С этими словами Кожаный Чулок вскинул ружье на плечо и пошел через равнину, шагая осторожно, чтобы ненароком не наступить на раненую птицу. Собаки следовали по пятам за своим хозяином. Он вскоре вошел в густой кустарник на берегу озера и скрылся из виду.

Если нравоучения Натти произвели какое-то впечатление на судью, то на Ричарда они не возымели ни малейшего действия. Он воспользовался тем, что охотники все сошлись в одном месте, и изложил им свой план внезапной атаки, чтобы, разом соединив все усилия, сокрушить «врага». Все имевшие ружья выстроились в боевом порядке по обе стороны фальконета и получили приказ не стрелять, пока не последует на то распоряжение шерифа.

— Стойте, ребята, и ждите,— кричал Бенджамен, выполнявший должность адъютанта в этом «сражении»,— и как только сквайр Джонс посигналит, что пора стрелять, стреляйте все разом, поняли? Цельтесь ниже, ребята, и уж будьте спокойны, мы разнесем всю стаю!

— Целиться ниже? — завопил Керби.— Не слушайте старого дурня! Будем стрелять пониже, так ни одного голубиного перышка не коснемся, все наши пули засядут в пнях.

— А ты-то что тут понимаешь, сухопутная ты крыса? — воскликнул Бенджамен.— Откуда тебе знать это, ты, увалень, лесное чудище? Я что же, зря, что ли, пробыл на борту «Боадицеи» целых пять лет? И мне ли не знать, что всегда полагается целиться ниже, чтобы снаряд попал прямо в корпус корабля?.. Пока не стреляйте, ребята, ждите сигнала.

Авторитетный голос шерифа, требовавшего порядка и повиновения, заставил умолкнуть смех охотников.

Уже не один миллион голубей пролетел в то утро над равниной Темплтона, но приближавшаяся в эту минуту стая была невиданных размеров. Она протянулась сплошной сизой массой от одной горы до другой, и глаз тщетно силился определить ее границы. Авангард этой живой колонны образовал почти прямую линию, настолько ровно летели передние птицы. Даже Мармадьюк забыл упреки Кожаного Чулка и, как и остальные, взял ружье на прицел.

— Огонь! — крикнул шериф, поспешно поднося раскаленный уголь к запалу пушки.

Но так как половина заряда вывалилась через запальное отверстие, то сперва раздался ружейный залп отряда мушкетеров, а уж следом за ним и орудийный выстрел. От первого залпа передний ряд голубей взмыл вверх, но тысячи других мгновенно оказались на их месте, и, когда из жерла пушечки вырвался белый дымок, вся летящая масса мчалась прямо над направленным в небо дулом. Пушечный выстрел отдался гулким эхом в горах и замер где-то к северу, как затихающий гром. Вся стая перепуганных птиц превратилась в беспорядочную взволнованную массу. Они метались во все стороны, взлетали как попало, ряд над рядом, поднявшись над вершинами самых высоких сосен. Ни одна птица не осмеливалась двинуться за пределы опасной зоны. И вдруг несколько вожаков стрелой понеслись через равнину, ведя стаю прямо над поселком, и все остальные устремились вслед за ними, оставив поле битвы своим преследователям.

— Победа! — завопил Ричард.— Победа! Враг обратился в бегство! Они удрали с поля сражения!

— Нет, Ричард, они остались на нем,— сказал Мармадьюк,— поле покрыто их телами. И мне, точно так же, как и Кожаному Чулку, чудится, что, куда бы я ни глянул, птицы в ужасе поворачивают головы в мою сторону, я всюду вижу глаза этих невинных страдальцев. Половина из упавших голубей еще жива. Я полагаю, что пора закончить охоту, если только это можно назвать охотой.

— Разумеется, да еще какой — прямо-таки царской!— воскликнул шериф.— На земле валяются тысячи врагов в синих мундирах. Теперь каждая хозяйка в поселке может лакомиться голубиным паштетом сколько душе угодно.

— Нам удалось отпугнуть птиц от нашего края равнины, и бойню пора прекратить,— сказал Мармадьюк.— Эй, мальчуганы! Даю шесть пенсов за сотню голубиных голов — одних только голов, понимаете? Идите же, принимайтесь за дело, а потом тащите голубей в поселок.

