– Да, – ответил Кокс. – Полагаю оставить машину на дороге и обойти дом пешком.

Группа погрузилась в машины и проехала две мили до придорожного почтового ящика Перкерсона.

Кин сказал Питмэну:

– Чак, как же получилось, что этот парень имел личный почтовый ящик в Ист-Пойнте, если его имя стоит на ящике здесь?

– Бессмыслица, – сказал Питмэн. – Он сообщил в армию адрес почтового ящика в Ист-Пойнте, а сам живет за пятьдесят миль.

– Вот это и беспокоит меня, – сказал Кин.

– Что ж, – произнес Питмэн, – будем надеяться, что сегодня он дома.

Полчаса спустя Питмэн все еще прокладывал путь сквозь сосны, ругая себя за то, что не переоделся для операции. Показалась стена амбара.

– Говорит Питмэн, – сказал он по рации. – Я примерно в двадцати ярдах от амбара. Все ли готовы?

Все были на местах. Повернувшись к Кину и шерифу, Питмэн продолжал:

– Я пойду первым и, если проход свободен, махну, а вы уж – за мной.

Питмэн подошел к самой опушке. Все тихо. Он перебежал к стенке амбара, а потом обошел его. Позади дома стоял серый фургон марки «шевроле». Слева находились небольшой скотный двор и несколько стогов сена, прикрытых рубероидом. Он махнул рукой. Вскоре все были у амбара.

– Взгляните-ка туда, – проговорил Кин, – показывая на скотный двор.

Там лежали неподвижно две лошади.

– Они подохли, – сказал Кин. – Не нравится мне это.

– Кому могло прийти в голову убивать лошадей? – спросил Питмэн.

Вмешался шериф.

– Давайте пойдем отсюда! – воскликнул он. Питмэн подтянул ремень и передал по рации:

– Не хочу спешить в дом. Сначала посмотрю, что там. По моему сигналу бегите туда, о'кей?

Питмэн перебежал двадцать ярдов и укрылся под окном дома. Он быстро заглянул в окно, раз, потом другой. Перед ним была кухня. На столе чашка кофе и свернутая газета.

Похоже, в доме ни души. Это казалось странным, возникло ощущение ловушки.

– Я иду в дом один через кухню, – передал он по рации.

– Чак, не делайте этого, – послышался голос Кина. – У меня плохое предчувствие.

– Вы слишком ирландец, Мики, – ответил Питмэн.

Задняя дверь дома была приоткрыта. Следующая дверь, затянутая сеткой от москитов, вела непосредственно в кухню. Питмэн надеялся, что она не скрипит. Было подозрительно тихо.

Питмэн сбросил ботинки и вошел в кухню, держа пистолет в вытянутых руках. Он положил руку на плиту. Холодная. Включился холодильник. Переведя дыхание, Питмэн двинулся к двери, ведущей из кухни во внутренние помещения. Донеслись звуки музыки, сопровождающей программу телевизионных игр. Питмэн ненавидел эти игры и эту музыку. Телевизор должен быть в гостиной, подумал он.

Музыка позвала его в коридор, за которым угадывалась гостиная. В коридоре было темно, но виднелась полоска света у двери, откуда сочилась телевизионная музыка. Продвигаясь почти на ощупь, Питмэн ощутил очень знакомый запах, и тут же наткнулся на препятствие. Это были канистры. А пахло бензином. Он резко остановился, и тут что-то тонкое, острое коснулось его локтя.

Мики Кин нервничал. Ему не нравились дохлые лошади и не нравилось, что Питмэн вошел в дом один. Он бы в этот дом – ни ногой. Есть мегафон, есть слезоточивый газ. Надо было использовать это, а не лезть на рожон. Что же, черт возьми, делает там Чак? Мики продвинулся вперед и обогнул угол амбара. В этот момент стена дома прогнулась, и через мгновение на Кина обрушилась ударная волна. Он отпрянул, а когда снова высунулся из укрытия, еще не осознав, что случилось, фургон превратился в огромный огненный шар, и полетели обломки, стекла, рваная жесть.

Кин бросился на землю и отполз за угол. На его лице была кровь от мелких порезов.

Как он мог позволить Питмэну войти в этот чумовой дом. Он же чувствовал неладное. Дом затаился и ждал. И случилось... Когда пыль осела, развалины пылали. Собственно, дома уже и не было – только яркий костер, и дым над ним стоял в безветрии вертикально.

