На третью годовщину смерти Ханны Данни позвонил ему, чтобы сказать, что за последние тридцать шесть месяцев он долго думал о ее безвременной кончине в тридцать два года. И в результате ее уход, осознание, что в этом мире ему с ней уже никогда не встретиться, подействовали на него, изменили раз и навсегда.

Данни заявил, что отныне будет жить в рамках закона, полностью отойдет от криминала. Этан ему не поверил, но пожелал удачи. Более они не разговаривали.

Позднее ему стало известно через третьих лиц, что Данни ушел из активной жизни, больше не видится с Прежними друзьями и деловыми партнерами, превратился в отшельника, общается только с книгами.

Слухи эти не произвели на Этана особого впечатления. Он не сомневался, что рано или поздно Данни Уистлер возьмется за старое, собственно, и не верил, что его давний друг обрубил все свои связи с преступным миром.

Потом он узнал, что Данни вернулся в лоно церкви, каждую неделю ходит к мессе и держится со смирением, ранее ему совершенно несвойственным.

Правдой то было или нет, оставался один непреложный факт: Данни сохранил состояние, нажитое вымогательством, грабежами, торговлей наркотиками… Живя в роскоши, оплаченной такими грязными деньгами, любой искренне раскаявшийся человек испытывал бы столь сокрушающее чувство вины, что не мог не отдать неправедно нажитые богатства нуждающимся в помощи.

Из кабинета забрали не только фотографию Ханны. Исчезло и ощущение, что здесь жил и работал книгочей.

В углу лежали несколько десятков томов в кожаном переплете. Их сняли с двух полок книжных стеллажей, занимавших всю стену.

Сняли и одну полку, казалось бы, намертво заделанную в стойки. А часть задней стенки сдвинули в сторону, открыв стенной сейф.

Распахнув до отказа круглую, в двенадцать дюймов диаметром, полуоткрытую дверцу, Этан заглянул внутрь. Увидел пустоту.

Он не знал, что в кабинете есть сейф. Логика подсказывала, что о его существовании знали только Данни и установщик сейфа.

Человек с поврежденным мозгом одевается. Находит дорогу домой. Вспоминает комбинацию, открывающую сейфовый замок.

Или… мертвец приходит домой. Решив поразвлечься, берет с собой карманные деньги.

В таком контексте Этан не видел особых различий между Данни — мертвецом и Данни с серьезными нарушениями мозговой деятельности.

Шум стоял невероятный: перестук колес двух поездов, пронзительные свистки локомотивов, крики нацистов в деревнях, пальба американцев, атакующих холмы, везде трупы солдат, злобные офицеры СС в черной форме, загоняющие евреев в вагоны для скота третьего поезда, стоящего на станции, другие эсэсовцы, расстреливающие католиков и сбрасывающие тела в ров, вырытый в сосновом лесу.

Редко кто знал, что нацисты убили не только евреев, но и миллионы христиан. Большая часть верхушки нацистской партии была язычниками, поклонялась мифическим богам древней Саксонии, жаждала крови и власти.

Редко кто это знал, но Фрик входил в их число. Ему нравилось знать неизвестное другим. Исторические факты. Тайны. Загадки алхимии. Научные курьезы.

К примеру, как заставить ходить электрические часы с помощью картофелины. Для этого требовался медный штифт, цинковый гвоздь и провод. Часы, работающие от картофелины, казались абсурдом, но время-то показывали.

Или усеченная пирамида на долларовой купюре. Она представляла собой недостроенный храм Соломона. А глаз, плавающий над пирамидой, символизировал Великого Архитектора Вселенной.

Или кто построил первый лифт. Используя в качестве приводной силы людей, лошадей и, наконец, воду, римский архитектор Витрувий сконструировал первые лифты лет за пятьдесят до рождества Христова.

Фрик знал.

