— Как это называется, звонить мне домой посреди ночи? — Голос Марка Эдуарда гремел в трубку над целым континентом и океаном.

— А что, если бы она подошла к телефону?

— Ну и черт с ней, она и так знает.

Нет. Она тогда знала, в прошедшем, а не в настоящем времени.

— Меня Мало волнует, что она знает, ты не имеешь права так поступать, я просил тебя не делать этого.

— Я имею право делать то, что хочу. — Но ее голос дрогнул. Внезапно она заплакала в трубку. — Я не могу, Марк Эдуард. Я не могу продолжать так жить. Пожалуйста, прошло уже более двух месяцев.

— Не более двух месяцев, а чтобы быть точным, два дня и два месяца. — Но он решил потянуть время. Он знал, что нужно что-либо предпринять, если он не хочет потерять ее. Ему предстояла трудная зима, когда придется разрываться между ними обеими.

— Пожалуйста… — Она почти ненавидела себя за то, что унижается перед ним, но он ей был нужен. Она хотела быть с ним. Она не хотела отдавать его снова жене. События всегда развивались не в ее пользу, даже смерть Пилар сблизила его и Дину, поскольку они нуждались тогда друг в друге. А теперь он был нужен ей больше, и она не собиралась его терять.

— Марк Эдуард? — В ее голосе снова зазвучала угроза.

— Шантал, дорогая, не можешь ли ты еще подождать чуть-чуть?

— Нет. Если ты не предпримешь что-либо теперь, между нами все кончено. Жить так, как сейчас, я больше не желаю. Я сойду с ума.

О, Боже, что же ему с ней делать?

— Я приеду на следующей неделе.

— Нет, ты не приедешь. Ты найдешь оправдание. — Внезапно ее тон снова стал жестким. — Меня привез в больницу, Марк Эдуард, мужчина, мой друг, о котором я говорила тебе этим летом. Если ты не разрешишь мне приехать к тебе навсегда, я…

— Не угрожай мне, Шантал! — Но что-то в ее словах и в том, как они были произнесены, заставило сжаться его сердце.

— Ты хочешь сказать мне, что выйдешь за него замуж?

— Почему бы нет? Ты женат, почему бы и мне не выйти замуж?

Господи. А что, если она говорит всерьез? Что, если она, как и в случае с попыткой самоубийства, предпримет шаги в подобном духе?

— Если ты приедешь сюда, — сказал он, — ты не сможешь бегать по всему городу. Тебе нужно будет вести себя осторожно. Тебе все здесь может быстро наскучить.

— Ты позволишь мне самой решить это? — Она поняла, что он колеблется, и ее лицо на другом конце провода озарилось улыбкой. — Я буду хорошо вести себя, я обещаю тебе.

И тогда он тоже улыбнулся.

— Ты всегда великолепна. Даже не просто великолепна, а несравненна. Хорошо, ты законченная маленькая шантажистка, ты слышишь, я позабочусь о билете сегодня же.

Она победно закричала от радости.

— Когда я могу приехать?

— Когда они самое раннее разрешат тебе выписаться?

— Сегодня вечером.

— Тогда приезжай завтра. — Они оба не скрывали своей радости. Черт с ними, с осложнениями разного рода, он умирал от желания увидеть ее.

— Oui, mon amour[88]. — Она олицетворяла одновременно и невинность, и силу, подобно ракете с ядерной начинкой, которую завернули в шелковую розовую материю.

— Je t'aime[89].

Шантал первой прошла таможенный контроль, и, пока он смотрел, как она направлялась к нему, он почувствовал, что на его лице расплывается улыбка. Мой Бог, она выглядела такой красивой. Она была одета в костюм из замши светло-золотистого цвета, с громадным меховым воротником из рыси и шляпой в тон. Ее с рыжеватым отливом волосы выглядывали из-под шляпы, а золотистого цвета глаза, казалось, искрились от радости, пока она бежала к нему. Он понял, что в какой-то миг она была готова обнять его, но вовремя опомнилась. Вместо объятий они зашагали бок о бок, нашептывая что-то, смеясь и беседуя; они были готовы расцеловаться и сразу наброситься друг на друга. Сразу было видно, сколь счастливы они были вместе. Он стал почти забывать, какой желанной она была, какой особенной. Поскольку их общение в последнее время ограничивалось беседами по телефону, он стал почти забывать, каким пьянящим было ее очарование. Он с трудом удерживался от желания дотронуться до нее, пока они не сели в заказанный лимузин. И только там наконец он крепко прижал ее к себе, трогая ее лицо и тело, иссушая ее губы поцелуями.

