— Пора нам прибавить шагу, не то месяц успеет скрыться, прежде чем мы доберемся до места, и Дик без нас начнет добывать свои неслыханные трофеи.

После долгой, суровой зимы весеннее тепло бодрило и радовало. Молодые люди, восхищенные открывавшимися перед ними видами и предвкушая развлечение, шли следом за судьей, который вел их по берегу Отсего окраинами поселка.

— Кажется, они уже разжигают костер,— сказал Эдвардc.— Видите, огонь то вспыхивает, то снова гаснет, словно летает светлячок.

— Теперь он уже ярко пылает!— воскликнула Элизабет.— Даже видны фигуры людей возле огня. Ставлю все свои драгоценности против золотых бус Добродетели, что костер разожгли не без участия моего нетерпеливого кузена. Видите, пламя снова померкло, как меркнут многие блестящие замыслы Ричарда Джонса.

— Ты угадала, Бесс,— сказал судья.— Ричард бросил в огонь охапку сухих веток, они вспыхнули и тут же сгорели. Но свет костра помог им найти топливо получше, потому что, видите, костер пылает ровно и ярко. Теперь это настоящий рыбацкий бакен. Заметьте, как красиво бросает он на воду круг света!

Костер заставил всех ускорить шаг, ибо даже девушкам захотелось посмотреть, как будут закидывать невод. К тому времени, когда они достигли небольшого обрыва над берегом, где высадились рыбаки, месяц зашел за вершины сосен, и, так как почти все звезды были закрыты тучами, в темноте светился лишь огонь костра. Мармадьюк предложил своим спутникам немного постоять, поглядеть на рыбаков, находившихся внизу у воды, и послушать их разговоры, а уж потом спуститься на берег.

Рыбаки расселись вокруг костра — все, кроме Ричарда и Бенджамена: первый сидел на гнилом пне, притащенном сюда в качестве топлива, а второй стоял, упершись руками в бока и так близко к костру, что порой его торжественную физиономию застилал дым, время от времени раздуваемый легким ветерком.

— Послушайте, сквайр,— говорил дворецкий,— вы, конечно, можете называть рыбину весом в двадцать — тридцать фунтов бог весть какой невидалью, но для человека, который и акул лавливал, такая добыча, ей-богу, ничего не стоит.

— Ну, Бенджамен, смею тебя уверить,— возразил ему шериф,— если за один раз вытащить неводом тысячу отсегских окуней и окуньков, щук и щучек, да еще форели, крупной и мелкой, да всякой плотвы — это не так уж плохо! Загарпунить акулу — это, может, тоже стоящая охота, но какой от нее прок, от твоей акулы? А любая из тех рыб, что я сейчас назвал, достойна королевского стола.

— Нет, сквайр, тут вы меня не уговорите. Ведь всякому ясно, что в этой луже, где человеку и утонуть-то негде, не выловишь того, что водится в океане. Кто ходил по морям, тот знает, какие там бывают киты да дельфины — длиной с любую сосну вон там на горе!

— Это уж ты хватил, Бенджамен,— сказал шериф примирительным тоном, как видно, желая поддержать престиж своего любимца.— Ведь некоторые из этих сосен высотой сотни две футов, а то и побольше.

— Две сотни или две тысячи — это все едино! — упрямо воскликнул Бенджамен, всем своим видом показывая, что в этом вопросе его не так-то легко сбить с занятой позиции.— Или я не бывал в море и не видел китов собственными глазами? Я от своих слов не откажусь — да, киты бывают длиной вон с ту сосну!

Пререкания эти, как видно, были заключением уже давно длившегося спора. Билли Керби, растянувшись во всю свою длину на земле по другую сторону костра, ковырял в зубах щепкой и молча слушал, но время от времени с сомнением покачивал головой, как бы желая показать, что не очень-то доверяет словам Бенджамена, и наконец заговорил.

— Сдается мне,— начал он,— что в нашем озере хватит воды для самого здоровенного кита, какой только сыщется на свете. А насчет сосен я тоже кое-что смыслю: мне доводилось такие сосны рубить, каких вы и не видывали. Взять, к примеру, вон ту старую сосну, что стоит в расщелине на Горе Видения,— вон там, как раз за поселком. Ты ее и сейчас можешь видеть, Бенни, луна прямо над ней. Ну вот, если эту сосну опустить в самом глубоком месте озера, над верхушкой сосны окажется еще такой слой воды, что сможет плыть громаднейший корабль и днище не коснется верхних веток сосны, готов голову свою прозакладывать.

