Уилл постарался взять себя в руки и, кажется, смог обрести уверенность. Журналисты забросали кандидатов вопросами. Уилл отвечал на них коротко и конкретно. Мак Дин, наоборот, маневрировал, обобщал, заверял. Так продолжалось без перерыва в течение часа.

Когда до конца дебатов осталось меньше минуты, посредница вдруг сказала:

– Последний вопрос – от Шерли Скотт из новостей шестого канала к мистеру Ли.

– Мистер Ли, – обратилась к нему Скотт с выражением искренней озабоченности, – как вы знаете, были сообщения о вашем участии в лобби гомосексуалов, орудующих на Капитолийском холме, и меня интересует...

Уилл не дал ей закончить.

– Ни о чем таком я не знаю, мисс Скотт, – сказал он дрожавшим от гнева голосом, готовый встать и вышибить из нее дух, – а также не знаете и вы. Назовите источники ваших сведений!

Скотт ухитрилась принять удивленный вид:

– Почему же, ведь я...

– Насколько мне известно, таких сообщений нигде не было, – сказал Уилл. – А если любой представитель средств массовой информации, включая и вас, публично выскажет такое предположение, я до заката того же дня подам на него в суд...

– Боюсь, ваше время вышло, – прервала посредница. Ей было явно не по себе. – Благодарю вас за участие в передаче. Всего вам доброго.

Студию заполнила музыка.

Уилл встал и направился к столу, где сидела Шерли Скотт; он приостановился на миг из-за микрофона, прикрепленного к отвороту пиджака, сдернул его и продолжил движение к Скотт.

Режиссер завопил:

– Ради Бога, нас еще снимают!

Уилл вновь на мгновенье остановился, и студия погрузилась в темноту. Он ничего не мог рассмотреть, затем Том Блэк вывел его в боковую дверь.

– О Боже, – произнес Уилл уже в машине, снимая платком с лица грим. – Что я наделал!

– Расслабьтесь, – посоветовал Том Блэк. – Не так уж это, думаю, плохо. Вышли из себя, вот и все.

– Ваша реакция естественна, – заметила Китти. – Был бы у меня пистолет, я бы пристрелила ее на месте.

– Но я же все перепутал! Я забыл свои вводные замечания; я потел и вытирал лицо; Мак сидел там, как Чеширский кот, изрыгал пошлости и, вероятно, был принят с восторгом.

– Что ж, может быть, в чем-то вы были слишком конкретны, – проговорил Том. – Но это неплохо.

– Видно было, что вы знаете, о чем говорите, – вставила Китти.

– Послушайте, я ценю эти попытки утешить меня, но, по-моему, произошла катастрофа.

– Просмотрим запись, когда доберемся до офиса, – заявил Том. – Мосс Малле скоро сообщит результаты телефонного опроса зрителей. Узнаем, какое впечатление передача произвела на электорат.

Уилл сидел молча, поглядывая в окно. Китти и Том обменялись, взглядами. Китти остановила машину перед штаб-квартирой.

– Я не пойду внутрь, – сказал Уилл. – Позвоню позднее.

Он направился к стоянке машин, оставив Тома и Китти у входа, сел в машину и поехал в аэропорт, действуя совершенно непроизвольно. Паника отступала. Несколькими минутами позже он был уже у своего самолета и стал готовить его к полету. Полоса была свободна. Он запросил диспетчерскую, получил разрешение на взлет и поднялся в небо.

Курс его был на юг. Высота три тысячи футов, в зоне, контролируемой терминалом Хартсфилдского аэропорта. Затем он поднялся на девять тысяч, повернул к радарному маяку Мейкона и передал управление автопилоту. Отстегнув, чего никогда не делал, ремень безопасности, он отодвинул назад сиденье и откинулся на подголовник. Вскоре он уже спал.

– Ноябрь-один-два-три-Танго, подлет к контрольной станции Мейкона, слышите?

Уилл очнулся. Аэроплан держал взятый курс. Шум мотора был ровным, все в норме. Осталось около десяти миль до Мейкона. Оттуда его и вызвали, с контрольного пункта. Радар засек его в воздухе. Он настроился на волну.

– Подлет к Мейкону, Ноябрь-один-два-три-Танго.

– Ноябрь-один-два-три-Танго, – дублировала оператор-женщина с радара. – Подлет к Мейкону.

