Это было разумное замечание. Возможно, Гавдат совсем не такой дурак, каким кажется, подумал Мандралиска.

— Вы правы, мой господин. Ведение военных операций, когда линии снабжения растянуты от Замковой горы до Ни-мойи через Внутреннее море, очень и очень сложная задача. Именно поэтому я считаю, что в конечном счете наше восстание закончится успехом. И все же, я думаю, что у них не будет иного выбора, кроме как попробовать восстановить свою власть над нами.

Мы должны быть полностью подготовлены к этому Нам необходимо иметь готовые к отражению вторжения отряды в Пилиплоке и всех остальных главных портах нашего восточного побережья, а возможно, даже и в портах дальнего юга, таких как Гихорн.

— Но ведь в Гихорне нет гавани, пригодной для высадки достаточно крупного отряда! — возразил Гавахауд.

— Совершенно верно Именно поэтому они могут предпринять попытку: застать нас врасплох. Да, там нет большой гавани, зато на всем побережье провинции имеется множество мелких. Они могут высадить сразу несколько десантов в достаточно глухих местах, где, по их расчетам, мы никак не будем ожидать их увидеть. Мы должны укрепить все побережье. Мы должны организовать вторую линию обороны в глубине материка и третью в самой Ни-мойе. И еще нам обязательно надо собрать флот, чтобы встретить их в море и постараться не позволить им вообще достичь наших берегов. Для всего этого потребуется немало времени. Нам предстоит многое сделать, прежде чем мы сможем громко заявить о своих намерениях.

— Вы должны учесть, — наставительно сказал Гавдат, — что я провел очень тщательное исследование предзнаменований, и они предсказывают успех всех наших начинаний.

— А мы и не ожидаем никакого иного результата, — безмятежно откликнулся Мандралиска. — Но одни предзнаменования отнюдь не смогут гарантировать нашу победу. Необходимо еще и доскональное планирование

— Да, — поддержал его Гавирал. — Да. Братья, вы ведь понимаете это, не так ли?

Оба брата посмотрели на него с некоторым неудовольствием Возможно, они смутно ощущали, что быстрый маленький Гавирал каким-то образом обошел и предал их, когда внезапно согласился с предостережением, поняв, что в осторожности тоже может быть смысл.

— Есть еще и третий пункт, о котором тоже не следует забывать, — сказал Мандралиска.

Он заставил их подождать, так как не имел никакого желания чересчур перегружать их умственные способности, выкладывая подряд слишком много аргументов.

Затем он все же заговорил:

— Так получилось, что сейчас я занимаюсь испытанием нового оружия, которое имеет огромное значение в нашем стремлении к победе. Это шлем, который принес мне этот маленький человечек, Хаймак Барджазид; разновидность того оружия, которое когда-то использовал — увы, неудачно — Дантирия Самбайл в своей борьбе против Престимиона. Мы совершенствуем это оружие. Я день ото дня совершенствую свое умение владеть им. Как только я почувствую, что готов пустить его в дело, то смогу причинить с его помощью ужасные разрушения. Но сейчас я еще не готов, мои господа. Поэтому я прошу у вас еще немного времени. Я прошу предоставить мне достаточно времени, чтобы подготовить решительную победу, которую правитель Гавдат так уверенно и точно предсказал.

Деккерет как во сне бродил по бесчисленным помещениям того самого Замка, который отныне и на протяжении многих лет будет носить его имя, будто видел все окружающее впервые.

Он был один. Он не отдавал никакого особого приказа, чтобы его оставили в одиночестве, однако и выражение лица и все его поведение недвусмысленно указывали на то, что он сейчас не хотел никакого общества. Шел четвертый день после возвращения Деккерета из Лабиринта с празднеств по поводу воцарения Престимиона на троне империи, и все эти дни были целиком заняты подготовкой к его собственной коронации. Лишь сегодня утром у него образовался просвет в череде дел, и он воспользовался этой возможностью, чтобы сбежать из двора Пинитора и прогуляться по нескольким из многочисленных уровней верхней зоны Замка.

