Он тут же умолк, видя, что тело Луизы медленно сползает с седла. Не подоспей он вовремя, девушка упала бы на землю. Однако причиной обморока был только страх, и Луиза с помощью Элизабет скоро пришла в себя. Ее вновь усадили в седло, и, поддерживаемая с одной стороны судьей, а с другой — мистером Эдвардсом, она была теперь в состоянии следовать за кавалькадой, медленно продвигавшейся к дому.

— Внезапное падение дерева — самое опасное явление в лесу, потому что его нельзя предусмотреть,— сказал Мармадьюк.— Оно происходит не из-за сильного метра и не по какой-либо другой видимой причине.

— Причина падения деревьев, судья Темпл, совершенно очевидна,— сказал шериф,— дерево состарилось, постепенно ослабело от морозов, подгнило, и его центр тяжести уже не приходится на середину основания дерева — в таком случае оно непременно падает. Я изучал математику, и я...

— Да-да, мы все это знаем, Ричард,— прервал его Мармадьюк.— Ты рассуждаешь правильно, и, если память мне не изменяет, я сам все это разъяснял тебе когда-то. Но как предостеречься от такой опасности? Если можешь дать полезный совет, ты окажешь всем живущим здесь большую услугу.

— Ты хочешь, чтобы я ответил тебе на это, друг мой Темпл? Изволь,— сказал Ричард.— Образованный человек всегда ответит тебе на любой твой вопрос. Разве падают все деревья? Разумеется, нет, а только те, что подгнили. Не подходи близко к корням гнилого дерева, и ты в безопасности.

— Тогда, значит, в лес вовсе ходить нельзя. Но, по счастью, сильные ветры обычно сами сваливают большую часть этих опасных сгнивших деревьев: через просеки ветрам открыты доступы в самую глубь леса. Такие случаи, как только что происшедший, чрезвычайно редки.

К этому времени силы Луизы уже вернулись к ней, и кавалькада могла продвигаться несколько быстрее, но всадники были всё еще далеко от дома, как вдруг их настигла метель. Когда они благополучно добрались наконец до поселка и спешились возле «дворца» Темпла, одежда у них была вся в снегу, а черные перья на шляпе мисс Темпл под тяжестью сырого снега совсем поникли.

В то время как Эдвардс помогал Луизе сойти с коня, добрая, простодушная девушка горячо сжала руку юноши.

— Теперь, мистер Эдвардс, оба мы, и отец и дочь, обязаны вам спасением нашей жизни.

Мчавшаяся с северо-запада метель разыгралась вовсю, и солнце еще не успело сесть, как уже все признаки весны исчезли: озеро, горы, поселок, поля — все снова скрылось под ослепительным снежным покровом.

С этого дня и вплоть до самого конца апреля погода то и дело резко менялась: сегодня мягкие весенние ветерки, пробравшись в долину, пытаются в союзе с живительным солнцем разбудить дремлющие силы растительного царства, а завтра над озером проносятся хмурые северные ветры и стирают всякое воспоминание о своих нежных предшественниках. Но вот наконец снег стаял, кругом зазеленели пшеничные поля, среди которых здесь и там торчали обуглившиеся пни, еще осенью служившие основанием величавых сосен. Повсюду работали плуги, и над зарослями клена уже не поднимались дымки сахароваров. Озеро утратило свою зимнюю красу, оно перестало походить на сверкающую ледяную равнину, но неподвижные его воды были все еще скрыты под темной пористой коркой льда, которая, пропитавшись водой, вот-вот готова была растаять. Большие стаи диких гусей долго кружили над озером, ища места для отдыха, и, очевидно, поняв, что до воды не добраться, улетали в северном направлении, высоко взмывая к небу и наполняя воздух резкими криками, словно выражали тем недовольство по поводу слишком медленного пробуждения природы.

