– Больше никто, за исключением, может быть, странствующих хиппи. Ну, возможно, еще рыбаков. В это трудно поверить, но под сенью суперсовременного Бомбея на побережье сохранилась старая рыбацкая деревушка.

– Рыбацкая лодка... Или что-то, замаскированное под нее. Вот на чем доставили на пляж три последних тела.

Я допила свое пиво.

– Это всего лишь твое мнение, Роз. А ты знаешь, какое присловье существует о мнениях. Подобно заднице оно есть у любого. – Рэм взял свою «Кобру». – А как насчет Сами в таком случае?

– Мы исследуем обстоятельства его гибели у него на родине. – Я бросила орешек в пустую бутылку. – В селении Сонавла неподалеку от «островка» моего свояка.

– Почему бы нам не сделать перерыв? Жизнь – это марафонская дистанция, дружище. Неразумно расходовать основные силы на первых двухстах метрах.

Я с удивлением покачала головой.

– Что за философия? Откуда? От предсказателей судьбы, журнальных астрологов? Или ты снова стал читать «Ридерс дайджест»?

Он рассмеялся.

– Ну, хорошо. Но я говорил вполне серьезно. Ты в Бомбее всего каких-нибудь трое суток и все это время занята развлечениями с трупами.

– Завтра я обедаю с Шомой Кумар в отеле «Тадж-Махал». На студию к Просперу я поеду не раньше чем послезавтра. Разве это не достаточно продолжительный перерыв? Или ты хочешь мне предложить еще немного прогуляться по пляжу?

Рэм озаглавил свои материалы и заметки вопросом: «КТО ТАКОЙ ПРОСПЕР ШАРМА?» Среди множества вырезок я наткнулась на копию интервью Проспера журналу Шомы Кумар «Скринбайтс», опубликованного в наиболее популярном среди его читателей вопросно-ответном формате. Шома наблюдала съемку нескольких эпизодов из «Бури» и обвинила Проспера в искажении шекспировского оригинала.

Шома: Как вы объясните присутствие в вашем фильме всей этой избитой экзотики: заклинателей змей, йогов, разгуливающих по гвоздям, танцовщиц-хиджр? Вы не боитесь потерять исходный смысл и идею шекспировского творения из-за своей попытки перенести действие пьесы в Индию? Один из эпизодов в фильме ничем не лучше дневного шоу с пляжа Чоупатти.

Проспер: То, что вы воспринимаете как искажение авторской идеи, на самом деле полностью соответствует духу шекспировской эпохи, когда не существовало нынешней пропасти между магией и религией. Дух той эпохи гораздо ближе мировоззрению современного индийского крестьянина или даже некоторым достаточно влиятельным тенденциям в западном менталитете, снова дрейфующем в направлении астрологии, НЛО и т.п. Королева Елизавета и ее двор были горячими поклонниками Джона Ди, известного алхимика, окруженного в свое время не меньшим количеством последователей, учеников и скептиков, чем наш печально знаменитый гуру Сай Баба. Имеются свидетельства того, что Ди являлся прототипом образа Просперо в пьесе Шекспира. Поэтому я и ввел в свою версию «Бури» эпизод, где мой Просперо чеканит новые мохары. Возможно, слишком буквальное толкование алхимии... Как вы думаете?

Шома: То, что я думаю, не так уж и важно, если наш собственный бомбейский Просперо творит здесь известную всему миру магию Шармы!

На этом все от Шомы, вашего верного компаса среди элиты Бомбейвуда. До следующего киноколдовства!

К интервью была подколота фотокопия краткой биографии Джона Ди:

Ди Джон (1527 – 1608) – английский алхимик, географ и математик, будучи астрологом королевы Марии Тюдор, прославился как колдун. Был брошен в темницу по обвинению в умерщвлении королевы с помощью магии, но позже оправдан. Ученый с мировым именем, он занимал пост придворного астролога королевы Елизаветы и, как гласят некоторые источники, одновременно являлся ее шпионом. Ди состоял действительным членом Лондонского Королевского научного общества и в этом качестве в течение семи лет занимался серьезными метеорологическими наблюдениями, в результате этих наблюдений стал столь искусен в предсказаниях погоды, что вновь приобрел репутацию колдуна.

