Но все же Ландау, как пишет Е.Л. Фейнберг, не любил признавать прямо своих ошибок. «Я никогда не слышал от него четкого: “Да, я был неправ”, а вместо этого: “Да, да, конечно, верно”».
Допускал ли Ландау нарушения научной этики в вопросах приоритета и соавторства? Как минимум история зафиксировала несколько неоднозначных ситуаций в этом отношении. Они уже подробно описывались выше, в Гл. 5 и 6. Это истории с идеями и расчетами А.Б. Мигдала по поводу фононов в сверхтекучем гелии, А.А. Абрикосова по квантовым вихрям, И.С. Шапиро и Б.Л. Иоффе (независимо друг от друга) по нарушению закона четности в слабых взаимодействиях, А.А. Власова по кинетическому уравнению в плазме, В.П. Силина и А.Б. Мигдала (независимо друг от друга) по теории ферми-систем. Повторять их здесь излишне. Вероятно, в эти истории еще будут внесены уточняющие детали, но суммарный качественный эффект примерно ясен. Было бы сверхнаивным считать Ландау правым на 100 %, а указанных физиков —100 %-ми выдумщиками. У Ландау реального, очевидно, были моменты, когда вектор истинности, мощно работая на науку, притуплялся при оценке роли своих коллег в той же работе — и подавлялся вектором эгоцентризма.
Материализм, марксизм и ювенальный патриотизм
Люди, близко знавшие Ландау, были убеждены в его искренней марксистской ориентации, по крайней мере, до конца 1935 г., т. е. до разгрома УФТИ. Довольно подробные мотивировки на эту тему были даны самим Ландау (они напечатаны в немецкой газете «Штудентен», опубликовавшей беседу с доктором Л. Ландау в 1931 г., см. в русском переводе в Приложении).
Примечательным был и ответ Ландау на вопрос, заданный на одной из его лекций перед студенческой аудиторией тогда же, в марте 1931 г., в Дании или Германии (?). Его спросили: «Что вы можете сказать о свободе преподавания <в СССР>?» Ландау ответил: «Необходимо провести различие между бессмысленными и небессмысленными областями знания. Небессмысленными являются математика, физика, астрономия, химия, биология, бессмысленными — теология, философия, особенно история философии, социология и т. д. Теперь ситуация проста. В преподавании небессмысленных дисциплин существует полная свобода. Что же касается бессмысленных наук, я должен признать, что некоторому способу мышления отдается предпочтение перед другим. Но в конце концов не имеет значения, какой вздор предпочитается другому» [Воспоминания…, 1988, С. 158].
Искренне просоветской была статья Ландау «Буржуазия и современная физика», опубликованная в «Известиях» от 23 ноября 1935 г. Приведем ее отрывок (по статье Г. Горелика):
«Большая часть статьи посвящена трудному положению физики на Западе, поскольку она находится в резком противоречии с общей идеологией современной буржуазии, которая все больше впадает в самые дикие формы идеализма. Совершенно иначе относится к науке победивший пролетариат. Партия и правительство предоставляют небывалые возможности для развития физики в нашей стране. В то время как буржуазная физика черпает свои кадры из узкого круга буржуазной интеллигенции, которым занятие наукой по карману, только в Советском Союзе могут быть использованы все действительно талантливые люди, которые, в противоположность выдвигаемой буржуазной теории, встречаются среди трудящихся не реже, чем среди эксплуатирующих классов. Только государственное управление наукой в состоянии обеспечить подбор действительно талантливых людей и не допускать засорения научных учреждений различными непригодными для научной работы “зубрами” от науки, по существу тормозящими ее развитие. <… > Мы обязаны сейчас мобилизовать все свои силы на построение лучшего в мире физического вуза, на воспитание лучшего в мире состава физиков-исследователей и на создание самой богатой и здоровой популярной литературы <… >» [Горелик, 1991].
В 1920-х — начале 30-х годов Ландау был убежденным советским патриотом, защищал СССР в довольно агрессивном стиле от нападок своих буржуазных коллег во время загранкомандировки. На предложения остаться и работать в одном из европейских университетов, Ландау отвечал отказом: «Нет, я вернусь в свою рабочую страну, и мы создадим лучшую в мире науку» [Бессараб, 1971, С. 29].