Целую неделю темный покров озера был в безраздельном владении пары орлов, которые спустились на самую середину его и стояли, озирая свою никем не оспариваемую территорию. Все это время перелетные птицы избегали пролетать через озеро и направлялись в сторону гор, под защиту леса; орлы, подняв вверх свои белые лысые головы, презрительно провожали их взглядом. Но вот настала пора, когда этим двум царям пернатых пришлось лишиться своих владений. Южный конец озера начал постепенно очищаться ото льда, и гам, где течение реки не давало воде замерзнуть даже зимой, образовалась широкая полынья. Да и свежие южные ветры, гулявшие теперь по всей долине, делали свое дело: у берега заплескались чуть заметные волны, подтачивая ледяной пласт, покрывавший озеро, и тот отступал все дальше и дальше. Сила ветра и волн росла, лед треснул, по всему озеру заходили невысокие, но бурные волны, дробя лед и с удивительной быстротой унося его на север. И, когда уже последняя льдина готова была исчезнуть из виду, орлы поднялись, широкие взмахи крыльев понесли их к облакам; а волны плясали и вскидывали свои снежные гребешки, как бы радуясь освобождению от рабства, длившегося пять месяцев.

На следующее утро Элизабет проснулась от громкого щебета ласточек, поднявших ссору вокруг кормушек над окнами, и возгласов Ричарда, столь же веселых и жизнерадостных, как голоса весны.

— Вставайте, вставайте же, прекрасная моя миледи! Над озером уже носятся чайки, а в небе кишмя кишат голуби. Хоть целый час смотри на небо, не сыщешь свободного местечка, чтобы поглядеть на солнце. Вставайте, ленивцы, вставайте! Бенджамен уже готовит оружие. Вот только позавтракаем — и марш в горы стрелять голубей!

Невозможно было устоять против столь бодрого призыва, и спустя несколько минут мисс Темпл вместе со своей подругой спустились в столовую. Двери были распахнуты настежь, и мягкий, ароматный воздух ясного весеннего утра врывался в комнаты, где Бенджамен и течение долгих месяцев с таким неослабным усердием поддерживал искусственное тепло. Мужчины, одетые так, как это подобает охотникам, с нетерпением ждали завтрака. Мистер Джонс уже неоднократно выглядывал на улицу и кричал:

— Кузина Бесс, ты только посмотри! Эй, Дьюк, и ты тоже! С юга двинулись голубиные стаи, с каждой секундой их становится все больше. Сколько провианта! Вот летит стая, которой не видно конца. Всю армию Ксеркса можно было бы кормить целый месяц. А пуху-то сколько! Хватит, чтобы набить перины всем здешним жителям... Ксеркс, да было бы вам, мистер Эдвардс, известно, это греческий царь, который... Нет, он не то турок, не то перс, что возмечтал завладеть Грецией, точь-в-точь как эти пернатые разбойники мечтают завладеть нашими пшеничными полями, когда снова будут пролетать здесь осенью. Собирайтесь же быстрее! Мне не терпится угостить их дробью!

Мармадьюк и молодой Эдвардс, казалось, полностью разделяли его энтузиазм, ибо зрелище и в самом деле не могло не радовать сердце охотника. Наскоро позавтракав, все представители сильного пола поспешили из дому.

Если небо и в самом деле будто ожило от бесчисленного множества голубей, то и поселок тоже пришел в движение: все были на ногах — мужчины, женщины и дети. У каждого из мужчин и у каждого мальчугана в руках было какое-нибудь оружие — все, что угодно, начиная от французского ружья для охоты на уток, с дулом длиной почти в шесть футов, и кончая самым обыкновенным пистолетом. У многих мальчишек были также самодельные луки из прутьев молодого грецкого ореха и самострелы, сделанные по образцу старинных арбалетов.

Жилье человека, движение в поселке и шум голосов напугали птиц и заставили их несколько отклониться от прямого полета в сторону гор, и теперь они летели куда-то вдоль горных склонов, поражая необычайной стремительностью полета и своим невероятным множеством.

Как уже упоминалось выше, от крутого склона горы и до самых берегов Саскуиханны тянулась проезжая дорога, по обе стороны которой раскинулись широкие поля,— деревья здесь были вырублены и поляны расчищены с самого начала заселения края. И вот на этих-то полянах вплоть до восточной горы и вдоль опасной крутой тропы, вьющейся по ее склону, разместились жители поселка. Охота началась.