– Леди и джентльмены, – сказала она, – я хотела бы заявить, что сенатор Карр принял решение баллотироваться еще на один срок. Он поставил меня в известность об этом прошлым вечером.

– Как чувствует себя сенатор, мисс Эмма? – спросил репортер.

– Он способен выразить свои желания, – ответила мисс Эмма. – Вот и все, что я могу сегодня высказать прессе, – закончила она, кокетливо улыбнувшись.

Она повернулась и пошла в дом, а на экране, мелькнуло ошарашенное лицо Джаспера.

– Иисус Христос – пробормотал Уилл, бросившись обратно к себе в кабинет. – Что за дьявол действует там? – Он набрал номер фермы.

При первом же звонке к аппарату подошел Джаспер.

– Джаспер, я только что увидел по телевидению мисс Эмму. Что происходит?

– Боже, я так рад, что вы позвонили, мистер Уилл, – выпалил Джаспер. – Мисс Эмми... она вроде сошла с ума... Я ничего не мог с ней поделать.

– А как сенатор? Он разговаривает? Сказал что-нибудь?

– Ни слова, – ответил Джаспер. – Он в том же положении. Однако он что-то написал.

– Что-то написал?! Разве он способен писать?

– Как-то ему удалось, – ответил Джаспер. – Это-то и довело мисс Эмми до безумия.

– Что же он написал?

– Мистер Уилл, вам лучше самому приехать, – сказал Джаспер. – Я не могу совладать с мисс Эмми.

– Что все-таки написал сенатор? – снова спросил Уилл.

– Думаю, вам бы приехать и посмотреть на это, прежде чем я скажу что-нибудь, – ответил Джаспер. Уилл. понял, что Джаспер уперся. Такое случалось.

– Хорошо. Ждите меня около четырех. Погода хорошая?

– Да, сэр. Небо чистое. Можете здесь приземлиться.

Уилл положил трубку и посмотрел на стоящего в дверях Джека Бахенана.

– Джаспер утверждает, что сенатор что-то написал.

– Я думал, он в параличе, – сказал Джек.

– И я так думал, но, возможно, после Рождества он воспрянул.

Джек оглянулся на телевизор.

– Ого! – воскликнул он. – Появляется Мак Дин. Уилл успел увидеть на экране, как губернатор Джорджии с загнанным видом спускается по ступенькам Капитолия штата. Его преследовали репортеры.

– Да, я только что слышал, – сказал губернатор на ходу. – Прекрасная новость. Я счастлив узнать, что сенатор на пути к выздоровлению. Хотя это меня удивило, учитывая информацию, получаемую от врачей. Джентльмены, вы должны меня извинить – я опаздываю на встречу.

Камера проводила его до машины, и машина двинулась. Затем возникло лицо молодого репортера.

– Это был губернатор Мак Дин, выразивший удовольствие в связи с сообщением, что состояние сенатора улучшилось. Ходили слухи, что мистер Дин готовился заявить о своем намерении занять место сенатора в конгрессе. Так что новость для него не столь хороша.

Джек громко рассмеялся.

– Это уж точно, – сказал он. – Ты собираешься туда, Уилл?

– Чертовски верно. Придется как-то воздействовать на мисс Эмми. Джаспер не может там управиться.

Тени уже удлинились, когда Уилл подкатил самолет к самому дому сенатора. Джаспер вышел навстречу, и они вместе поспешно направились в дом.

– Рассказывайте, что случилось, – сказал Уилл.

– Вчера вечером женщина-врач вставила в руку сенатору карандаш, побуждая его что-нибудь написать на бумаге, но он не сумел. Она уехала. Мы с хозяином смотрели телевизор. Показали губернатора, который в интервью тому парню намекнул, что не прочь баллотироваться на освобождающееся место.

Из кухни вышла мисс Эмми, и, Джаспер умолк.

– Божественное предначертание, – выпалила она. – Теперь-то ясно – он будет баллотироваться!

Минни вышла за ней и увела ее, оглядываясь на Уилла.

– Она в таком состоянии со вчерашнего дня, мистер. Уилл, – сказал Джаспер. – Я и не знал, что она связалась с телевидением, пока не увидел ее на экране.

Они двинулись по лестнице в комнату сенатора.

– Продолжайте, Джаспер, – сказал Уилл.

– Мы с сенатором любовались на губернатора. И вот внезапно сенатор ужасно взбеленился. Карандаш оставался у него в руке, и он начал водить им по бумаге, будто действительно пытался писать.