Но множество всяких и разных известных ему фактов не приносило никакой пользы в повседневной жизни. Со всеми этими знаниями он оставался для своего возраста худышкой-недомерком, с тощей шеей и огромными зелеными глазами матери. И если у матери глаза эти были одним из главных достоинств, то его превращали в нечто среднее между совой и инопланетянином. Но ему нравилось знать все эти факты, пусть они и не могли вытащить его из трясины Фрикдома[14].

Владея экзотическими познаниями, неведомыми большинству людей, Фрик чувствовал себя чародеем. Или по меньшей мере учеником чародея.

Если не считать мистера Юнгерса, который приходил в поместье дважды в месяц, чтобы почистить и подремонтировать большую коллекцию современных и антикварных электрических поездов, только Фрик знал практически все о железнодорожной комнате и работе собранных в ней моделей.

Поезда принадлежали всемирно известной кинозвезде, Ченнингу Манхейму, который был его отцом. В закрытом для посторонних личном мире Фрика кинозвезду знали как Призрачного отца, поскольку обычно присутствовал он здесь только душой.

Призрачный отец мало что мог сказать о функционировании железнодорожной комнаты. На деньги, потраченные на приобретение коллекции, он мог бы купить целую страну Тувалу, но в поезда играл редко.

Большинство людей слыхом не слыхивали о государстве Тувалу. Оно раскинулось на девяти островах в южной части Тихого океана, население составляло десять тысяч человек, основными экспортными продуктами являлись копра и кокосовые орехи[15].

Большинство людей понятия не имело, что такое копра[16]. Фрик — тоже. Он намеревался заглянуть в словарь с тех самых пор, когда узнал о существовании Тувалу.

Железнодорожная комната находилась в верхнем из двух подземных уровней, примыкала к гаражу. Длиной в шестьдесят восемь и шириной в сорок шесть футов, общей площадью она превосходила дом средних размеров.

Отсутствие окон позволяло полностью отсечь внешний мир. Здесь царила железнодорожная фантазия.

Вдоль двух коротких стен от пола до потолка стояли стеллажи, на которых и размещалась вся коллекция, за исключением моделей, которые использовались в данный момент.

На длинных стенах висели знаменитые картины поездов. На одной локомотив, ярко светя прожектором, вырывался из густого тумана. На другой катил по залитым лунным светом прериям. Самые разные поезда мчались сквозь леса, пересекали реки, поднимались в горы под дождем, снегом, в тумане, темной ночью, клубы дыма вырывались из трубы, искры летели из-под колес.

А середину этой большущей комнаты занимал маститый стол с множеством ножек. На нем соорудили искусственный ландшафт с зелеными холмами, полями, лесами, долинами, ущельями, реками, озерами. Семь миниатюрных городков (счет крохотным жилым домам, школам, больницам, магазинам шел на сотни) соединялись как железными, так и асфальтированными дорогами. Модель включала восемнадцать мостов, девять тоннелей. Плюс множество разнообразных повороти железной дороги, прямые участки, спуски, подъемы. Рельс и шпал на модели было больше, чем кокосом и Тувалу.

Удивительная конструкция занимала площадь пятьдесят на тридцать два фута, и человек мог или ходить вокруг, или, открыв калитку, войти внутрь, совершить небольшую экскурсию, на какое-то время стать Гулливером в стране лилипутов.

Фрику нравилось чувствовать себя Гулливером.

С его легкой руки на площадке появились армии игрушечных солдатиков, и теперь он одновременно играл и в поезда, и в войну. Учитывая, что солдатиков у него было сколько душе угодно, игра получалась интересной.

Телефонные аппараты стояли и у массивного стола, и у двери. Когда заиграла его личная мелодия, Фрик удивился. Ему звонили редко.

Поместье обслуживали двадцать четыре линии. Две относились к системе безопасности, по одной шел постоянный мониторинг систем обогрева и кондиционирования. Две служили для получения и отправления фиксов, еще две связывали поместье с Интернетом.

Шестнадцатью из семнадцати оставшихся пользовались члены семьи и обслуживающий персонал. Линия 24 имела особое предназначение.