А про производство в контр-адмиралы Геннадия Ивановича — вообще отдельный рассказ. Отправляю эскадру на помощь деятельному Костику, Николай Павлович решил заодно и поощрить доблестного исследователя Амура и прочих дальневосточных территорий. Адмиральские эполеты в тридцать два года! На дыбы встали «заслуженные адмиралы». На что отец решил пошутить. Мол, коль ваш генерал-адмирал застрял на Тихом океане, порт какой-то там основал, пишет — прекрасная гавань, вместит хоть сотни кораблей…

Так не отправится ли вам, господа адмиралы к своему непосредственному начальнику? Балтика что — лужа по сути. А на Тихом океане есть где развернуться настоящим морякам. Вон Невельской какую стремительную карьеру сделал. И ведь по заслугам — столько пользы принёс Отечеству! Почему бы весь Балтийский флот к Константину не отправить? А Петербург охранят форты Кронштадта…

Флотская молодёжь на все лады пересказывала анекдот от его императорского величества, а Фёдор Петрович Литке «подлил масла в огонь» публично заявив, что он к любимому ученику великому князю Константину Николаевичу готов отплыть хоть сейчас, дайте только какую скорлупку под командование — на яхте уйдёт! Всё-таки флотские более мобильны и шустры, нежели чем гвардейцы. Тех на постоянку из Петербурга не стронуть. На год-два командировка, чтоб скакнуть в чине, орденом разжиться, это одно. А на ПМЖ в провинцию — фигушки. И чёрт с ними, устрою свои офицерские курсы, подготовительные школы среди местной ребятни, получу лет через двадцать СВОЮ элиту. Так, стоп. Чего-то размечтался. С китайцами бы разобраться. Вызвал Румянцева.

— Скажите, а вы фельдмаршалу сколь дальний родственник?

— Увы, ваше высочество, исключительно однофамилец. Потому и здесь.

— Ха, я императору Николаю Романову и однофамилец и кровный родственник, роднее не бывает. И тоже здесь.

— Простите, ваше…

— Давайте без чинов, Владимир Фёдорович, расскажите, как прошли «великокняжеским трактом», ваше мнение, опытного офицера крайне важно.

— Насколько я могу судить, прокладывалась дорога с прицелом на будущее, видно желание провести её по наикратчайшему расстоянию, нередко в ущерб сегодняшним реалиям.

— Так-так-так, любопытно. Продолжайте.

— Я прошёл весь путь от Амура с первыми отрядами, в нескольких местах давал команду провести обоз параллельно проектируемой дороге исключительно ради скорейшей доставки пэуза и пехоты во Владивосток. Но сотню человек пускал и по основной дороге, чтобы и там проходили хоть какие-то работы, хотя в этот раз на тех участках повозки шли в обход. Что сказать — замысел грандиозный, лет через десять-пятнадцать тракт станет образцовым.

— А казаки вам где попались — уже в пути, или еще в Константиновской.

— Эта сотня бородатых башибузуков? Да мы ещё в станице стояли, как они пролетели, переговорили с атаманом и вслед вам устремились.

— Меня-то они не догнали. Смотрите, Владимир Фёдорович, их станица Воскресенская, там уголь отменного качества, значительные запасы. Я назначаю вас комендантом крепости Владивосток, а станица Воскресенская один из дальних форпостов крепости.

— Благодарю за доверие, ваше императорское высочество! Не подведу!

— Поговорите с моряками, получите у капитана второго ранга Бровцына подробные карты побережья, подумайте как рациональнее расположить посты. Я всё-таки моряк, в сухопутной службе мало что понимаю.

— Будет исполнено, ваше императорское высочество!

Весь октябрь и ноябрь шла лихорадочная подготовка к возможной войне, «Аврора» и «Диана» готовы были сорваться в море, а потом и вовсе ушли из Золотого Рога, чтобы не вмёрзнуть в лёд с началом военных действий.

Финляндцы готовились десантироваться с фрегатов, тренировались в шлюпочных гонках, стрельбе. Благо Балтийская эскадра привезла немало грузов потребных и в войне и в жизни мирной. Боеприпасы были в достатке. 17 ноября 1845 года во Владивосток влетел английский пароход. Почему-то подумалось — по всем приметам на днях подморозит, ещё вмёрзнет тут, сволочь, шпионить будет…

Ан нет, не по торговым и не по шпионским делам прибыли просвещённые мореплаватели — привезли троицу знатных маньчжурских князей, которые в свою очередь доставили ответ от китайского императора.

