— В моем видении не имелось никакой информации, которая подтверждала бы такую возможность. Или же отвергала бы ее.

— Тогда, как…

— Я могу добавить лишь одну достаточно определенную деталь. Человек, обладавший аурой четвертой Власти царства, нес на себе также отпечаток, присущий семейству Барджазидов.

— Что-что?

— Мой лорд, здесь ошибки быть не могло. Я не забыл, что это именно вы привезли в Замок Венгенара Барджазида и, конечно, его сына Динитака как своих пленников, хотя это произошло двадцать лет назад. Аура души Барджазида чрезвычайно своеобразна.

— Так, значит, Динитак намеревается стать властителем! — Деккерет расхохотался, и эти слова прозвучали как выкрик. — Как же ему понравится, если он узнает, что ему готовит будущее! — Разговор был таким долгим и утомительным, что бессмысленное открытие, разрядившее его кульминацию, показалось Деккерету необыкновенно смешным. — Вы считаете, что он скинет меня с Горы и сам станет короналем? Или, может быть, он положил глаз на титул Хозяйки Острова? Однако Мондиганд-Климд оставался нерушимо серьезным.

— Вы не обратили внимания на слова о том, что мои видения субъективны, ваше высочество. Я не стал бы утверждать, что Барджазид, обладающий аурой власти, — ваш друг Динитак, но притом не стану клясться, что это не он. Я могу только сообщить вам, что я почувствовал в этой ауре Барджазида. И хочу предостеречь вас против слишком буквального истолкования того, что я имею честь сообщить вам.

— Полагаю, что существуют и другие Барджазиды, на Сувраэле их может быть просто множество.

— Да. Я позволю себе напомнить вам о человеке по имени Хаймак Барджазид, который недавно попытался наняться на службу к лорду Престимиону, но был отвергнут по совету собственного племянника Динитака.

— Ну, да, конечно, это братец Венгенара. Неужели вы считаете, что это он собирается получить власть? Это тоже совершенная бессмыслица, Мондиганд-Климд!

— Я хочу еще раз предостеречь вас, ваше высочество, против поиска столь прямого и однозначного истолкования. Конечно, мысль о том, что может возникнуть четвертая Власть царства или же что представитель клана Барджазидов может осмелиться занять такое положение, представляется абсолютно абсурдной. Но полностью отбрасывать мое видение все же не следует. Оно содержит символические значения, которые я не могу с достаточной ясностью истолковать. Но одно мне совершенно ясно, ваше высочество: на начальной стадии вашего царствования возникнут серьезные неприятности, к которым будет причастен Барджазид. К сожалению, это все, что я могу вам сказать.

— Ты не спишь? — негромко спросила Фиоринда Теотас, лежавший рядом с нею, что-то невнятно промычал. Затем спросил.

— А все-таки, который час?

— Не знаю. Очень поздно. Что тебе мешает?

— Наверное, слишком много выпил, — ответил он. Накануне вечером состоялся пир, предшествовавший коронации, он тянулся бесконечно, все присутствовавшие что-то орали дурацкими пьяными голосами — Престимион и Деккерет, сидевшие рядом за высоким столом, Септах Мелайн, Гиялорис, Дембитав, Навигорн и еще полдюжины членов совета. Ради торжественного случая приехал из Малдемара Абригант. Он привез с собой десять ящиков великолепного вина, дата изготовления которого относилась к золотым временам короналя лорда Конфалюма, и, судя по всему, в этих ящиках не осталось ни одной бутылки.

Однако он хитрил. Теотасу было известно, что в его бессоннице виновато совсем не вино. Он твердо знал, что мог выпить не меньше, чем любой другой. Ирония заключалась в том, что вино на него совершенно не действовало — на него, принца из Малдемара, где изготавливались лучшие в мире вина! С точно таким же успехом он мог бы пить чистую воду. Его пылкий нетерпеливый организм сжигал алкоголь с такой же скоростью, с какой он поступал в него, и поэтому спиртное не оказывало на Теотаса вообще никакого воздействия. Он ни разу в жизни не только не напился, но даже не испытывал приятного легкого опьянения, а это была слишком суровая цена даже за отсутствие знакомства с муками похмелья, о которых ему столько приходилось слышать от других.

