В своей «Заметке» В.Л. Гинзбург так пишет об отношении Е.М. Лифшица к Л.Д. Ландау: «Женя был ему по-настоящему предан, действительно его любил. Дау же его не уважал, как-то отзывался презрительно. Конечно, Дау оказался после аварии во власти Коры, она его настраивала <…>, но все равно у меня чувство, что Дау в какой-то мере предал Женю. Вероятно, Женя в чем-то и сам был виноват. Так, я слышал упрек (от Наума Меймана) в том, что Женя позволил или даже инициировал сбор денег, поскольку из Коры извлечь их не удалось <…>. К сожалению, Кора своего добилась — Дау, начиная с какого-то времени и слышать о Жене не хотел, приходил в какую-то неприятную ярость (чуть ли не с пеной у рта) при попытке защитить Женю. В этой связи он прогнал Наума, и я тоже испытал это на себе <…>. Все это еще одна трагедия, трагедия Жени. Он любил Дау и был предан, а в награду получил злобную ругань. Пусть и от больного человека, уже неполноценного, и этим, думаю, Женя себя утешал. Мне приходит в голову даже мысль, что Женя не видел и не оценил интеллектуального восстановления Дау именно в результате защитной реакции — несправедливость по отношению к себе легче было приписать болезни. Но, конечно, это только гипотеза».
И у К.С. Симоняна возникало из разговоров с Ландау и Корой отрицательное впечатление о незнакомом ему Е.М. Лифшице. Однажды врач настоял в медицинских целях на визите Лифшица к Ландау и получил на это разрешение Коры. Вот как он говорит о Лифшице: «<…> был приглашен физик Е.М. Лифшиц, соавтор Ландау по книгам. Между прочим, Дау характеризовал мне его как посредственного ученого, но очень удобного для Дау, поскольку последний не любил писать, а Лифшиц легко схватывал то, что хотелось Дау развить в той или иной форме. Этим и объяснялось их соавторство» [Симонян, 1998].
Посвященные лица могут, конечно, игнорировать примерно такие же оценки, даваемые от лица Ландау в адрес Лифшица в книге Коры. Но мнение высокопрофессионального врача, много месяцев находившегося рядом с больным, игнорировать нельзя. Более того, как человек, прочитавший о Ландау почти все о нем написанное, я тоже убежден — к сожалению, отношение Ландау к Лифшицу в их союзе было в глубине его, ландауской души несколько пренебрежительным. Что и вышло наружу у больного Ландау. Это было отношение господина к работнику — ценному, интересному как компаньон, но полностью ему подчиненному. Очевидно, по мнению Ландау, вознаграждение им труда этого работника было очень высоким, оно заключалось в самом факте вхождения в ближний круг властелина и в различных частных производных — творческом общении, продуктом которого были научные идеи и выводы, статьи и книги, положение в научном сообществе, наслаждение от близкого общения с гением и т. п. Полезнейшему работнику господин обеспечивал и рост в смысле чинов и званий, который был, однако, ограничен верхней планкой. В данном случае эта планка находилась на уровне доктора наук, профессора. Есть точные сведения, что Ландау был против выбора Е.М. Лифшица в член-корры АН СССР. Причем это не относится к выдумкам Коры, которая просто с удовольствием приводит в своей книге слова мужа, сказанные на данную тему; есть и другие свидетели соответствующих высказываний Ландау (но у меня нет разрешения их назвать). Тем не менее все это называлось дружбой как самими Ландау и Лифшицем, так и их окружением. Она и была, условно говоря, дружбой, только очень асимметричной. Бывает, наверное, так, что для одной стороны дружба — понятие в основном рациональное (от разума), когда на первом месте — польза и удовольствие, а для другой стороны — понятие иррациональное (от души), когда на первом месте — восхищение личностью друга и другие романтические чувства.
Взаимно дружелюбное отношение двух совсем разных личностей, существовавшее на протяжении 30 лет в их мирной и здоровой жизни, основанное на постоянном «полезноприятном» обмене интеллектуально-духовными ценностями, вдруг претерпело скачок в резко изменившихся условиях инвалидности Ландау (производная наткнулась на разрыв функции— дельта-функция проткнула мирно паривший дирижабль дружбы!).