Мики Кин, сидя на земле, в ярости бил по ней кулаком. На его щеках смешались, кровь и слезы...

Уилл Ли на ступенях Капитолия Джорджии ждал сигнала режиссера. Позолоченный купол здания позади него исчезал в тумане. Сеял мелкий дождь. Собиралась небольшая толпа. Уилл был в новом голубом костюме от X. Стоктона, белой рубашке на пуговицах, при красном галстуке; за поворотом его ожидала новая машина марки «шевроле». Рядом с Уиллом стояли отец и мать, Джек Бахенан, Китти Конрой и Том Блэк, политический консультант.

Когда заморосил дождь, Патриция Ли раскрыла зонтик над головой Уилла.

– Миссис Ли! – мягко обратился к ней Том Блэк и покачал головой. Патриция убрала зонтик.

– Пять, четыре, три, два, один... – закричал кто-то с одной из машин телевидения, стоящих поодаль.

Уилл бросил взгляд через головы трех телекорреспондентов.

– Сегодня я объявляю о выдвижении своей кандидатуры в сенат Соединенных Штатов, чтобы представлять там штат Джорджию, – сказал он в микрофон. – Я считаю себя более квалифицированным для работы в сенате, чем кто-либо другой в Джорджии, за исключением одного человека, который недостаточно хорошо себя чувствует, чтобы начать избирательную кампанию.

Он убедился, что телекамера нацелена на него. Восемнадцать ноль-ноль, телестанции уже передают эту новость, начав с нее обзор важнейших событий. Том Блэк ухитрился запустить сообщение по трем каналам. Теперь, как условлено, Уилл повернулся к первой камере. Предстояли три интервью подряд – прямой эфир по трем основным программам новостей.

Один из репортеров принял сигнал и обратился к Уиллу:

– Мистер Ли, вы сказали, что считаете себя более квалифицированным, чем кто-либо в штате, за исключением одного человека. Это, должно быть, сенатор Бенджамин Карр?

– Вы правы, – сказал Уилл. – Я не стал бы баллотироваться, если бы сенатор решил сам включиться в предвыборную кампанию.

– И вы полагаете, что вы лучший кандидат, чем губернатор Мак Дин?

– Да, полагаю, – уверенно высказался Уилл. – Притом по многим причинам. Назову две из них. Во-первых, у меня есть реальная программа действий в сенате, содержащая конкретные предложения. Они касаются установления национальных приоритетов в сферах обороны, внешней политики, образования, имея в виду и мероприятия, связанные с социальным прогрессом. Во-вторых, я восемь лет работал при величайшем сенаторе, которого наша страна имела в этом веке, и если бы он был в состоянии, я уверен, что он был бы здесь и поддержал бы меня.

– Когда и как мы сможем узнать подробности вашей программы, мистер Ли?

– Как только дадите мне больше двух минут эфирного времени, – засмеялся Уилл. – В ближайшие месяцы я буду рассказывать о ней на каждом углу в нашем штате, и, я надеюсь, моим землякам понравится то, что они услышат.

Камера обратилась на репортера.

– Вы слышали, – сказал он, – Уилл Ли, начиная свою кампанию, прямо заявил, что обладает лучшей квалификацией для работы в сенате Соединенных Штатов, чем губернатор Дин. Мы получим реакцию губернатора чуть позже, а теперь продолжим обзор новостей.

Том Блэк поблагодарил репортера и начал подготовку к следующему интервью.

Уилл повторил, сказанное еще дважды для двух других станций, затем провел пять минут с газетными репортерами из нескольких городов штата.

– Хорошо, – сказал Том. – Начало хорошее. Теперь в воскресенье нам придется накормить тридцатиминутными интервью голодные рты на станциях в Огасте, Саванне, Мейконе, Колумбусе и Уэйкроссе. Это обеспечит почти все телевизионные точки штата.

Уилл смахнул с лица капли дождя.

– Думаю, если я справлюсь со всем, что вы запланировали на следующую неделю, я совладаю и с остальным.

– Не беспокойтесь, – сказал Том, – при удаче вам станет только тяжелее.

Они проехали в созданный офис Уилла, расположившийся на Спрингс-стрит. Здание походило на склад. В нем была дюжина письменных столов, за которыми с занятым видом устроились добровольцы. На верхнем ярусе была общая рабочая комната и кабинеты Уилла, Джека и Китти. Джек показал Уиллу ящик с карточками три на пять дюймов.