— Почему бы тебе не обдумать все. — Ким произнесла это тихим голосом и взглянула на Дину. — Может быть, сейчас не лучшее время. Может, стоит подождать, пока не родится ребенок. Неужели ты хочешь остаться одна в таком положении?

— Ты, видимо, не заметила — я уже давно одна.

Ким согласно кивнула, но ее напугало выражение глаз Дины, в которых она увидела отчаянную решимость, не знакомую ей ранее. В этом было что-то пугающее. Наконец они остановились у ее дома.

— Ты не хочешь, чтобы я зашла? — По крайней мере, они знали, что Марка нет дома. Но Дина отрицательно покачала головой.

— Нет. Я хочу побыть одна. Мне нужно подумать.

— Ты будешь говорить с ним сегодня вечером?

Прежде чем ответить, она посмотрела на Кимберли долгим взглядом, и в этот момент Ким заметила боль, застывшую в ее глазах. Ей действительно было больно. Где-то в глубине души она все еще переживала.

— Возможно, и нет. Сегодня он может не прийти домой.

Оставшись в спальне, Дина начала медленно снимать свое черное платье, разглядывая себя в зеркале. Она по-прежнему была привлекательной и выглядела вполне молодой. Кожа на лице была гладкой и упругой, шея была столь же изящной, как у лебедя, большие глаза смотрели молодо, подбородок не потерял своей формы, грудь все еще упруга. Ее стройным ногам и узким бедрам могли позавидовать молодые. Ничто не выдавало в ней ее возраст, и все же по сравнению с той женщиной она выглядела по меньшей мере лет на десять старше. У подруги Марка была пылкая влюбленность и волнующая притягательность, которой обладают только любовницы. Бороться с этим было невозможно. Хотел ли Марк именно этого? Да и значило ли это что-нибудь? Или в этом было что-то еще? Связано ли это с тем, что она — француженка и у них была одна родина… а может быть, он просто любил ее. Дина думала обо всем этом, натягивая на себя халат. Она хотела задать ему эти вопросы и услышать на них ответы — если он готов ответить, если он когда-либо явится домой. Ей не хотелось ждать его всю ночь, ей хотелось спросить его немедленно, сейчас же, но было ясно, что он со своей подругой отправился повеселиться в какое-либо местечко в городе. Возможно, уже на рассвете он заявится домой, утверждая, что провел всю ночь без сна в бесконечных переговорах. Ей вдруг стало любопытно узнать, сколько раз он обманывал ее и как долго все это продолжалось. Облокотившись на спинку кресла, она лежала с закрытыми глазами при мягком свете лампы. Почему, когда уже не стало Пилар, он не разорвал брачные узы? У него была прекрасная возможность расстаться с ней в Париже, заявив, что их совместная жизнь окончена. Почему же он не сделал этого, а остался с ней? Почему решил продолжить все? И вдруг ее осенило. Из-за ребенка. Вот чего он хотел. Сына.

И тогда она улыбнулась про себя. Это было по-настоящему забавно. Впервые за почти двадцать лет совместной жизни она получила над ним власть. У нее было то, чего он так хотел, — его сын или даже дочь, теперь, когда Пилар уже больше нет. Но Марк хотел ребенка от нее, и это было действительно безумием. Он мог бы иметь ребенка от своей подруги, раз он продолжал встречаться с ней так долго. Но по какой-то причине он не сделал этого, что удивляло ее. И в некотором смысле он был теперь у нее в руках. Она могла либо оставить его, либо остаться с ним. Она могла заставить его заплатить за все. Возможно, принудить его избавиться от подруги. Или, как и он, продолжать притворяться. Он создал видимость того, что покончил со своим романом, хотя это было совсем не так. Вздохнув, она привстала в кресле и открыла глаза. Слишком долгое время она прожила с закрытыми глазами. Бесшумно Дина вышла из комнаты и спустилась вниз по лестнице погруженного в темноту дома. Она добралась до гостиной и, усевшись там в полной темноте, стала смотреть на огни залива. Сколь непривычным будет для нее не увидеть этого совсем, оставить навсегда этот дом — расстаться с ним. Остаться одной, когда нет никого рядом, чтобы позаботиться о ней и о ее будущем ребенке, было так страшно. В будущем будет много и пугающего, и неизведанного, но оно будет чистым. Это станет одиночеством другого рода… без лжи. Так она просидела здесь до рассвета в ожидании его. Она сделала свой выбор.

