Однако Остров хорошо знал характер Наташи и поспешность ее ответа прекрасно понял.

Скрывая легкую улыбку, он поправил занавеску на окне. В это самое время Колька так дернул палец, что застонал от боли.

Остров подошел к нему.

— Не вытащишь?

— Нет, — жалобно ответил Колька, — не могу!

— Вот ведь какой, — зашумела Наташа.

— Пустяки, — сказал Остров, — сейчас. — И ловко вытащил палец.

Колька был благодарен Острову, пожалуй, не так на то, что он помог ему, как за то, что Андрей Иванович не дал Наташе повода для насмешки.

Он решил, что наступил подходящий момент поговорить о своей работе и робко начал:

— Я вот все около печек… Мне бы, дядя Андрей, работу какую-нибудь такую… Ну, что это за работа?

— Работу? Дело неплохое.

Раздался телефонный звонок.

— Подожди, Коля, — Остров протянул руку к трубке. — Слушаю. Не волнуйтесь, товарищ. Вы кем работаете? Заведующим баней? Правильно, что позвонили, понимаю ваше беспокойство. Конечно, будут дрова, найдется и инструмент, чтобы распилить и расколоть. Трудно найти? Ничего, разыщем. До свидания.

Остров звякнул колокольчиком. Появился дежурный.

— Выяснили насчет снарядов?

— Еще не поступали по назначению.

— Проверьте и немедленно доложите. Разыщите Настина из горкомхоза.

Остров встал и начал прохаживаться по кабинету.

Наташа с Колькой сидели тихо.

Дверь открылась. Тяжело ступая, вошел полный лысый человек. Его круглое добродушное лицо выражало беспокойство. Одет он был в полувоенный костюм, фуражку нервно прижимал к бедру.

— Вы меня разыскивали, а я так торопился, так бежал, верите, Андрей Иванович?! Слушаю вас.

— Садитесь. Еще несколько дней назад вам дали задание подумать о дровах и об инструменте. Но вы почему-то молчите.

— Два дня с саней не схожу, где только ни был. Все склады облазил на Кутумской набережной. Как волк рыскал, и все впустую.

Остров что-то медленно обдумывая, подошел к столу:

— Выходит, положение серьезное.

— Очень трудное. Думал, сам справлюсь, не хотел вас беспокоить. У вас и так дел хватает. А теперь… Плохо, можете мне поверить.

Он шевелил губами и растерянно смотрел на Острова.

— Скажите, у нас много деревянных барж?

Настин оживился:

— Этого хлама пол-Волги.

— Предположим, что мы пустим в ход старые баржи, рыбницы, полуразрушенные дома…

Настин на секунду задумался, потом повеселел.

— Боже мой! Это же!.. Это же!.. Ну, как вам сказать? Это то, что надо.

— Погодите восхищаться. У нас ведь не хватает пил и топоров.

Настин тяжело вздохнул:

— Кое-что я разыскал, но это капля в море.

— Послушайте! А если мы обратимся за помощью к населению? Расскажем о трудном положении, попросим одолжить на время инструмент? Ваше мнение?

— Я подписываюсь обеими руками. Но много ли удастся собрать, Андрей Иванович?

— В каждом доме можно найти топор и пилу. У многих есть колуны, крючья для разбивки барж…

— Но дадут ли, Андрей Иванович? Вот вопрос.

— Совсем не вопрос, — неожиданно выкрикнул Колька и растерянно замолчал.

— Ну-ну, говори, Коля, — с любопытством взглянул на него Остров.

Колька, набравшись смелости, решительно шагнул к Настину:

— А вы знаете, сколько в нашем переулке топоров и пил? У всех почти есть. Да если рассказать, для чего… Дадут! Дядя Андрей, дадут!

— Конечно, дадут! — горячо поддержала его Наташа. — Колька правду говорит, дядя Андрей!

Остров притянул к себе мальчика.

— Согласен, Коля, помогут. Вот что, ребята, беритесь-ка вы тоже за дело. — Он ласково посмотрел на раскрасневшуюся Наташу.

— Не теряйте времени. Собирайте инструменты. Начните с переулка, где жил Коля.

Мальчик встрепенулся. Наконец-то! Довольно убирать печки, слушать Наташкины поучения. К черту! Пришло настоящее дело.

— Бежим, Наташа, — громко закричал Колька. — бежим за санками! — Он был счастлив, готов тотчас же, не медля ни одной минуты, мчаться по дворам.