Не будет войны, пошли соседушки на все наши условия. ПОБЕДА!!!

Как хотелось орать, прыгать, ходить на голове, но большой жизненный опыт (если сложить мои и Костика годы — шесть десятков как-никак наберётся) удержали. Хмуро буркнул, что жду от соседей соблюдения договора, сам его нарушать не собираюсь.

Маньчжуры, уже как у союзника, попросили инструкторов в свои отряды личной гвардии. Хитры, азиаты, хитры. Обещал подумать. Пленных отдать категорически отказался. Заявил, что все они суть браконьеры, захвачены за преступным промыслом и будут нести наказание, пока не окочурятся на тяжёлых работах. Судя по физиономиям владетельных князей, про пленников спросили для проформы — реакцию «прощупать», не кинется ли великий князь Константин Романов на радостях (понимают же — договор это моя большая победа) делать щедрые подарки. Не кинулся. Не повёлся. Молодой, но ранний, примерно так я «прочитал» выражения «морд лица» делегатов китайского императора. Может и неправильно прочитал. Да и чёрт с ними. Своих проблем хватает. Едва выпроводили «дорогих гостей» собрал народ на площади, поздравил с победой, завоёванной без единого выстрела, без пролития капли драгоценной русской крови. И оттого — стократ более ценной ПОБЕДЫ. Дал неделю отдыха, разрешил заниматься своими делами, приказал вернуть «Аврору» и «Диану» в Золотой Рог. После пары празднично-загульных дней в квартале, отданном под участки для солдат переселенцев, застучали топоры. Строятся орлы, связать решили жизнь с краем дальневосточным. Это здорово. Теперь можно и о делах американских подумать. «Высвистел» сотника Кустова.

— Проходи, Ефим Фомич, сразу за стол, разговор у нас долгий будет. О делах наиважнейших, через Великий океан нас ожидающих…

К весне 1846 года юный град Владивосток, всего-то полутора лет от роду, ничем не напоминал младенца в колыбели. Город-крепость активно строился и рос, а проживало во «Владивостокском особом районе» более пяти тысяч человек, причём — не только военных!

В старообрядческую общину в станицу Воскресенскую, будущий дальневосточный «Угольград», нескончаемым потоком тянулись обозы старообрядцев. Их «беспроволочный телеграф» работал безотказно — вновь прибывающие семьи проходили по «цепочке» сибирских общин правоверных христиан, а по Амуру кержаки (буду их итак, по опыту прошлой жизни называть) быстро поставили «станки-заежки», превзойдя по организованности даже поднаторевших в походах и переселениях казаков.

Любопытно было прочитать петицию от солдат лейб-гвардии Финляндского полка, пожелавших остаться на постоянное жительство на Дальнем Востоке. Не хотелось служивым лишаться гордого статуса гвардейцев — просили сохранить за ними звание и всенепременно учредить в здешних краях батальон ли, полк ли лейб-гвардии. Логика вояк понятна — слухи о моём наместничестве уже и не были слухами, ближайшие соратники основательно готовились к работе Ставки Константина именно здесь, в Приморье. Уже рассчитывалось примерное время, потребное великому князю на поездку в Америку, а затем в Петербург для женитьбы. Ну и, естественно, последующего возвращения с молодой супругой и свитой на берега Тихого океана.

Года до 1851–1852 я намеревался проторчать во Владивостоке, совершая «набеги» на Аляску и Калифорнию. II чёрт с ним с Венгерским восстанием и походом русской армии на помощь неблагодарным австриякам в столь уже близком 1849 году. Отсижусь на Дальнем Востоке, попробую максимально быстро протянуть линии телеграфа до Амура и далее. Конечно, не получится связать Владивосток и Петербург за пять лет, да и за десять — вряд ли, но лиха беда начало. Проект по строительству телеграфной линии Владивосток — Константиновская — Николаевск-на-Амуре — Порт Невельской — Александровск-Сахалинский готов, в июне приступим к установке столбов от Владивостока в сторону станицы Константиновской. Пора показать всей империи, что места здесь не глухие, а очень даже передовые и прогрессу не чуждые. Вон как весело общаются Питер и Москва «по проволоке», в очередь народ стоит, чтоб телеграмму отправить. Правда, наследник престола устал выслушивать инструктажи и нотации императора, каждодневно поучающего старшего сына. Так такова Сашина доля — мудростью от отца напитываться, готовиться принять венец царский.