– А нет ли у вас фотографии этой скульптуры в полный рост?

Сатиш покачал головой.

– Это старая фотография. Художник, вероятно, рисовал с натуры. Но я просмотрю наше собрание. Возможно, отыщутся ее фотографии из других источников. – Он вытащил очки с очень толстыми стеклами для чтения мелкого шрифта и стал просматривать индекс. – Нет, к сожалению, нет, боюсь, что лучших фотографий нет. Эта фотография – из коллекции вашего свояка. В последний раз коллекция Шармы копировалась в самом начале шестидесятых, чем и объясняется плохое качество репродукций. – Он снял очки и радостно мне улыбнулся. – Но что вас беспокоит, мисс Бенегал? У вас ведь есть преимущество по сравнению со всеми нами: вы сможете взглянуть на оригинал, когда только захотите! Стоит лишь нанести визит вашему свояку.

Но когда подобный визит моему свояку наносил Сами?

– Вы можете взять эту книгу на пару дней, если она вас заинтересовала, мисс Бенегал.

Ко мне вернулся мой Томас, довольный и самоуверенный после крупных чаевых, полученных от одного арабского нефтяного шейха, которого он перевозил вместе с женами от одного торговца бриллиантами к другому. Он сообщил мне, что здание старого кинотеатра «Голиаф», которое библиотекарь охарактеризовал как возможный последний адрес Сами, не то место, куда ходят приличные женщины. Я поблагодарила его за заботу о моей репутации и попросила заехать за мной через два часа.

На улице, где меня высадил Томас, высился щит с рекламой последнего фильма Калеба.

НИЧЕГО ПОДОБНОГО ВЫ РАНЬШЕ НЕ ВИДЕЛИ!

ЛЮБОВНАЯ ИСТОРИЯ ПЛЮС СЕМЬ УБИЙСТВ! ЖУТКИЕ УЛИЦЫ ААМЧИ НОЧЬЮ И РЕСПЕКТАБЕЛЬНЫЙ ПАРК ШИВАДЖИ ДНЕМ:

НЕ БУДИТЕ СПЯЩИХ ГОЛОДНЫХ ПСОВ!

И, как часто случалось со мной и раньше, я не узнала в этом плакате добрый совет, который давала мне судьба.

Адресу, который я получила от Сунилы, соответствовало пятиэтажное здание, расположенное на достаточном отдалении от основных троп местных проституток, но при этом и достаточно близко к ним, чтобы относиться к территории района с дурной репутацией. К комплексу кинотеатра «Голиаф» примыкал целый городской квартал. Кинотеатр, должно быть, когда-то был очень красив, здание девятнадцатого столетия, возможно, даже старинная мельница, построенная в те времена, когда мельницы ничем не уступали дворцам.

В двух нижних этажах здания размещались дешевые заведения, призванные удовлетворять разнообразные нужды местной клиентуры: круглосуточные бары; магазинчики, торгующие чем попало, от вибраторов до батареек и хны; сомнительные заведения целителей, предлагавших народные средства от венерических болезней.

«Лечу любые вирусные заболевания с помощью чая „Ахмад“!» – гласило одно из объявлений. Чтобы добраться до жилых этажей, пришлось пройти в центральный двор под высокой каменной аркой с барельефами, построенной, видимо, для проезда больших повозок. На каждом этаже было по восемь квартир, а общий туалет и протекающий умывальник располагались во дворе.

Я прошла еще пять пролетов грязной лестницы мимо распахнутых дверей, впускавших в клаустрофобное существование обитателей этого дома едва заметное веяние свежего воздуха. Я видела каких-то людей, распростершихся на полу из-за невыносимой полуденной жары. Они лежали, закрыв глаза руками от яркого солнца.

Кто-то попытался немного украсить последнее прибежище Сами. По контуру двери был нанесен простой растительный орнамент из переплетающихся цветов и листьев, и с обеих сторон у входа стояли два цветущих растения в горшках. Было видно, что их недавно поливали. Я постучала, но мне никто не ответил. Я собиралась уже было уходить ни с чем, как из квартиры напротив вышел высокий мужчина в одних белых пижамных брюках.

– Если вы ищете Зарину, – сказал он, – то ее не было уже дня два. – Он заметил, что я смотрю на лейку у него в руке. – Я поливаю их по ее просьбе, когда она на работе.

