На цыпочках Дина снова вернулась в комнату. Она боялась разбудить Марка и еле слышно приоткрыла дверь. Он все еще спал, слегка похрапывая. На этот раз, когда она смотрела на него, он уже не выглядел таким молодым. Его лицо осунулось от страданий, и даже во сне, как заметила Дина, они не оставляли его.

Она сидела некоторое время, смотря на него, задумавшись над тем, что им предстоит и что они будут делать. Один день изменил очень многое. Пилар. Женщина, которая была с ним в аэропорту. Она поняла теперь, откуда он взял автомобиль и где оставил свой чемодан. Ей хотелось возненавидеть его за это, но теперь ей было все безразлично. Она вдруг вспомнила, что ей надо позвонить Бену. На часах Марка было уже восемь тридцать. В Сан-Франциско полночь. Он мог еще не спать, и она должна позвонить ему сейчас, пока есть возможность.

Она пригладила рукой волосы, надела снова жакет и схватила сумочку. Она позвонит с почты, через полквартала отсюда, откуда обычно звонили жители Парижа, у которых не было телефонов. Ей не хотелось, чтобы в телефонный счет квартиры свекрови попал его номер.

Она почувствовала, как ее тело онемело, когда она спускалась в маленьком лифте, а затем с трудом прошагала полквартала до poste[68]. Она не могла идти ни быстро, ни медленно; она просто шла одним шагом, как заведенная, пока не нашла телефонную будку на почте и не закрыла за собой дверь.

После двух гудков ее сразу же соединили. Она чувствовала, как дрожит в ожидании, и наконец услышала его голос. Он звучал сонно, и она поняла, что Бен давно спал.

— Бен?

— Дина? Дорогая, как ты?

— Я… — И она запнулась. Она не могла говорить.

— Дина?

Она так дрожала, что не могла произнести ни слова.

— О, дорогая. Что?.. Ей очень плохо? С той минуты, как ты уехала, я думаю все время о тебе. — Короткое сдержанное рыдание было ответом на его слова.

— Дина! Пожалуйста, родная, успокойся и скажи мне. — Но внезапно словно его осенило. — Мой Бог, она… Дина? — Голос его стал удивительно тихим.

— О, Бен, она умерла сегодня утром. — Сказав эти слова, она некоторое время не могла говорить.

— О, мой Бог, нет. Родная, ты одна? Где ты?

— На почте.

— О, Боже, что ты там делаешь?

— Я решила позвонить тебе.

— А… он тоже в Париже?

— Да. — Она снова пыталась справиться с дыханием и успокоиться. — Он приехал вчера вечером.

— Я так сочувствую. Вам обоим.

Она снова зарыдала. Она не стеснялась Бена, она могла попросить его о помощи и открыто показать, как он был ей необходим. С Марком она не могла быть такой, какая она есть на самом деле. Ей надо было жить по им установленным правилам, быть тем, кем он хотел ее видеть.

— Ты хочешь, чтобы я приехал? Я могу улететь с первым утренним рейсом.

И что делать? Она задумалась. Пилар уже не вернешь.

— Я бы очень этого хотела, но в этом нет смысла. Я буду дома через пару дней.

— Ты уверена? Я не создам для тебя неудобств, и, если надо, я немедленно приеду. Ты хочешь?

— Очень. — Она улыбнулась сквозь слезы. — Но лучше не надо.

— А… все остальное? — Он пытался не выдавать голосом ни свою заинтересованность, ни свое расстройство.

— Я не знаю. Мы должны будем это обсудить.

Он знал, что она имела в виду Марка.

— Ну что ж, теперь тебе уже не стоит переживать. Постарайся справиться с этим, и тогда мы вместе преодолеем остальное. Вы… собираетесь это делать в Штатах?

— Похороны? — Выговорив это слово, она думала, что умрет сама. Рука ее страшно дрожала. Она еще крепче сжала трубку. — Нет, Марк хочет, чтоб это было здесь. Все это не имеет значения. Я думаю, что и Пилар согласилась бы с ним. В любом случае я буду дома дня через два-три.

— Как бы я хотел избавить тебя от всего этого.

— Это… — она с трудом продолжила, — не имеет значения. Со мной будет все нормально. — Разве? Она не была уверена в этом. Никогда в жизни она не ощущала себя так неуверенно.

— Запомни, если я тебе нужен, я приеду. Куда бы я ни отправлялся в ближайшие несколько дней, я оставлю свой телефон, с тем чтобы ты могла всегда найти меня. Хорошо?