— А видел ли ты хоть раз в жизни корабль-то, друг мой Керби? —расхохотался стюард.— Что ты мог видеть, кроме паршивой лодчонки на этой лужице пресной воды? Нет, скажи по совести: видел ты или не видел настоящее судно?

— А как же! — ответил лесоруб уверенно.— Смело могу сказать, что видел, и не совру.

— А приходилось тебе, мистер Керби, видеть настоящий английский корабль? Нет, где это ты, скажи на милость, ухитрился видеть настоящий линейный корабль, чтоб на нем было все, что полагается: ахтерштевень и форштевень, шпунтовый пояс и планкшир, трапы, люки и ватервейсы, квартердеки, и баки, и... ну и орлоп-палуба? Ответь-ка нам на это!

Присутствующие были немало удивлены таким грозным вопросом, а Ричард потом говорил: «Чертовски досадно, что Бенджамен не умеет читать, — британский флот в его лице мог бы приобрести ценного сведущего офицера. Что ж удивительного, что англичане так легко одолели на море французов, если самый простой английский матрос досконально знает все об устройстве корабля». Но Билли Керби был не робкого десятка и терпеть не мог, когда с ним разговаривал свысока какой-то «иностранец». Все время, пока стюард сыпал мудреными морскими словечками, Билли стоял спиной к костру, а потом вдруг, неожиданно для всех, сказал:

— Ну да, видел, и на Северной реке и, может, на озере Шамплен. Там, приятель, ходят такие шлюпы, что могут потягаться с любым кораблем короля Георга. Мачты на них в девяносто футов, из доброй крепкой сосны — я сам не одну такую срубил у нас в Вермонте. Вот кабы я был капитаном на нашем речном шлюпе, а ты — капитаном на своей хваленой «Боадицее», мы бы еще посмотрели, у кого шкура покрепче — у янки или у англичанина.

В ответ на это Бенджамен громко захохотал, и эхо в горах, отстоявших на расстоянии в полмили, принесло обратно раскаты его хохота — казалось, будто в лесах на горных склонах обитает множество насмешливых духов.

— Давайте спустимся к нашим рыболовам, не то сейчас вспыхнет ссора не на шутку,— шепнул Мармадьюк.— Бенджамен неудержимый хвастун, а Керби при всем своем добродушии настоящий сын лесов, он убежден, что любой янки стоит шестерых англичан. Удивительно, что Дик молчит: как это он упускает такой прекрасный случай пустить в ход свое красноречие!

Появление судьи Темпла и обеих девушек если не водворило полного мира, то, во всяком случае, положило конец военным действиям. Выполняя распоряжения мистера Джонса, рыбаки приготовились спустить лодку, еле различимую в ночном мраке; на корме ее уже лежал наготове невод. Ричард попрекнул Мармадьюка и его спутника за то, что те замешкались, и все бурные страсти сразу улеглись.

Наступили тишина и спокойствие, как и те, что царили на водной глади, которую люди готовились сейчас потревожить, чтобы похитить из глубин озера его лучшие сокровища.

Тьма так сгустилась, что там, куда не проникал свет костра, уже ничего нельзя было разглядеть. Вода виднелась лишь у самого берега; она блестела, как только на ней начинали мелькать дрожащие красные полоски — это танцевало на ее поверхности отраженное пламя костра, но уже в сотне футов от берега стоял стеной непроницаемый мрак. Только иной раз, в просветы между тучами, сверкали одна-две звезды да тускло мерцали огоньки в поселке, такие слабые, будто они где-то бесконечно далеко. Временами, когда огонь костра начинал стелиться книзу или когда горизонт очищался от туч, на той стороне озера смутно вырисовывались волнистые очертания гор; но на озеро эти горы бросали такую широкую и густую тень, что тьма здесь казалась особенно глубокой.

Бенджамен Помпа неизменно выполнял обязанности боцмана в лодке Ричарда, и во время рыбной ловли ему же всегда поручалось закидывать невод, кроме тех случаев, когда шериф полагал нужным браться за дело самолично. В этот раз на веслах сидели двое — лесоруб и молодой паренек, гораздо слабее его,— остальные должны были держать веревки невода. Все приготовления были поспешно проделаны, и Ричард дал знак, что пора «отваливать».