— О, Боже, с тобой я чувствую себя просто превосходно. — Обнимая ее, он почувствовал, что почти задыхается, и она улыбнулась. Теперь она восстановила свой контроль над ним снова, и даже ее смеющиеся глаза излучали превосходство.

— Идиот, ты бы продержал меня вдали от себя целый год.

— Нет, но я… дела меня просто поглотили.

Она закатила глаза и вздохнула.

— Не имеет значения. Все теперь окончено. Пока мы вместе, мне па все наплевать.

На мгновение он хотел поинтересоваться, как долго она собиралась здесь пробыть, но не решился спросить вслух. Он не хотел говорить с ней, он просто жаждал держать ее в объятиях и заниматься с ней любовью до конца жизни.

Автомобиль подрулил к площадке у отеля «Хантингтон», и Марк помог ей выбраться. Он уже заказал ей номер и оплатил его вперед за десять дней. Им ничего не оставалось, как скрыться в ее номере. В конторе он сказал, что его не будет в течение всего дня.

— Марк? — В темноте ночи она, совсем сонная, с трудом оторвала голову от подушки и улыбнулась. Был третий час ночи, и прошло не более двух часов с тех пор, как она заснула.

— Нет. Это президент. Кого ты ожидала?

— Тебя. Почему так поздно? — Он даже не позвонил, но, по правде, она не очень волновалась.

— Понаехала масса клиентов из других мест. Мы провели много закрытых встреч, не прерываясь даже для того, чтобы пойти пообедать. — На самом же деле они связались с рестораном в «Этуаль» и договорились, чтобы им привезли обед в номер.

— Это звучит так скучно. — Она улыбнулась в темноту, перевернувшись на другой бок.

— Как ты себя чувствуешь? — Он раздевался, стоя к ней спиной. Было так странно вернуться домой сейчас после того, как он провел почти целую ночь в другом месте. И ему нужно было придумать себе подходящее оправдание. Он обещал, что проведет с Шантал выходные дни, включая и часть рабочих.

— Спасибо, нормально. Я хочу спать.

— Хорошо. И я тоже. — Он забрался в кровать, дотронулся до ее щеки, поцеловав в макушку. — Bonne nuit[90]. — Расставаясь с Шантал, он произнес эти же слова, но добавил при этом: — Mon amour[91].

— Это мне безразлично, — сказала Шантал. — Я не уеду. Если ты перестанешь платить за гостиницу, я сделаю это сама или найду себе квартиру. В визе сказано, что я могу находиться здесь целых шесть месяцев.

— Это глупо. — Марк свирепо смотрел на нее через всю комнату. Они спорили уже около часа, и дрожь нежно очерченного подбородка Шантал выдавала ее безудержную ярость. — Я сказал тебе. Я буду в Париже через две недели.

— А как долго? Пять дней? Неделю? И что потом? Я не увижу тебя еще два месяца. Non! Non, non et non[92]! Либо мы будем вместе сейчас, либо все кончено. Навсегда! И это, Марк Эдуард Дьюрас, мое последнее слово. Определись наконец в своих желаниях. Либо я остаюсь здесь сейчас, и мы что-либо вместе придумаем, либо я отправляюсь домой. И на этом кончим. Finis! C'est compris?[93] — В этой изящной комнате ее голос звучал как вопль. — Игра, в которую мы играли, закончена для меня. Никаких игр. Я сказала тебе об этом перед приездом. Я не понимаю, что тебя так удерживает рядом с ней. Теперь у тебя нет даже оправдания в лице Пилар. Но мне наплевать. Я не собираюсь жить таким образом без тебя все оставшееся время. Я просто не могу. Либо я остаюсь. Либо… — она угрожающе посмотрела на него, — я ухожу навсегда.