Убедившись в середине 1930-х гг. в своей ошибке в оценке личности Сталина, Ландау включается, по инициативе своего друга М.Кореца, в редактирование антисталинской листовки. То, что листовка была лишь антисталинской, но не антимарксистской и даже не антиленинской, тоже было абсолютно искренним для Ландау образца 1937-38 гг. Ландау любил цитировать Ленина: «Если России суждено погибнуть, то от бюрократии». «Никто не повинен в том, если он родился рабом; но раб, который не только чуждается стремлений к своей свободе, но и приукрашивает свое рабство, <…> есть внушающий законное чувство негодования, презрения и омерзения холуй и хам».
Находясь на поруках у П.Л. Капицы, зная, что он окружен несколькими сексотами и что многие его разговоры прослушиваются аппаратурой, Ландау все равно не мог себя сдерживать в беседах с окружавшими его людьми. Он клеймил социалистический строй, обсуждал механизмы получить приглашение на научные конференции на Западе (см. Справку КГБ СССР, Приложение).
В этой связи усматривается один существенный парадокс. На С. 154 сборника «Воспоминания о Л.Д. Ландау» есть следующее примечание ответственного редактора: «Сам Л.Д. часто утверждал, что он марксист и материалист. Особенно, когда речь шла об анализе общественных явлений». Редактором этой книги был ученик Ландау академик И.М. Халатников — человек, близкий к нему, несомненно, прогрессивный и проницательный. Год выхода книги— 1988, т. е. разгар горбачевской перестройки. Уже не было никакой нужды давать такое примечание только на потребу цензуре или, вульгарно говоря, чтобы выслужиться. Стал бы Халатников в этих условиях вводить такое примечание, однозначно характеризующее идеологическую установку Ландау, если бы оно было ложью? Определенно не стал бы. Но, может быть, в примечании он имел в виду раннего Ландау, ведь контекст относится к 1930-м гг.? — Вряд ли, но не исключено. Однако в столь ответственных и однозначных утверждениях тогда должна делаться прямая оговорка, а ее нет.
Этому примечанию Халатникова вторит профессор В.Л. Покровский, который познакомился с Ландау в 1957 г. Он пишет: «Мне не приходилось видеть другого человека со столь цельным мировоззрением. Дау часто повторял, что он последовательный марксист». И это уже после 1957 г.! После того как, по данным стенограмм, сначала Ландау отверг Сталина, а потом и Ленина. Это очень странный по содержанию фрагмент. С одной стороны, Ландау был очень искренним человеком, лгать не только крайне не любил, но и не умел. Может быть, он маскировался перед неблизкими людьми? Но зачем? Не проще ли было просто промолчать, а не «часто повторять, что он последовательный марксист» — причем в конце 1950-х годов?
Пожалуй, я бы предложил следующую осторожную версию.
Ландау был убежденным марксистом и материалистом до середины 1930-х годов, и некоторое остаточное ядро этих убеждений сохранил на всю жизнь. Теоретический марксизм и материализм продолжали оставаться в его подсознании совокупностью некоторых вполне разумных выводов из анализа хищнической стадии капитализма в XIX — первой половине XX века. Тогда как вторая часть марксизма вместе с ленинизмом — о прогнозировании светлого коммунистического будущего, вместе с ее практической реализацией в форме ленинско-сталинского террора — была им решительно отвергнута после 1935 г. Поэтому Ландау, в частности, и стремился пойти в Кремль, поблагодарить Хрущева за его «прекрасный доклад» на XX съезде КПСС. (М.Бессараб подтверждает: «Дау часто повторял, что ему бы очень хотелось пожать руку Никиты Сергеевича и поблагодарить его за доклад на XX съезде» [Бессараб, 2004, С. 75].)
Косвенно такая догадка подтверждается следующим фрагментом доноса. Согласно Справке КГБ (см. Приложение), Ландау говорил одной из женщин (кто это был, конечно, не уточняется): «“Я считаю, что сейчас у нас, по-видимому, нет подходящих генералов совершить военный переворот. Это очень легкое дело” <…> а на вопрос, будет ли это хорошо, ответил: “По-видимому, да”».