– Мой курс один-восемь-ноль, «Цессна сто восемьдесят два», А-Джи.

– Ваше место назначения?

– Частное взлетное поле, – сказал он, – площадка у Томасвилла.

– Роджер. Сохраняйте направление.

– Благодарю, Мейкон.

Солнце уже клонилось к закату, когда он посадил самолет на пастбище.

– Мистер Уилл, как поживаете? – спросил Джаспер, сверкая в улыбке зубами.

– Все в порядке, Джаспер. Как вы и Минни?

– Прекрасно. Вы здорово выглядели в телевизоре. Мы с сенатором наблюдали.

– Вы слишком добры, Джаспер, – сказал Уилл, подумав именно это. – А как сенатор?

– Примерно так же, а может, чуть лучше. Идите к нему наверх. Он не спит.

Уилл поднялся по лестнице и обнаружил, что сенатор самостоятельно поворачивается в постели. Он сел у кровати и взял руку старика.

– Счастлив видеть вас, сенатор, – сказал он. Джаспер попятился и прикрыл за собой дверь. Глаза сенатора остановились на лице Уилла. Его рука легко сжала руку Уилла.

Но выражение лица сенатора все еще было детское, черты неподвижны.

– У меня сегодня был плохой день, – сказал Уилл. – Я хочу рассказать вам...

Гаролд Перкерсон всматривался в зеркало, прикидывая, как он будет выглядеть без повязок. Он волновался. Усы он не сбрил – мешали бинты. К дому подкатил джип медсестры. Ее звали Сузи. При ней была медицинская сумка.

Она приготовила ему свинину на ребрышках и после того, как он насытился, внезапно сказала:

– Посмотрим-ка, тигр, каков ты теперь. Вынув из сумки кривые ножницы, она ловко разрезала все бинты и махом сняла их с его головы и лица.

– Дай посмотреть, – сказал он, начиная вставать.

– Подожди-ка минутку. – Она протерла его лицо тампоном ваты, смоченной в спирте. – Усы мне нравятся. С усами, малый, ты еще лучше. Готово. Можешь полюбоваться.

Перкерсон подошел к зеркалу в ванной. На него смотрел незнакомец. Уши прилегали к черепу, нос прямой, слегка шишковатый. Все выглядело естественным. Усики придавали физиономии своеобразие. Надеть твидовую куртку с кожаными заплатами на локтях, и он будет похож на артиста или художника. Была бы жива мамаша, даже она бы теперь не узнала Гаролда. Ну и ну!

Подошла Сузи с ручным зеркальцем.

– Глянь-ка на себя в профиль!

Перкерсон повернулся боком. Утолщение на кончике носа профиль не портило. Ноздри уменьшены. Все получилось о'кей.

– Нужно припудрить, – сказала Сузи. – Иди сюда и садись. – Он сел, она взяла свою пудреницу и ватку. – Вот, превосходно.

Он притянул ее, расстегнул на ней кофточку, лифчик и погрузил свою обновленную физиономию в ее большие груди.

– Ну уж иди ко мне, тигр, – сказала она и потянула его на кровать, ловко освобождаясь от всего, что было на ней надето.

– Не спишь? – спросила она потом.

– Засыпаю, – сказал он. – Никогда не было так обалденно.

– Ты мне по вкусу, тигр, понял? Иначе я бы не стала.

– А что теперь? Когда я отсюда выберусь? – спросил он.

– Сегодня. Сейчас.

Она легко встала и пошла к своей сумочке. Приятно было следить за ней, за свободными движениями ее тела. Она ничуть не стеснялась своей наготы, и было на что посмотреть.

Она извлекла из сумочки два конверта.

– Здесь твой адрес и номер твоего телефона, – сказала она, вручив ему первый. – Дом находится в Мариетте, квартира снята на имя Джеймса Росса, как значится в. твоих документах. В машине лежит чемодан, в нем все, что тебе может понадобиться. Усек?

– Ладно, – сказал он. – Давай другой конверт.

– Оставим на десерт, – сказала она. – Пока я еще разок хочу тебя поиметь, а то ведь уедем отсюда.

Еще с полчаса они всерьез занимались любовью, разнообразя позы и способы. Затем Сузи помогла ему собраться и отвезла его в своем джипе к «мазде», оставленной в километре от хижины. Чемодан был на заднем сиденье.