Отряд, отставший от основных сил Симона Монфорского, погибал. Из двадцати трех рыцарей и полусотни сопровождающих (оруженосцев и наемников), остались на ногах только четверо. И среди них всего один рыцарь. Константин Полбу.

Слава Всевышнему, дождь пошел. Чуть легче стало.

Вообще, не заладился Четвертый Крестовый поход для сэра Константина Полбу, рыцаря Серебряной Шпоры, барона Шардо и Бельд.

Пока отряд добивают, расскажу я вам о Константине.

Кстати, то, что он, Константин, вовсе не значит, что ему Костян, Костик, или еще какое дурацкое прозвище можно прилепить. За такое он сразу в лоб… или по лбу даст, а то и мечом саданет. Потому что Полбу – это не фамилия. А именно прозвище. Да-да, вот Ланселот – он Озерный. А Константин – Полбу. Потому что тоже рыцарь. Причем самый настоящий, наследственный.

Хотя, этот самый Ланселот, и жил лет за шестьсот до рождения Константина, много у них было общего. Например, желание найти Грааль. Константин для этого и в Третьем походе участвовал. Тогда еще совсем зеленым оруженосцем родовое гнездо покинул. Тринадцати лет от роду. А вернулся матерым воином. В восемнадцать.

Теперь ему двадцать восемь. И он, в этот, несчастный Четвертый, записался, именно с целью нахождения Грааля. Ну и пограбить, разумеется, хотелось. Понравилось ему это дело в Третьем. Вернулся тогда он, из пяти баронских сыновей ушедших в поход, единственный. И с такими трофеями, что в добавок к родовой Шардо прикупили соседскую Бельд.

С Граалем не везло. Зато с грабежами все было нормально. Пока граф Тибо не преставился, мир его праху. А вот, как преставился он, все пошло наперекосяк.

Присоединился бесхозный отряд Константина к армии Симона, и будто сглазил кто. Кони болели, оруженосцы теряли доверенные их заботам доспехи, рыцари ссорились по пустякам… В одном трактире, весь отряд хотели отравить, но видно дозу яда не рассчитали. Короче, выжили почти все, только четверо совсем молоденьких бастардов загнулись. Ну, покрошили рыцари всех, кто в трактире обитал в капусту, ясное дело. Правда, после еще три-четыре дня болели, и кровавым поносом исходили. Но поправились. И бросились догонять своих.

Ну как бросились… Коней-то свели, пока отряд болел. С другой стороны, шли налегке, потому что доспехи тоже сперли. Почти у всех.

И тут снова напасть. В прямом смысле слова. Сарацины. Много. Сто тысяч миллионов, не меньше.

Про тысячи и миллионы, Константин знал от одного знакомого колдуна. Тот именно сто тысяч миллионов демонов призывал, когда Константин его… Ну, спасал, в общем. Душу спасал, разумеется, пока тело колдунское в смоле медленно варилось.

И все эти сарацины, каааак выпрыгнули из кустов.

Коварно.

Да еще и стрелами посекли, пока отряд ужин готовил. Разве можно так воевать? Воевать нужно предварительно поставив врага в известность о своих планах. И дать ему возможность в доспехи облачиться. Ну, тем, у кого они еще остались. И в боевой порядок стать…

Ни стыда у этих мавров, ни совести. Ясное дело, семь десятков храбрых воинов перебили почти всех. Но оставшаяся пара сотен – одолевала уже еле-еле стоящих на ногах героев. Из тех, что десять лет назад прошли с Константином Третий Поход, и потому были готовы к неправильной войне.

Упал со стрелой в горле Косой. Косой, был его товарищем еще по детским играм… Несмотря на то, что Косой был сыном всего лишь углежега, Константин вполне мог считать его другом. И считал. Сколько раз они друг друга выручали… До столько даже колдун, знавший слово миллион считать не умел, наверное.

Хмырь, бастард, соседского барона, лет на пятнадцать старше всех в его… бывшем его, Константина, отряде. Пронзен сразу четырьмя копьями. А еще убеждал всех, что цыганка нагадала ему утонуть, и иной смерти он не боится. Наврала, стерва.

Али-Баба, мавр, привезенный Константином из прошлого похода, и принявший Веру Христову. Рассечен, от плеч до пояса, алебардой.

