— А все оттого, что в голове у вас полнейший ералаш и обо всем-то вы судите шиворот-навыворот, — заметил Кэп, снисходительно покачивая головой. — Вы толкуете о своих озерах и перекатах, точно это морские корабли, а об океане, его отливах и приливах — словно это рыбацкий челнок. Разящая Стрела и Змей сомневаются в том, что существует соленая вода, но это же чистейшая бестолочь, хотя и мне, признаться, кажется басней, будто существуют какие-то внутренние моря, а тем более будто вода в море может быть пресной. Я проделал такой долгий путь, отчасти чтобы собственными глазами и собственным небом в этом убедиться, а не только чтобы услужить сержанту и Магни, хоть сержант и муж моей сестры, а Магни для меня все равно что родная дочь.
— Вы заблуждаетесь, вы заблуждаетесь, вы очень заблуждаетесь, друг Кэп, недооценивая могущество и мудрость, явленную богом в его творении, — возразил Следопыт с истовой убежденностью. — Бог сотворил солонцы на потребу оленю, и он же создал для человека, как белого, так и краснокожего, прозрачные родники для утоления жажды. Неразумно думать, будто не в его власти создать озера чистой воды для Запада или нечистой для Востока.
На Кэпа при всей его самоуверенности педанта произвела впечатление суровая простота Следопыта, но ему не хотелось мириться с фактами, которые он уже много лет отрицал как невозможные. Не желая признать себя побежденным и в то же время чувствуя свое бессилие в споре с человеком, прибегающим к столь непривычным для него доказательствам, подкрепленным в равной мере силой веры, правдолюбия и правдоподобия, он постарался увильнуть от дальнейшего разговора на эту тему.
— Ладно, ладно, дружище Следопыт, — сказал он, — прекратим этот спор. И уж раз сержант прислал вас, чтобы переправить нас на это самое озеро, уговоримся попробовать его воду на вкус. Об одном только вас предупреждаю: я не хочу сказать, что вода не бывает пресной на поверхности озера. Даже в Атлантическом океане, в устьях больших рек, она местами пресная; я покажу вам, как взять пробу воды на глубине нескольких морских саженей[73]. Вы, должно быть, понятия не имеете, как это делается. Тогда и видно будет, что к чему.
Следопыт и сам был рад оставить бесполезный спор, и вскоре разговор у них перешел на другое.
— Мы здесь не слишком высокого мнения о своих талантах, — заметил он после некоторой паузы, — прекрасно понимаем, что у людей, живущих в городах или у моря…
— ..на море, — поправил его Кэп.
— ..на море, если вам угодно, друг, — иные возможности, чем у нас, в этой глуши. И все же у каждого из нас свое призвание, я бы даже сказал — свое природное дарование, не тронутое тщеславием и корыстью. Скажем, у меня талант по части стрельбы, поиска следов да еще охоты и разведки; и, хотя я и владею веслом и острогой, тут я себя мастером не считаю. Вот Джаспер, беседующий с сержантовой дочкой, другого склада человек, он чувствует себя на воде как дома. Индейцы и французы на северном берегу зовут его Пресная Вода, из уважения к его таланту. Он лучше управляется с веслом и снастью, чем с кострами на лесной тропе.
— Что ж, ваши таланты, как я погляжу, достойны уважения, — сказал Кэп. — Костер ваш, к примеру, поставил меня в тупик, несмотря на все мои знания и опыт в морском деле. Увидев дымок, Разящая Стрела сразу же догадался, что костер разложил белый, а это для меня премудрость, какую можно приравнять разве что к управлению кораблем, когда идешь темной ночью между песчаными отмелями.
— Да это сущие пустяки, — возразил Следопыт, заливаясь беззвучным смехом; по выработавшейся у него привычке, он во всем старался избегать излишнего шума. — Мы все свои дни проводим в великой школе природы и походя усваиваем ее уроки. Если б мы не были искушены в этих тонкостях, от нас было бы мало проку, когда мы ищем след или пробираемся сквозь чащу с важным донесением. Пресная Вода, как мы его зовем, так любит всякую сырость, что, собирая валежник для костра, прихватил две-три зеленые ветки — вон их сколько валяется вместе с буреломом. А сырое дерево дает черный дым, что, должно быть, и вам, морякам, известно. Все это пустяки, сущие пустяки, хоть и кажется бог весть какой премудростью тому, кто ленится смиренно и благодарно изучать разнообразные пути господни.
