Не отошли они и на сто ярдов от укреплений, как из ложбины, служившей руслом ручью, который протекал между фортом и вражескими батареями, показался французский генерал со свитой, сопровождавшей его к месту встречи. Выйдя из форта для встречи с врагом, Манроу приосанился, и выправка его стала безукоризненной. Едва полковник завидел белое перо, развевавшееся на шляпе Монкальма, глаза его засверкали отвагой, и годы, казалось, утратили всякую власть над его крупной и все еще мускулистой фигурой.

— Скажите нашим молодцам, сэр, пусть не зевают,— тихо бросил он Хейуорду.— Велите проверить кремни и курки: от слуги этих Людовиков можно ждать чего угодно. И пусть заодно он видит, как уверены в себе наши воины. Ясно, майор Хейуорд?

Его прервал барабанный бой приближающихся французов, на который немедленно ответили барабаны англичан, после чего каждая сторона отрядила вперед ординарца с белым флагом, и осторожный шотландец остановился, имея за спиной эскорт. После краткого обмена воинскими почестями Монкальм, быстрым и легким шагом приблизившись к ветерану, почтительно обнажил голову, причем белоснежное перо на его шляпе почти коснулось земли. Манроу выглядел более величественным и мужественным, но ему недоставало непринужденности и вкрадчивой утонченности француза. С минуту противники помолчали, не без интереса и любопытства присматриваясь друг к другу. Затем, как полагалось ему по старшинству и по самой природе встречи, Монкальм первым нарушил молчание. Сказав Манроу несколько обычных приветственных слов, он повернулся к Дункану, улыбнулся ему, как старому знакомому, и продолжал по-французски:

— Очень рад, сударь, что вы присутствуете при нашем разговоре. Нам не придется прибегать к услугам переводчика, а на вас в этом смысле я полагаюсь так же, как если бы сам говорил на вашем языке.

Дункан слегка поклонился в ответ на любезность, и Монкальм, обернувшись к своему эскорту, который, подражая англичанам, придвинулся почти вплотную к нему, скомандовал:

— En arriere, mes enfants! II fait chaud; retirez-vous un peu[45].

Прежде чем ответить доверием на доверие и подать такую же команду, майор Хейуорд обвел глазами равнину и с тревогой заметил на ней многочисленные темные кучки краснокожих, высыпавших из чащи леса и с любопытством наблюдавших за встречей.

— Господин де Монкальм, несомненно, отдает себе отчет в неравенстве наших положений,— несколько смущенно заметил он, указывая на этих опасных, нахлынувших со всех сторон врагов.— Отпустив наш конвой, мы рискуем угодить в руки дикарей.

— Сударь, порука вашей безопасности — слово французского дворянина,— отпарировал Монкальм, выразительно положив руку на сердце.— Этого, надеюсь, достаточно?

— Да, вполне. Отвести людей!— приказал Дункан офицеру, командовавшему эскортом.— Отойдите на такое расстояние, сэр, чтобы не слышать наших разговоров, и ждите распоряжений.

Манроу, явно встревоженный этим маневром, немедленно потребовал объяснений.

— Проявлять недоверие — не в наших интересах, сэр,— ответил молодой человек.— Маркиз де Монкальм дал слово, что мы в безопасности, и я распорядился отвести солдат чуть подальше, чтобы доказать, насколько мы полагаемся на его уверения.

— Может быть, вы и правы, сэр, но я не очень-то полагаюсь на слово всех этих новоявленных маркизов.

Их дворянские грамоты достаются им слишком дешево, и нельзя поручиться, что они скреплены печатью истинного благородства.

— Не забывайте, сэр, что мы имеем дело с человеком, равно прославившим себя и в Европе и в Америке. Солдата с его репутацией можно не опасаться.

Манроу развел реками, словно покоряясь неизбежности, хотя в его суровых чертах по-прежнему читалось недоверие, объяснявшееся скорей врожденным презрением к французам, чем какими-либо разумными основаниями, которые могли бы оправдать подобное чувство. Монкальм терпеливо дождался конца этой беседы вполголоса, затем подошел поближе и открыл переговоры.