Любопытную версию самоощущения и поведения больного Ландау выдвинули физики-теоретики из ИОФАН (на встрече со мной). Предполагается, что Л.Д. Ландау отреагировал на Е.М. Лифшица по той же психологической схеме, что и ранее на А.А. Власова. Это — негативная реакция на успех без его участия в его деле, в том, в котором Ландау является лидером, но то ли допускает невосполнимый просмотр, то ли оказывается бессильным из-за форс-мажора. Ведь Лифшиц продолжал писать Курс Ландау-Лифшица, а Ландау уже не в силах был даже понять новый текст. Отсюда — страшная досада и озлобленность на источник раздражения.
Историк физики, профессор из МПГУ В.А. Ильин однажды мне показал листок с синими чернилами, собственноручно написанный Ландау (несмотря на его «графофобию»!), находившимся в Академической больнице. Это — черновик докладной записки директору ИФГ1 академику П.Л. Капице от заведующего теоротделом института академика Л.Д. Ландау. По-видимому, — один из черновиков. Его попросила у Ландау в качестве автографа врач-физиотерапевт, теща В.А. Ильина, и Ландау отдал ей этот листок. Даты на записке не стоит. Я намеренно не буду приводить дословный текст записки, так как он содержит клеветническую ругань в адрес Е.М. Лифшица, на основании которой Ландау просит уволить этого сотрудника из его отдела.
В.Л. Гинзбург не мог знать об этой конкретной записке, но он видел другие подобные проявления больного Ландау по отношению к Лифшицу. Как мудрый человек он правильно написал о «защитной реакции» Е.М. Лифшица, которому психологически было комфортнее объяснять подобные про явления ненависти Ландау исключительно его болезнью. Болезнью — да, но до какой степени? И почему такое отношение проявилось избирательно только к Е.М. Лифшицу? Самый простой, доминирующий в окружении Лифшица ответ на этот вопрос такой — настроила Кора. То, что такое влияние имело место, это — правда. Но, как мне представляется, правда далеко не вся.
А сейчас приведем некоторые подробности поведения Коры сразу после автокатастрофы с мужем. Вот цитата из записок Я.К. Голованова.
«Кора Ландау после катастрофы примерно в течение месяца ни разу не была в больнице, т. к. считала, что Ландау все равно умрет. Не приезжал в больницу и его сын Игорь. Дау вместе с врачами выхаживали физики. Каган был одним из постоянных дежурных в больнице. Более всех лечением Дау занимался Лифшиц, которого Кора ненавидела, считала, что он обкрадывает Дау, и понимала, что если Ландау придет в сознание, то Лифшиц на правах старого друга откроет ему глаза на Кору» [Голованов, 2000: Заметки…, год 1979].
О том, как Кора «страдала», ожидая звонков из больницы, можно прочесть в книжке самой Коры, например, на С. 28–29. Нормальному человеку вообще непонятно: зачем страдать у телефона, почему немедленно не поехать в больницу самой? Из-за этого у Коры произошел конфликт с П.Л. Капицей. Он на следующий день после катастрофы прислал к ней сотрудника аппарата ИФП Е.В. Смоляницкую с институтской машиной, чтобы сопровождать Кору в больницу. Рассказывают, что Кора отказалась, сказав, что у нее нет для этого подходящей одежды — черного платья. Это возмутило Капицу. В последующем он старался с ней общаться как можно меньше, что в свою очередь возмутило Кору. Она даже позволила себе крайне грубо обозвать великого ученого и спасителя ее мужа (цитировать не стану, кому интересно, — пусть смотрит в книге [Ландау-Дробанцева, 2000. С. 94]).
Кора выдвинула следующую версию, которая объясняла ее отсутствие в больнице. Цитирую вопрос к ней жены Е.М. Лифшица — врача Е.К. Березовской — и ответ Коры:
«— А вы ездили? — Ездила вчера утром, но меня просто взашей вытолкали вон!» [Там же, С. 30].
В.Л. Гинзбург так говорит об этом: «На С. 30 книги она явно врет: якобы кто-то неизвестный (?) ее не пустил к Дау в больнице, вытолкнул из лифта и т. д. Из книги мы знаем, каким огромным пробивным потенциалом обладала Кора, а тут ее в больницу к мужу, якобы, не пустили» [Гинзбург, 1999, рукопись].