Большую часть жизни Ди занимался поиском северо-западного пути на Дальний Восток. Из-за этого своего интереса он оказался вовлечен в аферы известного мошенника по имени Эдвард Келли, который в свое время поплатился ушами за подлог. Они разорвали отношения после того, как Келли сообщил, что явившийся ему ангел потребовал, чтобы у них с Ди было все общее, включая жен. Когда супруга Ди узнала об этом предложении, ее возмущению не было предела. Ди скончался в бедности и позоре.

К тому времени, как я добралась до своего номера, веки мои уже налились свинцовой тяжестью немыслимой усталости. Но я понимала, что не смогу уснуть спокойно до тех пор, пока не поговорю с сестрой, главным свидетелем обвинения на сегодняшний день. На этот раз, когда я набрала ее номер, мне ответил мужской голос.

– Меня зовут Таскер, я дворецкий мистера Шармы, – представился он. – Мисс Миранда собиралась ложиться спать, но я, конечно же, сообщу ей о вашем звонке, и она, по всей вероятности, захочет побеседовать с вами.

В его голосе звучало неподдельное радушие, а у меня нервы были на пределе.

Через мгновение в трубке послышался голос моей сестры:

– Розалинда! Как чудесно!

Три года минуло с тех пор, как мы в последний раз беседовали с сестрой по телефону, но голос ее остался таким же, как и тогда – вариантом моего собственного, с легкой, едва заметной индийской напевностью, придававшей некоторую музыкальность нашей природной хрипловатости. И у меня сразу же возникло ощущение дома и близости действительно родных мне людей. Для этого и существуют родственники, подумала я, чтобы в трудную минуту показать вам, что вы не одни и вам есть на кого опереться. Родственники – это то зеркало, глядясь в которое вы можете время от времени поправлять макияж своего "Я".

– Я просто не поверила, когда услышала твое сообщение по телефону, – щебетала она. – Почему ты не сообщила мне заранее о том, что приезжаешь?

– Я была не совсем уверена до... – начала было я.

Но до чего? До того момента, когда я получила эту последнюю шизофреническую открытку от тебя, Миранда? Между прочим, как поживает этот твой женоубийца? Возникла невольная пауза из-за того, что я не могла произнести слова, которые по телефону все равно произнести невозможно. И мне хотелось задать столько вопросов! Ты все еще хранишь то перо, Миранда, которое я подарила тебе? То самое перо, которое, по словам коптского священника, выпало из крыльев архангела Гавриила. Ты помнишь кассию и того человека у коричного дерева, Миранда? Но вместо того, чтобы вступать на зыбкую почву воспоминаний, я предпочла более надежную нейтральную территорию.

– Что ты делаешь завтра? Мы могли бы выпить чаю, к примеру? – Очень по-английски.

– Как это ужасно, Роз! О нет, вовсе не то, что ты приехала... Я просто не могу дождаться встречи с тобой! – Я попыталась оценить меру искренности в ее голосе, но мне помешали муссонные шумы на линии. – Но дело в том, что мы с Проспером уезжаем завтра на его загородную студию на пару дней. – Она была крайне взволнована, почти до лихорадочного состояния. – Может быть, ты смогла бы поехать с нами?

– На завтра у меня назначена встреча с журналисткой Шомой Кумар. Как насчет послезавтра? – Почти все совпадало с моими собственными планами. – Я смогла бы осмотреть буддистские святыни рядом со студией твоего мужа и...

– Это было бы превосходно, – прервала меня Миранда. – Роз, а зачем ты встречаешься с Шомой?

– Я прочла статью про нее. И у меня сложилось впечатление, что она в сексе не менее щедрая филантропка и благотворительница, чем мать Тереза в делах религиозного милосердия. Отнюдь не типичная индийская матрона...

Та-та-та. Моя болтовня походила на сбивчивые объяснения человека, предлагающего свои услуги работодателю после многих лет безработицы. Видишь, какая я умница, Миранда? Видишь, без кого тебе пришлось провести все эти годы? Однако я представляла нашу встречу совсем не так. В ней не должно было присутствовать никакого двусмысленно неприятного подтекста и неуклюжих пауз.