Но тут заговорила Наташа. Голос ее подействовал на Кольку, как ушат холодной воды.

Наташа сказал:

— Так нельзя! Нет, нельзя так.

— С чем же ты не согласна, Наташенька? — с любопытством спросил Остров.

— Дядя Андрей, ну какой у них переулок! Так себе, одно название, да. Пять домиков — и все. Что мы в нем соберем? Несколько никудышных топориков, да?

Наташа вздохнула, потом встряхнула косичками, сдерживая лукавую улыбку, которая упрямо поползла по ее лицу, попыталась совершенно безразлично и спокойно сказать:

— Другое дело — наша улица. Большущая такая. Домов уйма. Да и нас с мамой все хорошо знают. Никто не откажет. И топоры у нас не простые, все больше колуны.

Выпалив все это, она победоносным взглядом посмотрела на своего друга: «Что, получил?»

Колька тихонько подтолкнул ее к выходу и с нескрываемым презрением пробормотал:

— Какая же ты, знаешь, выскочка. Идем. Подумаешь, расхвасталась: «У нас, у нас!» Да иди же!

— А ты не толкайся! — вспыхнула Наташа. — Да, не толкайся. — Лицо ее стало сердитым.

— Наташа, — сощурившись, заметил Остров, — выходит, дружба-то у вас хромает?

— Нет, почему же, дядя Андрей, мы дружим, только Коля любит стоять на своем, а я…

— А ты на своем, не так ли?

Веселый смех Острова смутил Наташу. Она поторопилась уйти. Колька поспешил за ней. Их уход напоминал бегство.

Стоял сухой морозный день. На сером небе изредка выглядывало солнце — большой, тусклый, негреющий шар.

Колька и Наташа с самого утра отправились в поход за пилами и топорами. Давали инструмент охотно. Санки быстро тяжелели.

Теперь они стояли у мрачного кирпичного дома на одной из боковых улиц. Открыть железную калитку ни Колька, ни Наташа не рискнули. Через щель они видели здоровенную, с теленка ростом, собаку. Коричневая, лохматая, с налитыми кровью глазами, она явно готова была растерзать любого осмелившегося войти во двор. Почуяв посторонних, она притаилась и не спускала глаз с калитки.

Ребята в раздумье стояли около нагруженных пилами и топорами санок, переминались с ноги на ногу и не знали, как им поступить… Это был пятнадцатый по счету дом. Везде их встречали приветливо и охотно помогали. Одна женщина, говорливая, с добрым рябым лицом, не только отдала им топор (пилы у нее не оказалось), но, надев старое пальто и накинув платок, вместе с ребятами побежала к соседям. Но у этого двухэтажного дома с высоким каменным забором она остановилась:

— Сюда, милые мои, заходить нечего. Зимой снегу тут не выпросишь. Живут здесь люди, вроде солидные, а нелюдимы. Встретишь их, скажешь «здрасте», а они этак головой наклонят — «до свиданья, мол». Ничего они не дадут.

— Но почему? Неужели у них топора или пилы нет, тетя Дуня? — спросил Колька.

— Не захотят же они быть хуже других, — сказала Наташа.

— «Хуже», «лучше»… Все у них есть. А только не помогут они. Ни-ни. Видите, как от мира отгородились, — указала она на каменную ограду.

Колька посоветовался с Наташей, и они решили добиться своего. Женщина покачала головой.

— Помните, ребятишки, зря лезете. И пес не пустолай. Попадешь к нему — в клочья порвет. А хозяева? Сами ни к кому не ходят в гости и к себе не зовут. Никогда, как добрые люди, вечером не посидят у ворот на скамеечке, не посудачат. Конечно, они люди не простые, ученые, — закончила тетя Дуня, — а все же гордые, себя только и признают… Смотрите! — И ушла.

Тогда Колька, искоса посмотрев на Наташу, нажал на скобу. Массивная калитка со скрежетом открылась.

Молча, крупными прыжками, почти к самому входу подлетела собака. Она завертелась на цепи, поднимая снежный вихрь. Казалось, вот-вот сорвется и набросится на ребят! Ее молчание страшило больше злобного лая. Колька невольно прихлопнул калитку и отскочил. Мурашки пробежали у него по спине.

Бледная и растерянная, наблюдала за всем Наташа. С минуту ребята прислушивались к звону цепи и злобному поскуливанию.