотили обиду и бросились к вагонетке.

Бревна и доски грузили по двое. Без рукавиц было неудобно, но трудились на совесть. Не замечали, как на руках появились ссадины. Каланча прищемил палец, а Колька ободрал кожу на ладони.

Пострадавшие не жаловались, не ныли, Колька изредка подбадривал:

— Ничего. Это с непривычки. Завтра пройдет.

Каланча взвалил на плечо большую доску.

— А мы тоже не последние! — кричал Генка и тянул в каждой руке по деревянному бруску.

Незаметно на вагонетке выросла целая пирамида. Подростки с удивлением и радостью смотрели на дело своих рук: уж слишком бревна были большие, как они их погрузили?

Но радость неожиданно была омрачена.

Мастер уже издали грозил пальцем за короткую передышку.

— Это нечестно, — часто дыша, проговорила Наташа. — Несправедливо! Мы же не машины.

— Ох, и человечина, — разозлился Каланча. — С ним в два счета грыжу наживешь!

— Подумайте только, музыканты, — рассуждал Генка, — передохнуть не дает. Нашел себе рабов!

Мастер быстро приближался к ребятам. У Генки не выдержали нервы:

— Сейчас он наорет. Ну его, тронулись!

Каланча, склонив набок голову, выжидающе посматривал на Кольку. По напряженному лицу друга он понял: тот что-то обдумывает. Колька сжал губы и отрывисто бросил:

— Не торопиться!

— Но он из нас лепешку сделает, — возразил Генка.

— Нельзя ему давать повадку. А то сядет на голову.

Колька уже знал, что они будут делать. Мастер хочет загонять их, а они должны не допустить этого.

— Послушайте, — поспешно заговорил он. — Подождем и как только он приблизится — сразу поедем. Он ничего с нами не сможет сделать.

— Здорово сообразил! — одобрил Каланча. — Будем мотать Рыжего козла, пока до него не дойдет, что мы тоже люди-человеки.

Друзья положили руки на вагонетку. Несмотря на шум в цехе, ребятам казалось, что они слышат каждый шаг приближающегося Грачева.

И вдруг Колька свистнул. Ребята дружно толкнули. Когда мастер подбежал к вагонетке, она плавно катилась по рельсам. Он шел сбоку, иногда спотыкался и кричал.

— Вас палкой подгонять нужно. Лодыри, бездельники!

Ребята, не отзываясь, продолжали свое дело. В глубине их глаз прыгали искорки радости и торжества. А весь вид как бы говорил: «Мы очень заняты. Мы трудимся. Нам непонятно, чего от нас хотят».

Так повторялось несколько раз. Погрузив вагонетку, подростки разрешали себе короткую передышку. Мастер издали грозил кулаком, но бежать к ним не рисковал — знал, что вагонетка тронется в путь.

Рабочие, наблюдавшие за их борьбой, посмеивались. В случае чего, они решили не дать подростков в обиду.

К концу смены грузчики очень устали. Сказался и непривычный тяжелый труд, и скрытая борьба с мастером. Одну вагонетку загрузили уже без особого внимания, кое-как. Посреди цеха груз свалился с вагонетки. С треском полетели доски, поднялась пыль.

Вблизи оказалась Ефросинья Ильинична.

— Пресвятая матерь божья, заступница, — скороговоркой шептала она, помогая ребятам.

Мастер, конечно, оказался тут как тут.

— Допрыгались, — кричал он, — проход завалили. Гнать вас надо, орясины!

И здесь с Ефросиньей Ильиничной произошло что-то необыкновенное. Впервые за долгие годы маленькая, тихая старушка подняла голос на мастера.

— Чего ты на них взъелся, антихрист! И где проход загорожен? Чего наговариваешь? Ребятня едва на ногах держится. Целый день ворочают бревна, а он… Побойся ты божьего гнева!

— Не твоего ума дело, старая! Без тебя разберемся.

— Будет придираться, Константиныч, — старался успокоить мастера подошедший автогенщик Козырев. — Аль не выспался?

— Мы неправильно погрузили, — волнуясь, объяснил Колька. — Мы сейчас все исправим. Сейчас же.

Грачев овладел собой, но в тоне, с которым он предложил подросткам зайти после работы в конторку, звучала угроза.

…С помощью автогенщика вагонетка вскоре была вновь загружена.

Однако злоключения друзей на этом не кончились. К большой усталости примешивалось волнение в ожидании предстоящего разговора.

Минут за пятнадцать до гудка Каланча разлегся на досках и объявил:

— Хватит ишачить!

Его поддержал Генка и немедленно расположился рядом. Наташа опустилась на бревно и, обхватив руками коленки, склонила на них голову.

Колька перевязывал проволокой отскочившую от ботинка подметку. Мысли одна тревожнее другой волновали его. Рыжий козел упорно выживал их из цеха. Пожалуй, Генка прав: как они ни будут стараться, вряд ли Грачев изменит свое отношение к ним.

— Да, — тяжело вздохнул он.

— Коля, ты что? — с тревогой спросила у него Наташа.

— Ничего, — с раздражением отвернулся он.

«А не сходить ли к Глебу Дмитриевичу? Подумает — жаловаться пришел, трудностей испугался», — думал Колька.

— Эй! — донесся до них голос Козырева. — Давай сюда.

Он спешил в заводоуправление и попросил ребят навести порядок на его рабочем месте.

— Опаздываю. Помогите, друзья.

Вся команда с готовностью откликнулась на просьбу автогенщика: ведь он защитил их.

Колька и Каланча откатил с дороги баллон с кислородом. Наташа и Генка аккуратно сложили груды обрезанных угольников. Осталось убрать карбидную установку. Она передвигалась на колесиках, и отвезти ее в сторону не составляло большого труда.