Он знал, что тревожило его, и это не имело ни малейшего отношения ко вчерашнему разгулу. В значительной степени причины его волнения заключались в тех огромных переменах, которые должны были свершиться в его жизни из-за того, что срок пребывания Престимиона на троне короналя подошел к концу и его брат со дня на день должен был окончательно переехать в Лабиринт.

Когда-то, думая об этих переменах, как событиях отдаленного будущего, Теотас был уверен, что они не скажутся никаким заметным образом на его жизни. Он был самым младшим из четверых братьев принцев Малдемарских, свободным от обязанностей по управлению наследственным имуществом, имел полное право вести жизнь по своей собственной прихоти. Престимион-старший всегда был любимчиком судьбы и с юности вел стремительное и неуклонное восхождение к трону мира. Тарадат, блестящий второй брат, погиб в войне против Корсибара. Солидному Абриганту, третьему брату, досталось во владение фамильное имение в Малдемаре, и теперь он жил в замке Малдемар, как и его предки на протяжении многих столетий, опекал многочисленных виноградарей и виноделов и вершил правосудие над обожавшими его обывателями города Малдемара и окрестных поселений.

Так что Теотас жил, не имея никаких серьезных обязанностей, до тех пор, пока Престимион не решил включить его в совет. Он нашел себе изумительную жену, леди Фиоринду Стискую, подругу детства Вараиль, жены Престимиона, и они родили троих прекрасных детей; а войдя в совет, он стал одним из наиболее полезных его участников. В целом же он считал, что его жизнь протекает вполне удачно и ее несколько портит лишь одна дурацкая причуда физиологии, которая не позволяет ему, невзирая на искреннее желание, познать все существующие удовольствия без исключения.

Но теперь.. теперь.

Суматоха, связанная с церемониями коронации, наконец-то подходила к концу. Скоро всем предстояло обосноваться на своих постоянных местах обитания. Для Престимиона и Вараиль таким местом был Лабиринт. И Вараиль хотела, чтобы Фиоринда — ее невестка и первая фрейлина — поселилась там вместе с нею.

Неужели Вараиль не понимала, что для Фиоринды это должно было означать полный распад семьи? Нет, конечно, понимала. Но эти женщины были неразлучными подругами. Фиоринде и Вараиль вполне могло казаться, что лучше Фиоринде со всей семьей переехать в подземную столицу далеко на юг, чем им расстаться друг с другом.

Но ведь Теотас жил в Замке с детских лет. Он не знал никакого другого дома, кроме, конечно, фамильного замка Малдемар, а тот теперь принадлежал Абриганту. Он ощущал тысячи комнат Замка почти как свою собственную одежду. Он подолгу бродил в лугах вершинного плато, охотился в лесных заповедниках Халанкса, развлекался легкомысленными удовольствиями на бесчисленных аттракционах Большого Мор-пина.

Время от времени Теотас заезжал в Малдемар, чтобы поговорить о былом с Абригантом. Когда его сыновья достаточно выросли, стал брать их с собой в поездки по городам Горы, чтобы они смогли увидеть брачные полеты каменных птиц Фурибла, прекрасные огненно-оранжевые башни Бомбифэйла и фестивали пылающих каналов Гоикмара. Замковая гора составляла всю его жизнь. Зато Лабиринт нисколько его не привлекал. И это ни для кого не было секретом.

Он всегда потакал всем прихотям Фиоринды. Нынешнее решение было больше чем прихоть, но он решил, что, если сможет, пойдет ей навстречу и в этом. Хотя принять такое решение будет очень трудно.

Впрочем, прошло совсем немного времени после того, как он сказал себе эти слова, как ситуация усложнилась до такой степени, что эта уступка стала почти невозможной. Деккерет, вернувшись после коронации Престимиона, предложил ему занять пост Верховного канцлера. «Это обеспечит преемственность, — сказал Деккерет. — Родной брат Престимиона займет второй по важности пост в Замке. К тому же кто может лучше подходить для этой должности, чем вы, давний и влиятельный член совета Престимиона?»