- А церковь? – ехидно спросил староста. – Нельзя церковь без присмотра оставлять. Не на Фильку-же!

- Сейчас, Кондратий придет, скажу, пришлет кого на время, - отмахнулся посадник. – Делов-то.

- Меч не отдам, - внезапно сменил тему Боромир. – Шпоры еще ладно, зачем они мне в погосте, тут мобов нет, разве что именные. Хотя, все равно, жалко.

- Да что ты так с ним носишься? Таких рарников, даже у меня в сундуке четыре штуки!

- Таких, да не таких! Этот – кладенец эбонитовый!

- Клаебец ебанитовый! – передразнил Володимир Ярович. – Подь сюды, что скажу…

И зашептал что-то в поросшее белым жестким волосом ухо. Староста сначала покраснел, потом через всю гамму позеленел, помрачнел лицом, потом удивленно распахнул глаза.

- Правда что-ли?

- Я тебе хоть когда-то врал?

- С полчаса назад.

- То не считается, то шутка юмора была просто. Ну и?

- Уважаемые сэры, - вмешался пришедший в себя рыцарь. – Не будете ли вы столь любезны, и не поясните ли мне, о чем вы только что шептались? Мне кажется я имею право знать, о чем говорят те, кто вознамерился решать мою судьбу.

- Имеешь, - подтвердил Дымов. – Имеешь.

И замолчал, с прищуром глядя на Боромира.

- Ну… это… В общем, убедил меня… гхм… Граф. Меч. Мой. Меч. Мдя… Ну… Подарить. Вот.

Боромир говорил отрывисто, и тихо. Было видно, меч отдавать очень не хочет.

- Благодарю, барон, - склонил голову Константин. – С Божьей помощью, я сделаю все, чтобы покрыть этот меч неувядаемой славой, кровью врагов, и…

- А ну-ка, стань вот так, - сверкнул глазами Боромир. – Дай сюда кладенец.

Рыцарь передал черное, сверкающее молниями чудо, старосте. Тот принял клинок нежно-нежно, как мать новорожденного первенца. С тоской посмотрел на кивнувшего посадника и протянул кладенец назад.

Вдруг ухмыльнулся и проорал:

- Для тебя! Мой меч!

Не раз ещё послужит!!!

Он сокрушит! Скалы и лёд!

Словно дикий смерч

Тьмы оплот разрушит!

Только скажи! Слово «Вперёд»!!!

«ВПЕРЕЕЕЕЕЕЕЕД!»

Рыцарь аж отпрыгнул, от внезапно немузыкально запевшего старосты. А Дымов, вновь залился хохотом.

- Неужели обязательно было? А? Ой не могу… Да что за день-то такой, сплошной позитив!

- Не обязательно, - сказал староста. – Но ситуация располагала.

- Неужели у тебя на старости лет чувство юмора прорезалось? – все еще ухмыляющийся Дымов кивнул Полбу. – Ты не стой, забирай цацку. А то передумает.

- А при чем тут «вперед»? – растерянно спросил крестоносец, принимая клинок.

- А ни при чем. Шутил этот петросян так. У него ключевое слово «Аминь», насколько я знаю. Хотя, можешь и перенастроить, если «вперед» больше нравится.

- Оставлю «Аминь», - решил рыцарь. – Благодарю вас, уважаемые сэры, за столь ценный дар…

- Ты даже не представляешь насколько, - пробормотал староста.

- Ой, да ладно, договорились же. Кроме того, это еще не все. Придет Кондрат, раскидаем твои очки, подберем оптимальный шмот. Ну… Доспехи, в смысле.

- Граф, - Константин слегка поклонился, как равный равному, но старшему по возрасту. Эту науку он превзошел еще, будучи юнцом. Куда там какому-то чтению, до сложностей нюансов межрыцарского этикета. – Я бесконечно ценю, то, что вы для меня делаете. Но, почему?

Дымов внезапно перестал улыбаться. Лицо его превратилось в застывшую алебастровую маску. Жуткое, рубленное лицо властного, жестокого человека. Это выражение продержалось буквально пару секунд, но по спине отважного рыцаря успели промаршировать толпы ледяных мурашек. Наваждение ушло, искорки веселья вновь заплясали в прищуре посадника.

- А вот хочется мне, - легкомысленно пожал плечами Володимир Ярович. – Вот такой вот я загадочный. Альтруист.

36. Благие намерения.

- Ми-ми-ми!!! Фофан хорооооший! – влетел в горницу счастливый колобок.

- Ваша милость, ваша милость, скажите ему! - вбежал следом взлохмаченный Пендаль.