Было уже около пяти утра, когда она услышала, как в замке поворачивается ключ. Она бесшумно подошла к двери гостиной и встала там подобно видению в атласном одеянии.

— Bonsoir[101], — сказала она ему на французском. — Или мне лучше сказать bonjour[102]? — В небе над зеркально-гладкой поверхностью залива первые лучи света прочертили розовато-оранжевые полосы. На какое-то время исчез и туман. При первом взгляде на Марка она поняла, что он пьян. Не до потери человеческого облика, но вполне заметно.

— Ты уже встала? — Он пытался устоять на ногах, но слегка подался вперед, опершись всем телом на спинку кресла. Он испытывал неудобство оттого, что ему приходилось поддерживать с ней разговор. — Еще ужасно рано, Дина.

— Или ужасно поздно. Ты хорошо провел время?

— Конечно, нет. Не говори глупостей. Мы прозаседали в правлении до четырех утра. А затем выпили, чтобы отпраздновать.

— Как мило. — Ее голос был ледяным. Он посмотрел на нее, пытаясь понять, в чем дело. — Что же вы праздновали?

— Новую… сделку. — Он чуть было не сказал «шубку», но вовремя остановил себя. — Торговое соглашение с Россией о продаже меха. — Он был доволен своей находчивостью и с улыбкой взглянул на жену. Но Дина не улыбнулась в ответ.

Она была похожа на изваяние.

— Это была очень красивая шубка. — Слова обрушились словно камнепад.

— Что ты имеешь в виду?

— Я думаю, что мы оба прекрасно понимаем, что я имею в виду. Я сказала, что это была великолепная шуба.

— Не понимаю смысла твоих слов. — Его глаза, похоже, старались избежать ее взгляда.

— Боюсь, что понимаешь. Я видела тебя вечером с твоей подругой. Твой роман, похоже, длится давно. — Она стояла с безразличным взглядом, и он не произнес ни слова. Через некоторое время он повернулся к ней спиной и стал разглядывать залив.

— Я мог бы сказать тебе, что она просто проходила мимо. — Он снова повернулся к ней лицом. — Но я этого не скажу. Это было трудным временем для меня. Пилар… беспокойство о тебе…

— Теперь она живет здесь? — Огромные зеленые глаза Дины смотрели безжалостно. Он покачал головой.

— Нет, она здесь всего на несколько недель.

— Как мило. Должна ли я считать, что так будет и в будущем или в конце концов ты сделаешь выбор? Полагаю, что она задает тебе аналогичные вопросы. В действительности сейчас, я осмеливаюсь предположить, выбор может быть оставлен за мной.

— Может быть. — На мгновение он, казалось, хотел снова избежать ее взгляда, но затем вдруг выпрямился. — Но этого не произойдет, Дина. Слишком многое у нас с тобой поставлено на карту.

— Неужели? Что же? — Но она прекрасно понимала, что он имел в виду, хотя у них больше не было ничего общего. После того, что произошло вчера, ребенок принадлежал только ей. Не им, а ей.

— Ты прекрасно знаешь что. Наш ребенок. — Он хотел смягчить свой взгляд, но не смог. — Это многое значит для меня. Для нас.

— Нас? Знаешь, Марк, я даже не верю в то, что есть «мы». Отдельно существуешь ты и я, но нет «нас». Твое единственное «нас» может относиться к твоей подруге. Это было написано вчера у тебя на лице.

— Я был пьян. — В какой-то момент выражение отчаяния появилось у него в глазах. Дина заметила это, но теперь ей это было безразлично.

— Ты был счастлив. Мы с тобой давно не были счастливы. Мы жили друг с другом по привычке, из чувства страха, обязанности, боли. Я собиралась расстаться с тобой через неделю после смерти Пилар. Я сделала бы это, если бы не обнаружилось, что я беременна. Но я собираюсь сделать это именно теперь.

— Я не позволю тебе. Ты умрешь с голода. — Он был явно разгневан, в его глазах внезапно появились злые огоньки. Ей не удастся отобрать у него единственное, что было дорого ему, — ребенка.