— Хорошо. — Она сделала попытку улыбнуться, сказав это, но лишь снова заплакала. — Можешь ли ты… можешь ли позвонить…

— Ким?

— Да. — Звук был похож на хлюпанье.

— Я сразу же ей позвоню. А сейчас иди домой и отдохни хоть немного. Дорогая, нельзя быть все время на ногах. Ты должна отдохнуть. Пойди и выспись. И как только ты вернешься, мы отправимся в Кармел. Без всяких условий. Неважно, что будет после этого, но ты поедешь в Кармел со мной обязательно. Мы погуляем по пляжу. Мы будем вместе.

Она зарыдала вовсю. Они никогда не будут вместе. Она никогда не будет снова гулять с ним ни по этому пляжу и ни в каких других местах. Этот кошмар поглотит ее одну навсегда.

— Дина, послушай меня, — сказал Бен. — Все это время думай о Кармел и не забывай, что я люблю тебя.

Она печально кивнула, будучи не в силах справиться со словами.

— Моя любимая, я с тобой каждую минуту. Будь сильной, родная. Я люблю тебя.

— Я люблю тебя тоже. — Голос ее был еле слышен, когда она, повесив трубку, подошла к окошку, чтобы расплатиться за телефонный разговор, и вдруг упала на пол, лишившись чувств.

— Где же ты была? — Марк сидел в гостиной, когда она вернулась. Вид у него был изможденный, волосы взъерошены. — Прошла целая вечность, как ты ушла. — Это прозвучало как обвинение. Он изучающе смотрел на нее, допивая кофе. Глаза у него были красными от слез. Она выглядела ничуть не лучше, а намного хуже. — Где ты была?

— Я пошла проветриться. Извини. Мне нужно было подышать свежим воздухом. — Она поставила сумочку на стул. — Как твоя мать?

— Можешь себе представить, полчаса назад я вызвал врача, и он сделал ей укол. Она, видимо, проспит до полудня.

На какой-то миг Дина позавидовала ей. Какой легкий выход, но вслух свою мысль не высказала. Вместо этого спросила:

— А как ты?

— Нам предстоит тяжелый день. — Он скорбно посмотрел на нее и вдруг заметил грязные пятна на юбке. — Что случилось? Ты упала?

Она кивнула и отвела взгляд.

— Я, должно быть, переутомилась. Я споткнулась. Но это пустяк.

Он подошел к ней и обнял за талию.

— Тебе нужно выспаться.

— Хорошо. А как насчет приготовлений к похоронам?

— Я займусь этим сам. Тебе ничего не надо делать.

— Но я хочу… — Она снова отключилась, как будто теперь это было ее обычным состоянием.

— Не нужно. Я хочу, чтобы ты поспала немного. — Он отвел ее в спальню и усадил на кровать. — Тебе вызвать доктора? — Она покачала головой, затем легла, посмотрев на него таким душераздирающим взглядом, что ему стало не по себе. — Дина…

— А как насчет твоей подруги?

Он встал и отвернулся.

— Не волнуйся об этом.

— Возможно, сейчас не время, но рано или поздно нам придется вернуться к этому.

— Возможно, не придется.

— Что это значит? — Она пристально взглянула на него. Он обернулся к ней.

— Это означает, что тебя это не касается. И что я сделаю все возможное, чтобы уладить наши проблемы.

— Навсегда?

Некоторое время он колебался, а затем, слегка кивнув и глядя ей в глаза, сказал:

— Да.

Шантал услышала, как в двери повернулся ключ, когда выходила из душа. Она не осмелилась позвонить в дом на улице Франсуа Первого, а на ее последний звонок в госпиталь, который она сделала анонимно, ей сообщили, что состояние Пилар не изменилось. Она намеревалась позвонить еще раз, как только выпьет кофе, но Марк Эдуард опередил ее своим появлением. Он выглядел так, как будто не спал всю ночь. Шантал выглянула из ванной и улыбнулась ему, стоя в дверном проеме. Она вытирала ногу полотенцем светло-желтого цвета.

— Bonjour, mon cheri[69], как Пилар? — Она стояла, держа полотенце в руке, с серьезным выражением на лице. И вдруг увидела в его глазах что-то такое, что внезапно напугало ее. Он закрыл глаза, на мгновение прикрыв их рукой. Казалось, прошло много времени, прежде чем он снова взглянул на нее.