— Я пожелал встретиться с вашим командиром, сударь,— начал французский генерал,— в надежде убедить его, что он уже сделал все возможное для поддержания чести своего государя и должен теперь прислушаться к голосу человеколюбия. Я готов в любое время и где угодно засвидетельствовать, что он отважно оборонялся и прекратил сопротивление лишь тогда, когда исчерпал все средства защиты.

Когда Дункан перевел Манроу эту вступительную тираду, тот ответил с большим достоинством, хотя и достаточно учтиво:

— Как высоко я ни ценю свидетельство маркиза де Монкальма, оно станет еще более веским, если я в полной мере заслужу его.

Хейуорд перевел, и французский генерал с улыбкой заметил:

— В том, что так охотно воздается истинному мужеству, можно и отказать бессмысленному упрямству. Не угодно ли полковнику осмотреть мой лагерь и воочию убедиться как в многочисленности нашей армии, так и в невозможности успешно сопротивляться ей?

— Я знаю, что у французского короля хорошие слуги,— отчеканил непоколебимый шотландец, едва Дункан кончил переводить,— но у моего венценосного повелителя столь же большая и столь же верная армия.

— К счастью для нас, ее здесь нет,— возразил Монкальм, в пылу нетерпения не дождавшись вмешательства переводчика.— В каждой войне бывают свои превратности, которым храбрый воин покоряется с таким же мужеством, с каким смотрел в лицо врагу.

— Предполагай я, что маркиз де Монкальм столь хорошо владеет английским, я не стал бы утруждать себя переводом, да еще весьма несовершенным,— сухо отозвался раздосадованный Дункан, вспомнив, о чем они с Манроу только что говорили.

— Извините, сударь,— запротестовал француз, и его смуглые щеки слегка покраснели.— Понимать чужой язык и говорить на нем — две решительно разные вещи, а потому попрошу вас и впредь помогать мне.— Затем он помолчал и добавил:—Здешние высоты дают полную возможность наблюдать за вашей крепостью, господа, и я, пожалуй, не хуже вас самих знаю слабые ее места.

— Спросите французского генерала, не виден ли в его подзорную трубу Гудзон и не знает ли он, когда и откуда ожидать нам армию Вэбба,— гордо отрезал Манроу.

— Пусть генерал Вэбб сам ответит на этот вопрос,— дипломатично объявил Монкальм, неожиданно протянув Манроу вскрытый конверт.— Из этого письма, сударь, вы узнаете, что передвижения генерала Вэбба не поставят мою армию в затруднительное положение.

Не дожидаясь, пока Дункан переведет слова Мон-кальма, ветеран схватил письмо с нетерпением, говорившим о том, какое большое значение он придает его содержанию. Однако по мере того как глаза его пробега-ля строку за строкой, горделивое выражение на лице полковника сменилось глубокой скорбью, губы дрогнули, рука выронила листок и голова опустилась на грудь, словно у человека, чьи надежды разбиты одним ударом. Дункан поднял письмо, даже не попросив извинения за подобную вольность, и с одного взгляда уловил его роковую суть. Их общий начальник не только не поддерживал Манроу в намерении сопротивляться , но, напротив, советовал безотлагательно сдать форт, черным по белому объясняя неизбежность капитуляции тем, что не может отрядить на помощь гарнизону ни единого человека.

-— Здесь нет подделки! — объявил Хейуорд, тщательно обследовав бумагу с обеих сторон.— Вот подпись Вэбба. Это и есть перехваченное письмо!

—- Он предал меня!— горестно вскричал Манроу.— Он покрыл бесчестьем род, на который еще никогда не ложилось пятно, он опозорил мои седины!

— Не говорите так! — перебил его Дункан.— Мы пока еще хозяева форта и нашей чести! Продадим же нашу жизнь такой ценой, чтобы враг счел покупку слишком дорогою!

— Благодарю, мой мальчик! — воскликнул старик, выходя из оцепенения.— Ты напомнил Манроу о долге. Идем же назад и выроем себе могилы за этими валами!

— Господа,—- сочувственно и великодушно остановил их Монкальм, делая шаг вперед,— вы плохо знаете Луи де Сен-Верана, если считаете, что он способен воспользоваться этим письмом с целью унизить храбрецов или приобрести таким неблаговидным путем сомнительную славу. Выслушайте раньше мои условия, а потом уж уходите.