Он провел в Замке более половины жизни. Ему было восемнадцать лет, когда он, сорвав покушение на жизнь Престимиона, получил в награду звание рыцаря-посвященного, а теперь ему уже тридцать восемь. Хотя он все еще подписывался в официальных документах, если требовалось, как Деккерет Норморкский, но про себя считал, что гораздо точнее было бы именоваться Деккеретом из Замка, ибо Норморк был для него всего лишь воспоминаниями детства, а настоящим домом стал Замок Жуткая Башня лорда Ариока, черный монолит сокровищницы Пранкипина, тонкая красота каскада Гуаделума, розовые блоки гранита площади Вильдивара, захватывающая дух панорама, открывавшаяся с Девяноста девяти ступеней, — по всем этим местам он проходил каждый день.

И сейчас он шел мимо них, переходил из зала в зал… Миновав крутой поворот коридора, он оказался перед гигантским окном с идеально прозрачным, по существу просто невидимым стеклом, через которое с ошеломляющей внезапностью открывался вид на бескрайний провал, уходивший на много миль вниз, заканчиваясь в густом слое белых облаков. Это было ярким напоминанием о том, что находишься на высоте в тридцать миль, здесь в Замке, примостившемся на вершине самой большой горы во вселенной и обеспечиваемом светом, воздухом, водой и всем остальным, что нужно для жизни, при помощи хитроумных механизмов, созданных много тысяч лет назад. Те, кто провел в Замке достаточно много времени, были склонны забывать об этом и, наоборот, частенько начинали думать, что именно это первичный уровень мира, а вся остальная часть Маджипура — лишь нечто призрачное, сокрытое под этим непроницаемым белым покрывалом. Но это было заблуждением. Первичным был именно мир, а Замок, вознесшийся высоко над ним, являлся производным от него.

Затем Деккерет оказался перед воротами, преграждавшими путь обратно, во внутренний Замок. Слева от него находилось здание, выстроенное Престимионом для архива, за ним возвышалась Башня Ариока, а справа располагался белокаменный особняк — резиденция Хозяйки Острова, где она жила, когда приезжала в Замок навестить сына, а рядом — оранжерея лорда Конфалюма с изумительным собранием нежных растений, привезенных из тропических областей. Он прошел через ворота, находившиеся рядом с домом Хозяйки, и попал в столь изумлявший каждого вновь прибывшего лабиринт вестибюлей и галерей, которые вели к самому сердцу Замка.

Деккерет решил не приближаться к той стороне, где располагались помещения двора. Они были битком забиты людьми из старой администрации и из нового правительства, которое он только-только начал формировать, и все там обсуждали вопросы протокола при церемонии коронации, составляли списки гостей по должностному положению и старшинству и делали еще множество других дел. Деккерету все это успело более чем надоесть, и он решил хоть ненадолго забыть обо всем. Если бы он мог руководствоваться только собственным вкусом, то на обряде коронации присутствовало бы семь, от силы десять человек, а времени она заняла бы не больше, чем потребовалось бы Престимиону для того, чтобы взять корону Горящей Звезды у ее хранителя, надеть ее на голову своему наследнику и прокричать: «Деккерет! Деккерет! Славьте лорда Деккерета!»

Но он хорошо знал, что надежды на это не было никакой. Должны были пройти торжественные пиры, ритуалы, выступления поэтов, приветствия крупнейших правителей и церемониальный вынос щита короналя, провозглашение его матери, леди Тэлайсме, Хозяйкой Острова Сна и много-много всего прочего, предназначенного для придания новому короналю подобающего величия и блеска. Деккерет не намеревался нарушать сложившийся порядок Независимо от того, какие новшества войдут в обиход во время его правления — а в том, что такие новшества будут, он нисколько не сомневался, — он совершенно не был намерен употреблять свою власть на то, чтобы в первые же часы правления ломать давно установившуюся и, в общем-то, совершенно безобидную традицию. И все-таки, решил он, ему будет лучше держаться подальше от всех, кто занимается подготовкой церемониала. И поэтому он направился в глубину королевского сектора, который в это время междуцарствия был абсолютно пуст.