— Я обыскиваю квартиру. Никого не нахожу. Зато в спальне обнаруживаю вот это.

Этан услышал серебристый перезвон маленьких колокольчиков.

Отвернулся от бетонной стены.

Рисковый держал в руке связку из трех колокольчиков, вроде тех, что украшали салон машины «Скорой помощи».

Их взгляды встретились.

Этан понял, что Рисковый не может знать, какие у него секреты, но теперь уверен, что секреты есть.

Удивительные события, случившиеся с Этаном за последние тридцать часов, теперь начали происходить и с Рисковым, плюс необъяснимый побег Данни Уистлера из больницы и организованное им заказное убийство Рольфа Райнерда. И все это наверняка как-то связано с содержимым шести черных коробок и нависшей над Манхеймом угрозой.

— Чего ты мне не говоришь? — пожелал узнать Рисковый.

Этан ответил после долгой паузы:

— У меня есть такая же связка колокольчиков.

— Ты получил ее во сне, как и я?

— Я получил ее вчера, ближе к вечеру, в машине «Скорой помощи», перед тем, как скончался.

Лишенные пресной музыки и голосов из Потусторонья, четыре лестничных пролета привели их на самый нижний из трех подземных уровней больницы.

Этан и Рисковый прошли знакомым, ярко освещенным, с белыми стенами коридором мимо больничного морга к двойным дверям. За ними находился служебный гараж.

Среди других автомобилей там бок о бок стояли четыре микроавтобуса «Скорой помощи». Пустые прямоугольники говорили о том, что еще несколько машин уехали по вызовам в дождливый день.

Этан подошел к ближайшему микроавтобусу. После короткого колебания открыл заднюю дверцу. Вдоль бортов под потолком тянулись парчовые ленты, на них висели связки колокольчиков, большой накрывал средний, внутри которого находился самый маленький.

Всего шесть связок, по три на каждой ленте, у кабины, посередине, у заднего борта.

— Здесь, — сказал Рисковый, заглянув во второй микроавтобус.

Две ленты красной парчи. Но пять связок колокольчиков. Одна отсутствовала, та, что ранее висела посередине на правой ленте, которую дали ему, когда он умирал.

По спине Этана кто-то провел ледяным пальцем, спускаясь по позвоночнику от шеи чуть ли не до самого копчика.

— Одной связки колокольчиков нет, но на двоих у нас их две.

— Может, и нет. Может, у нас одна и та же связка.

— Это как?

— Могу я вам чем-нибудь помочь? — раздался за их спинами мужской голос.

Повернувшись, Этан увидел того самого фельдшера, который двадцать четыре часа тому назад пытался довезти его до больницы живым.

Этан уже пережил сильнейшее потрясение, обнаружив себя живым у магазина «Розы всегда» с колокольчиками в руке. А теперь вот стоял лицом к лицу с мужчиной, которого ранее видел только в том кошмарном сне. То есть его смерть в машине «Скорой помощи» стала реальной, пусть он по-прежнему дышал, по-прежнему жил.

Но если Этан узнал фельдшера, то последний определенно видел Этана впервые. И воспринимал как полнейшего незнакомца.

Рисковый показал жетон детектива.

— Как вас зовут, сэр?

— Камерон Шин.

— Мистер Шин, нам нужно знать, куда выезжала эта машина «Скорой помощи» вчера, во второй половине дня.

— В какое именно время? — спросил фельдшер. Рисковый посмотрел на Этана, который героическим усилием воли вернул себе дар речи:

— Между пятью и шестью часами.

— Вчера я ездил с моим напарником Риком Ласлоу. В самом начале шестого поступил вызов из полиции на место серьезной автомобильной аварии на пересечении Уэствудского и Уилширского бульваров.

Этот перекресток находился далеко от того места, где Этана зацепил «Крайслер», а потом переехал грузовик.

— «Хонда» врезалась в «Хаммер». Водителя «Хонды» мы перенесли в салон. Выглядел он так, словно столкнулся с грузовиком, а не с «Хаммером». Мы как могли быстро доставили его с улицы в операционную и, насколько мне известно, хирурги не подкачали, и он сможет не только встать на ноги, но и прыгать на них.