– Вы, должно быть, ее близкий друг, – заметила я. Или сутенер.

– О нет, это совсем не то, что вы имеете в виду. Я – сценарист.

Я не преминула отметить запущенное состояние дома.

Он пожал плечами.

– Здесь никого не держат. Когда я был сценаристом, то часто работал допоздна, как и Зарина. Она хорошая повариха и родом из тех же мест, что и я. Я – индиец из Бенгалии, а она мусульманка из Бангладеш. Поэтому мы говорим на разных языках. Но между нами возникло нечто вроде дружбы, основанной на общей любви к кулинарии, к рыбе, зажаренной в горчице, и к цветкам банана, приготовленным на пару. У нас с ней общая ностальгия по илиш, рыбе, которую бенгальцы сравнивают со своими женщинами, соблазнительными снаружи, но познакомьтесь с ними поближе – и можете невзначай поперхнуться косточкой. Вы пробовали эту рыбу?

Я отрицательно покачала головой.

– А вы знали соседа по квартире Зарины – Сами?

Лейка чуть было не выскользнула у него из рук.

– Сами умерла. И мне ничего об этом не известно.

Он начал медленно отходить к дверям своей квартиры.

– Не беспокойтесь. Я не из полиции. – Я показала ему свое журналистское удостоверение. – Меня зовут Роз Бенгал. Я просто ищу фотографии Сами по просьбе одной его подруги.

– Какой подруги?

– Сунилы, еще одной хиджры. Она сказала, что Сами сделал эти фотографии, чтобы предотвратить снос жилищ своих друзей, который планировали какие-то его клиенты.

– Мне ничего не известно ни о каких фотографиях, но я знаю, что Сами пытался защитить вот это. – Он махнул рукой в сторону внутреннего двора. – Хотя на самом деле подрядчики не собираются его уничтожать. Они хотят его просто перестроить.

– Это – то самое здание, которое пытался защитить Сами?

– Не очень впечатляет западного человека, правда? – Он взглянул на меня с нескрываемой иронией. – Но, как бы то ни было, в этом здании живет и работает больше тысячи человек. В некоторых квартирах ютятся до пятнадцати жильцов. Совсем недавно его продали под гостиничный комплекс мирового класса с кинотеатром, оснащенным по последнему слову техники, бассейнами и тому подобными удовольствиями. Конечно, на такое строение потребуется в пятьдесят раз больше ресурсов, чем уходит на это здание, ведь наши зарубежные гости очень резко реагируют на ограничения в подаче электроэнергии и на сбои в водоснабжении, в общем, на все то, что мы, как отсталая нация, принимаем за нечто само собой разумеющееся.

– А кто подрядчики?

– Они именуют себя «Корпус Голиафа» – вы сможете убедиться в широте их видения, взглянув на плакат на кинотеатре, – но за этой завесой скрывается множество негодяев.

Примерно то же самое мне говорил и пляжный художник.

– А вы не могли бы мне подсказать, где можно отыскать Зарину? – спросила я. – На тот случай, если ей что-нибудь известно о фотографиях.

– У нее свободная профессия.

Он замолчал, было видно, что ему не хочется раскрывать мне подробности. Тем не менее я ждала.

– Время от времени она работает в одном из баров около Грейт-Пэлас, – добавил он наконец слегка недовольным тоном. – Бар называется «Никто». Большей частью там работают «зенана», но над баром есть комнаты, которыми владеет хиджра-мать. Можете поискать там.

– Не упоминал ли Сами при вас кого-то по имени Гол или Гул?

– Звучит знакомо... Кажется, у Сами был дружок по имени Гул. Уже очень давно. Я запомнил его потому, что он был инвалидом. Сами всегда принимала под свое крылышко обездоленных.

Мужчина снова начал поливать растения, тем самым дав понять, что разговор окончен. Но не успела я сделать шаг к лестнице, как он окликнул меня печальным голосом изгнанника, ждущего известий из дома:

– Пожалуйста, если вы найдете Зарину, напомните ей, что сезон дождей уже почти начался и наступает время для принятия решений и для «хичури». И делать закупки не нужно. У меня уже есть лук, имбирь и яйца для жарки и даже особый рис «атап». Она поймет, что я имею в виду.

– «Хичури»? Вы хотите сказать, кеджери?