— Ну и верный же глаз у Разящей Стрелы, если он уловил такое незаметное различие!
— Плохой бы он был индеец, кабы не знал таких вещей! Особенно сейчас, когда весь край охвачен войной, индеец не станет ротозейничать. У каждого цвета кожи своя натура, и у каждой натуры свой закон и цвет кожи. Я, к примеру, много лет убил на то, чтобы изучить все тонкости лесной грамоты: то, что знает индеец, не так легко дается белому, как положенные ему науки; хотя о них я меньше всего берусь судить, ведь я всю свою жизнь прожил в лесной чащобе.
— Вы оказались способным учеником, мастер Следопыт, сразу видно, как вы в этом разбираетесь. Но мне думается, человеку, выросшему на море, тоже нетрудно это раскумекать, надо только взяться за дело засучив рукава.
— Это как сказать. Белому человеку плохо дается сноровка краснокожего, как и краснокожему нелегко дается обычай белого. Натура есть натура, и от нее, как я понимаю, нелегко отказаться.
— Это вы так думаете, а мы, моряки, объехавшие весь свет, знаем: люди везде одинаковы — что китайцы, что голландцы. Сколько я заметил, у всех народов в почете золото и серебро, и все мужчины уважают табачок.
— Плохо же вы, моряки, представляете себе индейцев! А захочется ли вашему китайцу песни смерти петь, в то время как в тело ему вгоняют острые щепки и полосуют его ножами, и огонь охватывает его нагие члены, и смерть глядит ему в лицо? Доколе вы не покажете мне китайца или христианина, которого на это станет, вам не найти бледнолицего с натурою индейца, хоть бы с виду он и был храбрец из храбрецов и умел читать все книги, какие были когда-либо напечатаны.
— Это, верно, дикари проделывают друг над дружкой такие дьявольские штуки, — заявил Кэп, опасливо поглядывая на аркады деревьев, уходящие в бездонную глубь леса. — Ручаюсь, что ни одному белому не приходилось бывать в такой переделке.
— Ну нет, тут вы опять ошибаетесь, — хладнокровно возразил Следопыт, выбирая на подносе кусочек дичины понежнее и посочнее себе на закуску. — Хотя мужественно сносить такие пытки под силу только краснокожему, белые тоже от них не избавлены, такие случаи бывали, и не раз.
— По счастью, — заметил Кэп, откашливаясь (у него вдруг запершило в горле), — никто из союзников его величества не посмеет подвергать таким бесчеловечным истязаниям преданных верноподданных его величества. Я, правда, недолго служил в королевском флоте, но все же служил, а это что-нибудь да значит; что же до каперства[74] и захвата в море неприятельских судов и грузов, тут я немало поработал на своем веку. Надеюсь, по эту сторону Онтарио нет индейских племен, которые заодно с французами, а кроме того, вы, кажется, сказали, что озеро у вас нешуточных размеров?
— Нешуточных — на наш взгляд, — ответил Следопыт, не скрывая улыбки, удивительно красившей его загорелое, обветренное лицо. — Хотя, помнится, кто-то называл его жалкой речушкой. Но оно недостаточно велико, чтобы укрыться за ним от врага. У Онтарио два конца, и кто не решится переплыть на другой берег, может обойти кругом.
— Вот это-то и беда с вашими пресноводными лужами, — взъелся на него Кэп, и тут же громко откашлялся, спохватившись, что выдал себя. — А попробуйте обогните океан — такого подвига еще никто не совершил, — что на каперском, что на простом судне.
— Уж не хотите ли вы сказать, что у океана нет концов?
— Вот именно: ни концов, ни боков, ни дна. Народ, надежно ошвартованный на его берегу, может не бояться племени, бросившего якорь у него на траверзе, хотя бы то были кровожадные дикари, лишь бы они не знали искусства кораблестроения. Нет, люди, населяющие берега Атлантического океана, могут не опасаться за целость своей шкуры и своего скальпа. Человек там может вечером спокойно лечь спать в надежде проснуться наутро с собственными волосами, если только он не носит парика.