Этан назвал две улицы, которые пересекались менее чем в половине квартала от магазина «Розы всегда».

— Это тоже зона вашего обслуживания?

— Конечно. Если мы знаем, как миновать пробки, то едем туда, где льется кровь.

— На этот перекресток вчера вызов не поступал? Фельдшер покачал головой:

— Мне и Рику — нет. Может, кому-то еще. Вы можете проверить по журналу у диспетчера.

— Ваше лицо кажется мне знакомым, — сказал Этан. — Мы раньше где-нибудь встречались?

Шин нахмурился, старательно роясь в памяти.

— Вроде бы нет. Так вы хотите заглянуть в журнал диспетчера?

— Нет, — за обоих ответил Рисковый, — но вот что еще, — он указал на парчовую ленту, которая тянулась вдоль правого борта, — недостает средней связки колокольчиков.

— Недостает? — Шин заглянул в салон. — Правда? Действительно, средней связки нет. И что?

— Нам любопытно, что с ней сталось?

На лице Шина отразилось полнейшее недоумение.

— Вам? Эти маленькие колокольчики? Во время моей смены с ними ничего не происходило. Может, вам спросить кого-то из другой смены?

Отвечая на взгляд Рискового, Этан пожал плечами. Рисковый захлопнул дверцу.

Недоумение на лице Шина сменилось улыбкой.

— Вы же не хотите сказать, что полицейское управление прислало двух детективов, потому что кто-то украл рождественское украшение стоимостью в два доллара?

Ни у Этана, ни у Рискового ответа не нашлось.

Шину следовало бы на этом закончить разговор, но свойственное ему, как и многим других, непонимание сущности работы полицейского позволило чувствовать себя куда как умнее любого копа, что в форме, что в штатском.

— А для того, чтобы снять котенка с дерева, теперь высылают группу захвата?

— Пропажа рождественского украшения — не просто вопрос двух долларов, не так ли, детектив Трумэн?

— Нет, — согласился Этан, на ходу подхватив идею, — это вопрос принципа. И преступление совершено на почве ненависти.

— А согласно Уголовному кодексу Калифорнии, преступления на почве ненависти наказываются тюремным сроком.

— На период религиозных торжеств мы приписаны к группе расследования преступлений, связанных с кражей и порчей рождественских украшений.

— Наше подразделение называется группой быстрого рождественского реагирования и создано на основе закона 2001 года по борьбе с преступлениями на почве ненависти, — добавил Рисковый.

Улыбка Шина становилась все шире, когда он переводил взгляд с одного детектива на другого.

— Вы меня разыгрываете, совсем как в «Драгнет».

От взгляда Рискового, брошенного на Шина, увядали как цветочные клумбы, так и закоренелые преступники.

— Вы — христианоненавистник, мистер Шин? Улыбка Шина застыла до того, как успела полностью растянуть губы.

— Что?

— Вы верите в свободу религии, — спросил Этан, — или вы — один из тех, кто думает, что Конституция Соединенных Штатов гарантирует вам свободу от религии?

От улыбки уже не осталось и следа, фельдшер нервно облизал губы.

— Конечно, конечно, свобода религии, кто в это не верит?

— Если мы тотчас же получим ордер на обыск вашего жилища, мы найдем там христианоненавистническую литературу, мистер Шин?

— Что? У меня? Я ни к кому не питаю ненависти. Я предпочитаю со всеми ладить. О чем вы говорите?

— Мы найдем материалы для изготовления бомб? — спросил Этан.

Под холодным взглядом Рискового кровь отхлынула от лица Шина, оно стало таким же серым, как бетонные стены служебного гаража.

Пятясь от Рискового и Этана, поднимая руки, словно признавая, что с него довольно, Шин забормотал:

— Вы что? Вы серьезно? Это же безумие. Из-за украшения в два доллара я должен нанимать адвоката?

— Если он у вас есть, — с каменным лицом ответил Рисковый, — я бы на вашем месте связался с ним незамедлительно.

Так и не понимая, шутят с ним или говорят серьезно, фельдшер отступил еще на шаг, на два, потом повернулся и поспешил в комнату отдыха, где бригады «Скорой помощи» коротали время между вызовами.