Внезапно между рыцарем и пятью направленными на него бердышами возник дрожащий Пажопье с поднятыми вверх ладошками.

- Минутку, господа, всего одну минуточку… Мне лишь нужно… Нужно… Что-то ска…

- Уйди, осел! Зарубят!

- Ваша милость, ваша милость… Дозвольте… Я быстро! Я вам лишь кое-что сказать должен!!!

Бородачи, изумленно пожимая плечами, наблюдали за метаниями толстячка. Тот подскочил к Полбу, чудом не напоровшись на меч, и вполголоса затараторил:

- Ваша милость, самое время! Признайте меч своим! И шпоры! И все… Все остальное! Скорее! – Рыцарь непонимающе смотрел на Пендаля и мрачнел. Вдруг до Пажопье дошло. Его хозяин не умеет читать! Все так просто! - Нужно лишь посмотреть на вещь, захотеть ее и сказать – да! Вы станете сильнее в пятьдесят, в сто раз! И тогда…

- Что ты несешь, дурак? Что бы я… Благородный рыцарь, опустился до кражи? Кражи у человека, который считает меня своим другом? Который, рискуя жизнью, а может и самой душой, спас меня от погибели? Который… Ах ты!!!

Звонкий щелбан нанесенный в этот раз в полную силу отбросил несчастного шагов на шесть, и рыцарь вновь обратил внимание на дружинников.

- Ну что… ДЕС ВАААЛЬТ!!!

23. Все быстро.

- Аве Малиииия! Деиис виииииильт!!! Ми-ми-ми-ми-ми-мимиииииииииии!!!

Уже занесенные бердыши враз выпали из ослабевших пальцев, и с громким лязганьем попадали на землю. Бородачи схватились за уши, из носов их потоком хлынула кровь. Рядом с зелеными буковками над головами появились маленькие непонятные картинки, а красные полосочки опустели на четверть.

Константин не понял, что произошло, визг колобка не оказал на него абсолютно никакого воздействия. Но видя бедственное положение противников опустил меч. Нет чести в такой победе, славы не заработаешь ни капли, перережь хоть тысячу оглушенных ратников.

Крестоносец огляделся. Пажопье все так же валялся на краю полянки, оглушенный осознанием факта неимоверного благородства хозяина, а вот с княжной было плохо. Она, лишившись чувств, безвольно и чуть дыша раскинулась на траве, а над ее головой Константин узрел ФИОЛЕТОВЫЕ буквы.

Господи, помилуй, подумал крестоносец. Вот чего все это время не хватало, но все никак не мог он уловить мысль. Просто не привык еще, что у каждого тут над головой буковки, и это – нормально. А вот отсутствие буковок – как раз ненормально. Над княжной ранее вообще не было букв. Никаких. Точно. А сейчас… Когда она упала в обморок – проявились. Как там говорил Пендаль? Босс? Очень сильный моб? Чудовище??? Вот это милое создание – порождение ада? Не может быть!!!

Рыцарь прямо не знал, что и делать.

Весь спектакль рассчитанный исключительно на одного зрителя пошел прахом. Что же стряслось??? Впрочем…

- Воины, приходите в себя. Посидите, отдохните. Когда вы поправитесь – я с удовольствием вас убью. А пока у меня есть другие дела.

- Ыыы…- ответили дружинники хором, и на карачках поползли к лошадям. Степан Бадья, как и положено хорошему командиру, полз чуть впереди и чуть быстрее прочих. Как ни странно, лошади не испугались визга и не разбежались, а спокойно пощипывали травку. Хм, подумал барон, а ведь над лошадьми оранжевые буковки, такие же как над… этим… колобком. Что бы это значило?

Тем временем, Пани Рошек пришла в себя. Осознав, что маскировка ее исчезла, а к ней с обнаженным, переливающимся молниями мечом приближается крестоносец, взвизгнула, сжалась в комочек и дрожа закрыла лицо руками.

Но ожидаемого удара не последовало. Вместо этого, она почувствовала, как тяжелая мозолистая рука нежно гладит ее по голове и горячее дыхание рыцаря превращаясь в страстный шёпот проникает прямо в сознание. И она все-все понимает, будто ее спаситель заговорил по-польски, позабыв свое варварское новгородское наречие.