Уловка судьи дала желаемый результат — мальчишки немедленно принялись сворачивать шеи раненым птицам. Судья Темпл направился к дому, и у него было тягостное чувство, знакомое многим, когда момент азарта прошел и человек сознает, что купил себе удовольствие ценой страданий других. Убитую птицу погрузили на телеги. Теперь, когда охотничий пыл угас, до конца весны на голубей больше уже никто не охотился, разве только какой-нибудь бездельник. Ричард, однако, еще многие годы хвастался этим выстрелом из «орудия», а Бенджамен совершенно серьезно утверждал, что в тот день побито голубиного племени было не меньше, чем французов в памятном сражении, которое выиграл адмирал Родней. 

Весна наступила столь же внезапно, сколь медленно и томительно было ее приближение. Дни все подряд стояли мягкие и теплые, и, хотя ночью было еще прохладно, пора морозов миновала. На берегу озера высвистывал свои унылые мелодии козодой, в воздухе звенел многоголосый хор обитателей прудов и полей. На тополях в лесу затрепетали первые листки. Склоны гор утрачивали бурую окраску по мере того, как деревья одно за другим добавляли свою живую, яркую зелень к темной хвое сосны и хемлока; и даже на медлительном дубе стали набухать почки, готовясь к грядущему лету.

Веселая, быстрая трясогузка, общительная малиновка и маленький прилежный королек присутствием своим и песнями оживляли поля и луга. А над водами Отсего парила чайка-рыболов, подкарауливая добычу и хватая ее с присущей этой птице жадностью.

Рыба в озере водилась в изобилии и была отменно вкусна. Едва лишь стаял лед, как по озеру двинулось множество небольших лодок, и рыбаки поспешно забросили свои удочки в сокровенные водные глубины, соблазняя неосторожных тварей всеми видами приманки, какие только могла придумать изобретательность человека. Но медленная, хотя и надежная, ловля «на крючок» не удовлетворяла нетерпеливых рыболовов, они мечтали о более решительных средствах истребления. И вот подошло наконец время, когда по закону, которого добился судья Темпл, можно было начать ловлю окуней. Шериф немедленно заявил о своем намерении воспользоваться первой же темной ночью и отправиться на озеро.

— Ты тоже должна пойти с нами, кузина Бесс,— добавил он.— И мисс Грант, и мистер Эдвардс. Я покажу вам, что такое настоящая рыбная ловля,— не так, как у Дьюка, когда он ловит форель на удочку: «клюет — не клюет, клюет — не клюет»... Часами, бедняга, сидит под палящим солнцем или над прорубью во льду в самую что ни на есть стужу, и вся защита ему от ветра — какие-то жалкие голые кустики. И только зря мучается — ведь иной раз ни единой рыбешки не поймает. Нет, мне подавай другое — невод длиною футов в триста пятьдесят, да веселую компанию рыбаков, чтобы было с кем перекинуться шуткой или парой слов, да Бенджамена в рулевые, и такой улов, чтобы рыбу считать сотнями. Вот это по мне!

— Ах, Дик, если бы ты понимал, какое удовольствие посидеть с удочкой, ты бы не стремился выловить неводом сразу всю рыбу из озера. Я уже не раз видел, как после твоих увлечений рыбным спортом на берегу оставалось гнить столько рыбы, что ею можно было бы накормить десяток голодных семей.

— Ладно, не буду спорить с тобой, судья Темпл, но сегодня же ночью я выезжаю на озеро и всех приглашаю с собой. Пусть рассудят, кто из нас прав.

Весь день Ричард хлопотал, готовясь к важному делу, и едва лишь угас последний луч заходящего солнца и на землю пал свет народившегося месяца, как от берега отделилась лодка с рыбаками и двинулась к западному краю озера, за полмили от поселка. Туда же, но в обход, по суше, должны были направиться Мармадьюк, его дочь, мисс Грант и юный Эдвардс. Земля уже просохла, и было приятно пройтись по сухому травянистому берегу. Они шли у самого края озера и следили за движущимся по воде темным силуэтом лодки, пока его не поглотила тень от гор на западной стороне. В обход дорога была вдвое длиннее, и судья заметил: