– Китти Конрой знала об этом, – сказал Том.

– Что такое?

– Постойте, не обвиняйте Китти. Джек сообщил ей об этом, когда был арестован, но взял с нее клятву держать все в секрете. Она сдержала обещание.

– Боже, что за день!

– Уилл?

– Да?

– Пришло мое время стать опять нецивилизованным: почему вас многие годы не видели с женщиной?

Уилл хотел уклониться от ответа, но не смог.

– Потому что, – сказал он, – все это время у меня была женщина, с которой мы не появлялись на публике.

– О, дерьмо, – сказал Том. – Замужняя женщина! Конечно, это лучше, чем совсем никакой. Насколько же крупный подымется шум, если выплывет ее имя?

– Ее имя не выплывет.

– Но послушайте же, Уилл, в таком случае вы оказываетесь в серьезной беде.

– И она не замужем. Просто... по причинам, которые я не могу назвать, мы не могли... не могли допустить, чтобы наши имена связывали.

– Почему так?

– Как я сказал, не могу вдаваться в это. Том Блэк сдержал свое раздражение.

– Ол-райт. Не приедете ли сегодня в Атланту? Нам нужно договориться, как действовать дальше.

– Да. После ленча я выеду.

– Значит, встретимся в штаб-квартире. Какой-то момент Уилл был в ступоре, затем сделал то, что все равно пришлось бы сделать рано или поздно: раскрыл телефонную книгу и разыскал домашний номер Джека Бахенана. Трубку там взяла Милли.

– Милли. Говорит Уилл. Мне только что звонили из АП относительно заметки.

– Вы негодяй, – сказала она.

– Не знаю, что я такое сделал, чтобы заслужить это, – сказал Уилл. – Я не знал об аресте Джека. У меня не было ни малейшего представления, что он... что у него есть какие-то проблемы.

– Что ж, а я знала, и не понимаю, как вы могли ничего не знать, – с горячностью проговорила Милли.

– Он никогда не проявлял себя в этом смысле, – сказал Уилл. – Как же, вы думаете, я мог узнать об этом?

– Послушайте, Уилл, вы хотите быть избранным, но не стоит взваливать это на меня. Я-то знаю слишком многое.

– Милли, о чем, Бога ради, вы говорите? Не можете же вы думать, что Джек и я были... вовлечены в какую-то тайную жизнь?

– Это я-то не могу?

Уилл лишился речи.

– Не беспокойтесь, я ничего не скажу представителям печати, – сказала она.

– А что говорить? Что можно сказать? Это все полнейшая чепуха, вы-то знаете лучше всех.

– Такого не знаю, – сказала Милли. – Я знаю то, что Джек рассказал мне вскоре после нашей свадьбы.

– Что он вам рассказал?

– Что он влюбился в вас. – Милли повесила трубку.

– Что? – крикнул он, но услышал гудки.

Мики Кин, поработав отмычкой, без особенного труда отпер заднюю дверь магазина, оставил ее приоткрытой и пошел, светя фонариком, внутрь. На доске информации был список клиентов, пользующихся почтовыми ящиками. Мики снял на ксероксе копии всех четырех листков и вернул их на место, восстановив все, как было. Затем тщательно обыскал кабинет хозяина – письменный стол и шкаф для бумаг. Нигде там не оказалось того, что его интересовало – письменных заявлений и адресов клиентов почтовой службы.

Едва он вошел снова в комнату для печатания, его ослепил пучок света.

– Замереть! Полиция!

Мики вскинул руки.

– О'кей, все в порядке. Я на работе!

– Заткни рот, стань к стенке! – Голос был очень молод. – Посвети-ка на него как следует, Боб.

– Он что-то нес, – произнес другой голос. – Захватили одного, Хэл.

– Да, да, – сказал Мики, не двигаясь. – Проверьте бумажник в левом кармане куртки.

Чья-то рука вынула бумажник.

– Боже, он из полиции Атланты, – сказал молодой.

– Бога ради, не стреляйте в меня, хорошо? – сказал Мики, отпрянул от стены и развернулся. – Сработала охранная сигнализация, что ли?

– Верно, – сказал молодой полицейский в форме. Старший справился, вглядываясь в удостоверение.

– Итак, что вы здесь делали, Мики Кин?

– Некоторое время назад был убит полицейский. Здесь, в Мериуезерском округе, в доме с миной-ловушкой. Вспомнили?

– Слышал об этом, – сказал старший, Боб.

– Что ж, я его партнер.

– Ну и что?

– А вот что. Веду расследование. Преступник имел здесь свой почтовый ящик.

Вмешался Хэл, молодой полисмен.

– Меня не заботит ваше расследование. Вы вламываетесь в магазин, взятый нами под охрану. То, что вы из полиции, лишь усугубляет дело. Вы арестованы. Вы имеете право молчать...

– Боже мой, дружище, – сказал Мики. – Не арестуете же вы своего коллегу... Давно ли вы служите?

– Какое это имеет значение? – сказал Хэл, краснея.

Тогда заговорил Боб.

– Послушай, Хэл, – заговорил Боб. – Не горячись ты. Сперва разберемся. В конце концов, этот парень коп.

– Дерьмо, – сказал Хэл. – Он не там, где должен быть, и только это меня касается. Если мы его отпустим, станем соучастниками преступления, верно?

Ситуация выходила из-под контроля. Кип обратился к старшему копу:

– Послушай, Боб, вы-то, я думаю, знаете, что полицейские друг друга не арестовывают. Объясните этому малышу...

Зря он назвал Хэла малышом. Не следовало бы. Тот взбеленился.

– Все, стань лицом к стенке, – сказал он. Надев наручники на запястья Кина, торжественно объявил: – Вы имеете право сохранять молчание; имеете право...

– Прекращай глупить, малыш, – сказал Кин. – Эту-то песню я знаю.

Кин смущенно стоял перед своим капитаном.

– Сожалею, что не смог высвободить вас раньше, – сказал капитан. – Коп был по-своему прав. И он упирался до последнего, поняли?

– Спасибо, капитан, – сказал Кин. – Мне даже нравится время от времени провести ночь в камере.

– Вы не на месте, Кип, знаете ли вы это? – сумрачно глядя, сказал капитан. – Какого черта вы занялись отсебятиной. Есть специальный взвод, расследующий убийства, расследуем и это дело.

– Что ж, пока еще вы не продвинулись, – бросил Кин. – Я же просил поручить это мне.

– Неужели до вас не доходит, Кин? С вами здесь кончено.

Кин вздрогнул.

– Покончено? Хотите сказать, что меня выбрасывают на улицу?

– Кин, вы давно уже здесь не к месту. Во-первых, вы выпивали...

– Капитан, в этом я грешен меньше, чем девяносто процентов наших ребят.

– У вас неплохо получалось с Чаком, он держал вас в строгости. Но вот теперь... вас как дьявол водит.

– Что ж, рекомендуете мне добровольно выйти в отставку? А я-то думал, что в управлении заботятся о сотрудниках.

– Заботимся, Кин, заботимся. Но в сущности вы совершаете уголовное преступление. Ист-Пойнт не хочет церемониться. Или, по крайней мере, не желает церемониться этот самый коп, и что остается мне делать? Через несколько недель вас будут судить и осудят. Вас ждет, конечно, отсроченный приговор, но вы получите судимость, и это автоматически лишит вас права служить в полиции. Вас и слушать никто не будет.

Кин не мог найти слов.

– Послушайте, Мики, у вас один выход. Подать в отставку и спокойно уйти из полиции. Командир этого малыша сказал мне, что ни на чем не будет настаивать, если вы просто заберете документы.

– Какие документы? Мне осталось два года и два месяца до пенсии. А теперь вот я перестану быть копом и не получу ничего, – сказал Кин.

– Зато вы будете отставным, а не уволенным, и не окажетесь в тюрьме. Вы перестали быть копом, как только взломали этот замок, – сказал капитан. Он открыл ящик, вынул какую-то папку и положил перед собой. Открыл ее. – Здесь надо расписаться в трех местах, – сказал он. – Я отметил их галочками.

Кин смотрел на этого человека. Что же с ним сделали? Командиры запросто вытаскивают копов из худших переделок, чем эта. Капитан хотел от него избавиться, вот в чем все дело. Он взял ручку, подписал документы, затем медленно выложил на стол свой пистолет и кобуру.

– Нужны вам деньги, Мики? – спросил капитан.

– Только не от вас, – бросил Кин. Повернувшись на каблуках, он вышел из офиса.