Константин непонимающе приподнял бровь, а Володимир Ярович, как всегда хохотнув, съязвил:

- Мы с Тамарой ходим парой. Мы с Тамарой санитары… Завидую я тебе, барон. Ежедневный цирк онлайн. Тарапунька и Штепсель, гы-гы!

- Фооофан!

- Господин барон, он лут не отдает! Хомяк позорный!!! Скажиииитее!!!

- Ну, Тарапунька и Фофан, сори-и-и! – Дымов уже стонал и чуть было не катался по полу.

- Отставить.

Рыцарь пристально посмотрел на слугу.

- Рассказывай по порядку. Прошел он экзаменацию, да?

- Ну, дык, это… Прошел. Признан серым с уклоном к свету. Нужно воспитывать… Что в него будет заложено… в смысле морали, а не лута, то из него и вырастет. Но, ваша милость, он отказывается лут…

- Фооофан хорошииий. Фооофан мииилыыый! Ууумный Фоооофан!

- А где епископ? – вмешался Ставросий.

- Тут я, - вошел Кондратий и плюхнулся на единственный свободный табурет. Выглядел он неважно. Весь какой-то осунувшийся, бледный, пронзительный взгляд сменился маниакальным блеском.

- В общем так. Фофан ваш, барон, жить будет. Он как пустой кувшин, чем наполнишь, тем и станет. Ребенок, заготовка. Развоплащать такого – грех великий, ведь потенциально может и в святые выбиться. Такие петы большая редкость. Наследие мощных рейдбосов, может быть отдан только добровольно, а для этого с ним нужно договориться. Предложить нечто равноценное за часть их сущности. И это самое отдать. И тут встает другой вопрос. Что ты дал Лихоману, рыцарь?

Крестоносец недоуменно пожал плечами.

Боромир немного засуетился и хлопнул себя ладонью по лбу и вскочил.

- Ой! Как я мог забыть! Там же это… Селяне. На покос. Ой, на пахоту. Ну… В поле. Надо это… Протабелировать, вот. Короче, мне пора.

- Сидеть, - негромко сказал успокоившийся Дымов. – Рассказывай.

- Чего? – староста посмотрел на посадника кристально честными глазами.

- Пять, - отчеканил Дымов. – Четыре. Три. Два. О…

Боромир судорожно сглотнул и примирительно вскинул руки.

- Все, все! Не надо! Я дал ему дом. На старом кладбище. С гарантией, что как смотрящий за местностью буду предупреждать о наездах и больших рейдах. И, что не трону пока границ языческого кладбища не нарушает. Но он иногда выползал, и приходилось напоминать, кто тут…

Ставросий взорвался.

- Ах ты!!! Тля подзаборная! Борода бедовая! Со слугой и рабом тлена договариваешься? Зло и тьму укрываешь? Стучишь и наушничаешь??? Уууу! Змея подколодная! Именем Господним я…

- СТОООП! – заорал Кондратий. – Стоп! Ставросий, уймись!

- Не уймусь! Он погост и деревни от таких оборонять обязан! Без жалости! Прокляну!

- Ставросий! Сядь! Рыцарь, ты тоже сядь. Сейчас разберемся. Боромир. Как ты до такого дошел?

Могучий староста как-то ужался, и затравлено глядел на служителей церкви и помрачневшего Дымова.

- Три года. Мы договорились на три года. Жалко мне его стало. Одинокий он был, весь мир против него… Он, когда из леса вылез, весь пораненный, хэпэ в красной зоне, на глазах слезы… Не смог я тогда его добить. Не поднялась рука. А потом… Потом… Почти подружились. Хоть и слуга он был Разложеню, и раб его безвольный, но чувствовалось, не по своему желанию… Просил он лишь о передышке. Перекантоваться где-нибудь, где его Хозяин Тлена не засечет. А где лучше всего прятать? Правильно, среди подобного. Вот, я и позволил на старом кладбище обосноваться. Туда все равно никто своей волей не ходит. Вот так. Он там жил и никого не трогал, только иногда вылезал страхом подзарядиться. Вот и все. А я всех предупреждал, чтоб туда не совались. Даже запрещал. Вот, только этого не успел… И вот, как оно вышло… Может… Перевоспитался бы?

И Боромир неожиданно всхлипнул.

- А я? - Тихо сказал Пендаль. – И… И другие… Он, Лихоман этот, не к ночи будет помянут, в рабство людей забирал. И как консервы использовал. Знаешь, сколько на нем загубленных душ? И стало быть на тебе. Тоже.

- В общем, все ясно, - вздохнул Володимир Ярович. – Благими намерениями… Ох-хо-хо… Боромир, Боромир…