Мальчик помотал головой. Ребенок совершенно лишен наблюдательности, подумал Дьюмафис Моул.

Териакс был сыном его младшей сестры, которая жила в Канзилейне, городе, расположенном у самого подножия Горы. Сам Дьюмафис Моул никогда не был женат — в его сердце полностью и безраздельно царил сад, — но он принадлежал к большой семье, так что у него было множество родных и двоюродных братьев и сестер, рассеявшихся от Бибируна и Сиккала вплоть до Дундилмира и некоторых других Городов Склона. Время от времени кто-нибудь из родственников приезжал полюбоваться садом. Дьюмафис Моул любил устраивать для них своеобразные персональные экскурсии во время своих утренних обходов, когда ворота для простых посетителей были еще закрыты.

Эти хемиборы принадлежали к южной разновидности и имели ярко-синие цветы и глянцевые листья того же цвета. Они росли на клумбах ярко-оранжевой почвы, что давало изумительный зрительный эффект. Наметанный взгляд Дьюмафиса Моула уловил тусклые пятна на сверкающей поверхности листьев у самых ближних к дорожке растений — верный признак того, что на земле близ корней поселились жучки-химмисы. Опустившись на колени, он просунул рассеиватель энергомета под нижний ряд листьев, проверил положение регулятора мощности, чтобы быть уверенным в том, что он стоит в самой нижней позиции.

— Жучки-химмисы, — пояснил он племяннику— Долгое время мы поливали их ядами, но от этого не было никакого толку. Так что теперь мы их поджариваем. Вот, смотри, как у этих паразитов земля будет гореть под ногами.

Едва только он нажал на кнопку и повел невидимый, благодаря его слабости, луч энергии вдоль посадок, как почувствовал нарастание какого-то непривычного ощущения в затылке.

Оно было очень странным и напоминало зуд, хотя и не было им. Сначала садовник чувствовал в затылке небольшое тепло, а затем оно стало усиливаться и превратилось в острую режущую боль, как будто его ужалило какое-то насекомое. Но, проведя по затылку свободной рукой, он ничего не обнаружил.

Он продолжил подогревать энергометом почву под хемиборами, а ощущение жжения в затылке становилось все сильнее, пока не превратилось в жестокую боль, как будто луч оружия, подобного тому, которое он держал в руках, сосредоточился в крохотной точке на его голове и пробивает себе путь через…

— Териакс? — позвал он, чувствуя, что качается и чуть не падает.

— Дядя? Ты нездоров?

Мальчик протянул руку, чтобы поддержать его, но Дьюмафис Моул отстранил племянника. Он теперь почувствовал иную, внутреннюю боль, боль души, выражавшуюся в потрясшем все его существо сознании несчастья. Это было ощущение его собственной непригодности ни к чему, осознание того, что он всю жизнь не справлялся со своими обязанностями, что по его вине должен погибнуть сад.

Как странно, подумал он. Я всегда так старался…

Но не мог никак избавиться от чувства позора, которое завладело его душой. Оно заполнило сознание садовника целиком; он проваливался, как в темную глубокую яму, в пропасть вины.

— Дядя? — услышал он откуда-то издалека голос мальчика. — Дядя, мне кажется, что так ты можешь сжечь…

— Молчи! — прикрикнул он. — Не мешай!

Да, он совершенно ясно видел, насколько плохо справлялся со своей работой. Сад был безнадежно наполнен голодными врагами. Повсюду скрывались вредители всех видов: червецы, тля, корневой грибок, клещи, нематоды, ржавая гниль, бледная гниль, листовертки, щитовки, существа, отгрызающие листья, существа, подгрызающие стебли, существа, сосущие соки, существа, гнездящиеся под корой. Огромные рои мух, тучи комаров, армии жуков, легионы червей. Грозный звук миллиардов крошечных грызущих челюстей взревел в его ушах. Повсюду, куда только падал его взгляд, он видел все новых и новых вредителей, их становилось все больше и больше, они откладывали яички, формировали коконы, готовясь выпустить в свет миллионы новых прожорливых хищников. И во всем этом был виноват он, он один…

Их всех необходимо сжечь!

— Дядя?!

Сжечь! Сжечь!

Дьюмафис Моул перевел регулятор энергомета на более высокий уровень, а затем на самый верхний. Ядовито-розовый луч прошелся по клумбе с хемиборами. Сжечь! Тогда не останется ни одного химмуса! Он быстро переходил от ряда к ряда, от клумбы к клумбе, от террасы к террасе. Над свежими кучами золы поднимались, все густея, спирали жирного синего дыма. Стволы деревьев обугливались и сверкали огненными шрамами. Лианы, дергаясь, сворачивались в безобразные угловатые петли.

У него было много работы. Он должен очистить сад, полностью, не откладывая ни на час, ни на минуту. Он будет работать весь день и, если понадобится, всю ночь до самого рассвета. Как иначе он мог справиться с невыносимым бременем вины, которая достигала глубочайших закоулков его души?

Он шел все дальше и дальше, поджигая, уничтожая все, что его окружало. Каждый его шаг вздымал в небо тучи пепла. Утреннее солнце закрыл черный туман. Резкий запах паленого резал ноздри. Ошеломленный, ничего не понимающий мальчик брел следом.

— Дьюмафис Моул, вы сошли с ума! — яростно прокричал кто-то с верхней террасы. — Прекратите! Немедленно прекратите!

— Я должен, — не оборачиваясь, крикнул он в ответ. — Этот сад — мой позор. Я не справился со своими обязанностями.

Вокруг уже летели бесчисленные искры. Деревья цвели ярким бурным пламенем. Тут и там огромные пылающие столбы валились наземь и, окутанные дымным огнем, рушились на нижнюю террасу. Дьюмафис Моул знал, что причиняет саду некоторый ущерб, но ведь это не могло идти ни в какое сравнение с той бедой, причиной которой служили насекомые, животные и болезни. Это был необходимый ущерб, очистительный ущерб. Только огонь мог очистить этот сад — и смыть его позор…

Он шел все дальше и дальше, миновал парк аллюайлей и бутылочных деревьев и углубился в аккуратные заросли навиндомбовых кустов. За его спиной поднималось облако темного дыма, в котором метались тускло-красные искры. Он рубил лучом энергомета, беспорядочно переводя его из стороны в сторону. Деревья рушились и вблизи от него, и вдали. Огромные ветви с мягкими вздохами падали с деревьев, у которых выгорала середина, а прочная кора все еще держалась; падали легко и замедленно, как будто все происходило во сне. Пепел хрустел под ногами. Он покрывал землю толстым мягким черным слоем и от порывов горячего ветра взвивался вверх удушливыми клубами. Небо сквозь дым казалось багровым. Внизу царил полумрак, в котором играли багряные отблески. Садовник больше не чувствовал боли в черепе, больше не чувствовал ни вины, ни своего позора, а одну лишь радость оттого, что ему это удалось: он достиг триумфа, восстановил чистоту того, что стало нечистым, превозмог отрицание отрицанием.

Совсем рядом, за спиной, он услышал яростные крики.

Обернулся. Увидел ошеломленные лица, выпученные в гневе и испуге глаза.

— Видите? — гордо спросил он. — Смотрите, насколько теперь лучше.

— Что вы наделали, Дьюмафис Моул?!

Люди кинулись к нему прямо через огонь, по горящим клумбам. Схватили его за руки. Повалили наземь, связали по рукам и ногам, а он все время роптал и пытался объяснить, что работа не окончена, что еще много нужно сделать, что ему нельзя отдыхать, пока он не спасет весь сад от вредителей.