И вот, Полбу остался один. Один, в окружении сотен перекошенных яростью лиц. Сарацины галдели, орали, визжали. Хотели взять живьем предводителя отряда крестоносцев. Скольких он убил сегодня? Десять? Тысячу? Он не считал, он дрался. Устал Константин. Очень устал. Шлем, давно уже сбили. Доспех иссекли. Меч стал будто, впятеро тяжелее. Щит… Да толку от щита, если бой идет уже третий час, а в руках тяжелый полуторник? Тут бы меч не уронить.

Сейчас меня убьют, равнодушно подумал рыцарь. И все. Отмучаюсь. Здравствуй, Царствие Небесное. Рай. Конечно, рай. Столько неверных, еретиков, колдунов и просто козлов перебил, что только в рай дорога. Мелкие грешки, вроде прелюбодеяний и стяжательства – простятся. Без сомнения. Да и участие в двух Походах, чего-то, да стоит.

Только бы успеть… Успеть завалить еще вот этого, с алебардой. Который Али кончил. Самый большой из всех мавров. Вон, как глазами сверкает, одержимый, не иначе.

Обидно только, что род пресечется. Не удержат бастарды баронской короны. Нет у них прав, хоть и признаны. Малолетнему бастарду, коли, нет у него защитника, два пути – побег и забвение, или яма без креста. И снова забвение. А наследником Константин так и не обзавелся.

Кто там у него текущая дама сердца? Брунхильда Томокская, да… Худющая дылда и стерва, каких поискать. Но ничего не поделаешь, за ней два соседних баронства числится в приданном. А это значит, что? Мельница, четыре поля и почти пять тысяч крестьян, вот что это значит. Через эту призму, Брунхильда очень даже ничего.

Дождь все усиливался, сверкали молнии, ураганный ветер гнул деревья.

Константин, продолжал битву, совершенно ее не контролируя. Тело само дралось, на пределе способностей. А рыцарь думал на отвлеченные темы.

Константин бы помолился, да не хотел сбивать дыхание. И так, жить оставалось недолго, а начнешь говорить, отвлечешься, тут и кранты. А жить все-таки очень хочется, несмотря на грядущий рай. А вот умирать, наоборот, не хочется. Больно это, наверное…

Сарацины, похоже, боятся неистового рыцаря. Вон, как отпрыгивают. Давно бы завалили массой, да видно, тоже жить хотят.

Цепь обвила левую руку, и кошка впилась в запястье. Одновременно, крюк подсек правую, опорную ногу, и Полбу стал падать.

Правая рука, с зажатым мечом последний раз поднимается…

Вот и все, успел подумать он, сейчас…

Прямо в лоб летит подкованный каблук тяжелого сапога… и бьет Полбу по лбу.

Молния бьет в воздетый к небу меч…

Мир сэра Константина Полбу, рыцаря Серебряной Шпоры, барона Шардо и Бельд сжимается в точку. И почти сразу взрывается.

2. Красная подушечка.

Он приходил в себя мучительно долго. Да и просто, мучительно.

Дождь все еще шел, но гремело уже, где-то далеко. Ураганный ветер стих до просто сильного, и приятно обдувал тело. Голое тело. Совершенно голое тело, стоящее у дерева.

Чудны, дела твои, Господи, подумал Константин. Вот я, смотрю на свое тело, находящееся шагах в пяти от меня. И в тоже время, чувствую, что мне холодно. И мокро. Потому что дождь и ветер, все верно. А вот если бы не они – было бы тепло и сухо.

Стоп. Не о том я.

Вот, почему, я смотрю на себя со стороны? Может душа моя отлетела, и смотрит теперь? А тело тогда, что? Чье? Вон стоит, глазами лупает. На лбу шишка с приличное яблоко, и волосы торчком.

Хм, если меня убили, а меня точно убили, где Петр? Ангелы? Ну, или на худой конец, черти?

В Рай, или Ад? Куда мне идти? Лестницы в небо нет. Вилами никто не тычет. Да и вообще, не вяжется… Меня ведь если убили, то тело должны были изрубить в капусту. Мавры они такие, если набросятся толпой, порвут на куски. Аки псы бешенные. Не бывает так, чтобы рыцаря раздели, да просто бросили. Даже голову не отрубив, на всякий случай.

Однако, тело, вот оно, стоит. Целехонькое. Ну, относительно.