– И написал?

– Да, сэр, – сказал Джаспер, вытаскивая из кармана сложенный листок бумаги и удерживая его в руке. – Да, он что-то написал, а мисс Эмми неправильно это поняла. Думаю, он написал для вас. – Джаспер вручил листок Уиллу.

Уилл развернул его и посмотрел на то, что написал сенатор. Вначале это трудно было разобрать. Почерк не был похож на обычный почерк сенатора. Но Уилл расшифровал каракули. Ну бумаге были три слова, выведенные заглавными буквами. Послание гласило: «ОН ДОЛЖЕН БАЛЛОТИРОВАТЬСЯ».

Уилл перечитал это десять раз. Все так, несомненно. Он вошел в комнату сенатора.

Сенатор не спал, сидя на приподнятой кровати. Уилл пододвинул стул и взял руку старика. Его лицо все еще было неподвижным, но глаза блестели.

– Хэлло, сенатор, – сказал Уилл. – Слышал, вы чувствуете себя получше?

Пальцы старика слегка сжали руку Уилла. Это был не спазм.

– Сенатор, – сказал Уилл, – хочу у вас кое-что спросить. Если согласны со мной, попытайтесь сжать мою руку один раз, если нет – два раза. Можете так сделать?

Он ощутил пожатие руки сенатора.

– Хорошо, – улыбнулся Уилл и поднял повыше листок бумаги. – Это вам удалось написать вчера?

Рука ответила пожатием.

– Прекрасно! – сказал Уилл. – Значит, вы точно поправитесь. Вы снова будете с нами в Вашингтоне.

Сенатор сжал его руку дважды подряд, выразив несогласие.

– Сенатор, – сказал Уилл, – в записке вы даете знать, что хотите снова баллотироваться?

Два пожатия. Несомненно, он против.

Уилл вздохнул. Ему не хотелось продолжать. Тем не менее, он спросил:

– Вы считаете, что я должен выставить свою кандидатуру на ваше место в сенате?

Пожатие руки сенатора на этот раз было удивительно сильным. Он смотрел на Уилла, удерживая его руку в своей.

Леа Пирл вязала очередной шарфик, посматривая на мужа. Она проводила таким образом день за днем с тех пор, как Мэнни Пирл был доставлен в госпиталь. Поднималась только поесть и принять ванну-Лев улыбнулась, вспомнив, что говорил Мэнни о ее страсти к вязанию: «Это помогает ей думать». Мэнни всегда была забавным. Сорок лет назад они впервые увидели друг друга в театре «Фокс». Она продавала в кассе билеты, а он работал контролером. Через месяц знакомства они поженились, и Леа ни разу не пожалела об этом. Кто-то мог думать, что на него нельзя полагаться: вечно в бегах, вечно занят бизнесом. Он придумывал новые повороты дела: прокат костюмов, сексуальное белье, брачные принадлежности. Потом устраивал ночные клубы. Нововведения давали ему хорошие деньги, а однообразие его тяготило. Вместе с тем он был хорошим отцом – отдавал мальчиков в лучшие школы. И он был хорошим мужем, достойным человеком. Даже религиозным, хотя в синагогу ходил лишь по праздникам. Своих денег он не жалел ни на общину, ни для поддержки Израиля. Прекрасный человек. Насчет девчонок... Что ж, он настоящий мужчина. Она смотрела на это весьма, снисходительно – лишь бы все выглядело прилично и ей не лезли в глаза ненужные подробности его жизни. Он о многом умалчивал – пусть его развлекается! Лишь бы заботился о семье и о ней.

Рука Мэнни свисала с кровати. Леа взяла ее и проверила пульс. Пока все будто бы в норме с тех пор, как его вернули из реанимации. Почти вся голова Мэнни была в бинтах. Леа тихонько тронула повязку. Погладила. И вернулась к своему вязанью. Минуту спустя ее муж впервые повернулся в постели.

– Пенис! – внезапно сказал Мэнни. Леа бросила спицы и подбежала к кровати. Мэнни, открыв глаза, смотрел в потолок.

– Все! – воскликнул он. – Проклятие!

– Дорогой, – сказала Леа испуганно и нажала на кнопку вызова персонала. – Лежи спокойно, сейчас придет доктор. И не ругайся, пожалуйста, дорогой.

Белокурая миловидная санитарка сунулась из-за двери.

– Что случилось, миссис Пирл?