- Все будет хорошо, прекрасная Данунашка, все будет… Во славу Господа я избавлю вас от адского наваждения… Вы примете веру святую, правда еще не знаю, какую именно… И все у нас будет… Я верну вам княжество. Вы, княжна, прекрасны, добры, молоды, и не должны страдать из-за каких-то букв. Недаром говорил мудрый отец Себастиан, одно зло от грамотности, не иначе сам Господь, те слова ему в уста вкладывал… Вы – моя дама сердца, а это значит и жизнь моя и судьба, в ваших руках… Давайте помолимся, помолимся вместе!

Рыцарь вонзил меч, прямо в ножнах, в землю, сложил руки перед этим импровизированным крестом, и привычно начал:

- Отче наш…

Пока он молился, рыдающая девушка успокоилась. Буквы над ее головой потускнели и пропали. Она шепотом повторяла за крестоносцем слова молитвы, и когда они дуэтом сказали «Аминь»… Ничего не произошло. За исключением того, что, застонав поднялся Пажопье, а пятерка ратников цепляясь за стремена и сбруи наконец-то поднялась, и теперь нетвердо стояла у своих коней.

Колобок, непонимающе моргая, печально смотрел на них, шмыгал носиком и тихонько ми-ми-микал. Дружинники, напротив, всеми силами старались не глядеть в сторону страшного непонятно кого.

- Бадья Степан, - сказал вдруг Полбу. Дружинник, стоявший к рыцарю спиной, вздрогнул. – Ты опорочил свое имя, призвав на поединок чести солдат. Ты недостоин честного боя и рыцарского титула. Скажи своему сюзерену, что я лишаю тебя права носить Гривну. Беги трус, и не показывайся мне на глаза, в следующий раз ты отведаешь не меча, а каблука и палки.

Ратник, все больше сжимавшийся при каждом слове рыцаря, резко обернулся. Глаза Степана горели яростью, челюсть была сжата так, что борода топорщилась не хуже константиновской.

- Бери меч… - прорычал он. Обернулся к своим. – А вы не лезьте… Тут уже это… как ее… личное.

Рыцарь кивнул и легко встал. Взялся за эфес. Потянул. И чуть не остался без пояса, меч, будто бы застрял в ножнах. Он еще с полминуты пытался, но меч заклинило намертво. Борьба с собственным оружием делала рыцаря нелепым в глазах противника, и что еще хуже – в глазах дамы.

Тем временем, Бадья не спешил нападать. Гнев уже почти полностью утих, и Степан пытался понять, а что именно, и кому, он сейчас будет доказывать? Но спускать такие слова, этому седому, похожему на созревший одуванчик типу?.. Свои же дружинники уважать перестанут. С другой стороны, Кладенец… Да и в ушах все еще шумит, и круги перед глазами…

- Чо, никак? – спросил Степан.

Рыцарь мрачно, чуть не плача, помотал головой. Он уже с остервенением махал мечом, пытаясь стряхнуть с него ножны. Ничего не получалось. Степан вдруг понял, в чем дело, и его слегка отпустило. Точно. У ненормального этого – Кладенец Эбонитовый. А все кладенцы – на убийство кованы. Если нет намерения убить – меч повиноваться не будет. Стало быть… Этот… Этот, пушистик, просто придуривался? Перед бабой покрасоваться хотел? Тьфу, ты, нехристь… Хотя, нет, христь, конечно, вон молился, крестился, хоть и неправильно, и как-то неуверенно. Но что же делать? Не ровен час, взбредет ему в голову бердыш у его дружинников выклянчить. А бой на бердышах… Это не фехтование легкими одноручниками. Один удачный, или напротив, неудачный удар – и калека. Несмотря на кольчугу. Траться потом на лекарей… Степан был мужиком степенным. Рассудительным. В молодости погулял, победокурил… Но вот, лет десять назад, женился Степан, остепенился Степан. Но наработанный авторитет храбреца-задиры и теперешняя осмотрительность, позволили ему занять место десятника.

- Знаешь, чо… - Бадья почесал бороду. – Завязывай. Ты там о копьях чего-то говорил?

- Обращайся ко мне на ВЫ, червь!

- Ты не психуй, дослушай… Копья говорил можно ломать, да? Это у вас, там, в Забугорье, тоже поединком считается?

- А что, есть? – глаза рыцаря загорелись, как у ребенка, которому пообещали вернуть любимую игрушку.

- Ну… Оглобли есть… Те же копья, только тупые. – Драться оглоблей Бадья умел. Вообще, деревенские драки стенка на стенку, редко обходились без подручных материалов. Его потому бадьей и прозвали, что однажды… Впрочем, это здесь неважно. Важно, что вторым по любимости у него оружием была именно оглобля.